Андрей Кивинов - Три дня без любви (поветь, рассказы)
Возле стенда с меню дежурил вышибала, поигрывая велосипедной цепью вместо четок. Когда Боб поднялся на крыльцо «Белочки», тот перегородил дорогу.
— Чего тебе, светофор?
— Почему светофор?
— А ты в зеркало на себя посмотри.
Боб бросил взгляд на свое отражение в темном окне кабака, но сходства со светофором не уловил.
— А че, нельзя? — Он пальцем указал на дверь.
— Тебе нельзя.
— Мне Ритка нужна. Она здесь?
Вышибала более внимательно оглядел Боба, что-то прикинул и более мягко ответил:
— Здесь…
— Мне на минутку… Я кушать ничего не буду. У меня и денег-то нет. Только на семечки.
— Ладно… Подожди.
Вышибала не мог позволить, чтобы уважаемое в народе заведение позорили подобные типы. Даже в дневное время. Да еще из «Справедливой России». Он для этого и поставлен.
Меньше чем через минуту он вернулся, ведя на прицепе Ритку. Она почему-то тоже вспомнила светофор, увидев прикид Боба. Чего они, сговорились?
— Что надо? — Ритка демонстративно посмотрела на часики, давая понять, что торопится и визит соседа совершенно некстати. — Деньги наконец принес?
В прошлом году Боб занял у Ритки двести рублей на игральные автоматы и до сих пор не мог отдать. В автоматы он, разумеется, не выиграл. Не повезло.
— Отойдем, — кивнул он на угол кабака.
Отошли.
— Ну?
— Рит, я на следующей неделе бабки отдам. Слово мужика.
— Ты за этим пришел, мужик?
— Не только…
Боб посмотрел по сторонам, не слышит ли кто, надвинул на лоб капюшон и, собравшись с духом, таинственно прошептал:
— Рит, ты в хатах бываешь?
— В каких хатах?
— Богатых. Где барахла много. Короче, мне наколочка нужна. Чтоб дверь дохлая и чтоб дома никого не было. Я на дело хочу сходить. По большому.
Боб приподнял толстовку и продемонстрировал обух топора.
Ритка вздохнула так, как вздыхают нарушители, пойманные честным гаишником. С оттенком горечи и безнадеги.
– Куда сходить?
— На дело… Заработаю и долг тебе сразу верну.
— А с чего ты решил, что я даю наколочки, деловой?
— Ну не знаю, — растерялся Боб, — мало ли… Ты никому больше и не давай. А мне дай. Я тебе, кроме долга, еще процент зашлю. Как это, на нашем языке — долю.
Ритка спокойно достала из сумочки пачку сигарет, прикурила и, выдохнув дым в лицо соседу, спросила:
— Слушай… ты в каком психдиспансере на учете состоишь? В городском? Или уже в областной перевели?
— В городском. Но я там уже давно не был. С пятого класса. Когда на училку с крыши, ну это… Ты помнишь…
— Сходи снова на всякий случай… Настал момент.
— Не, «Моментом» я больше не дышу. Надоело… Скучный он… Травки бы пыхнул, посмеяться. Ну, так что, насчет наколочки? Ты не волнуйся, я двери на раз ломаю. Чик — и милости просим.
— Иди домой, проспись. Ты уже, по-моему, пыхнул.
— Не-е, не хочешь давать, не надо. Желающих много. Я тебе по дружбе, по-соседски предлагаю. Чтоб заработать смогла. Ролики себе купишь или мопед…
Ничего не сказала Ритка, лишь хвостом по воде плеснула.
— Ну если надумаешь, позвони! — крикнул вдогонку Боб.
Соседка неопределенно махнула рукой, выкинула окурок и вернулась в «Белочку».
Вообще-то, Маргарита завернула в кабак не по «работе», а просто перекусить и отдохнуть душой. Днем здесь ловить нечего, клиентура собирается после девяти вечера. Но вышибала Олежек тем не менее потребовал плату за место, как он говорил, — лицензионный сбор. «Какое перекусить?! Ты клиента снимешь и слиняешь по-шустрому, а я, как лох чилийский, без процентика останусь». И черта с два что ему докажешь. Пришлось отдать последние, хватило только на салатик и кофе. Барменша Зинка, конечно, могла в долг угостить, но Ритка ненавидела клянчить. Это удар по имиджу. И, как следствие, падение спроса на рынке.
Она вернулась за столик. Кофе из-за этого придурка остыл, придется допивать холодный. Сдать его, что ли, в армию? Глядишь, поумнеет. Хотя вряд ли возьмут. Сейчас, конечно, всех гребут — состоишь ты на учете, не состоишь, но здесь явный перебор. Вдруг танк угонит? Или ракету на Украину запустит. Чего с идиота взять?
На дело он решил сходить… Папашка уже доходился. Нет, все-таки наследственность существует. Травки бы пыхнул… Тут и без травки полный аут. Бабку его жалко, неплохая старушенция. Добрая, бражкой иногда угощает.
Ритка обвела взглядом зал. Да, клиентуры ноль. Семейная пара, да пара оперов из местного отдела. Обедают на халяву.
Самое обидное, и дома ни копья в заначке. Потратила вчера на производственные нужды — косметику и колготки. Потерпела бы без перекуса, на крайняк пельменей бы дешевых купила, хотя они и разлагают фигуру. А фигура — это капитал, приносящий прибыль. Без нее голодная смерть. Где в этом сраном городишке приличной девушке достойную работу найти? Да нигде! Не на прядильно же ниточный комбинат идти! И не в автомойку.
Без денег О лежек вечером в «Белочку» не пустит. Сволочь толстомясая. Наживается на слабой женщине, спецназовец хренов. Придется все-таки занимать. Или прогуливать бизнес. Чего не хотелось бы. Только тех, кто любит труд, бизнесменами зовут.
Ритка допила кофе, оставила последние две сотни на столе и покинула заведение общественного питания в крайне дурном расположении духа.
Возле ларька остановилась и посчитала оставшуюся мелочь. Хватит ли на сигареты? Хватило.
— Пачку «Пэл-Мел Лайт».
Продавец вручила пачку, украшенную фотографией разложившейся печени ракового больного. Антиникотиновая пропаганда принимала порой причудливые и потешные формы.
— Не угостишь сигареткой?
Ритка обернулась. Хотя даже не оборачиваясь и не слыша голоса, могла угадать, кто это. По запаху. Его обладатель мылся, похоже, раз в полгода и то в сточной воде и без мыла. Ну и вонища…
— Дожили… Дамы угощают кавалеров.
— Да я в другой куртке свои оставил…
— У тебя есть другая куртка?
— Конечно… Зимняя.
Сейчас на нем были надеты голубая толстовка с эмблемой партии «Любимая Россия. Женщины. Счастье. Семья», средневековые джинсы и такие же, как у Боба, кеды с почтовыми марками, только грязно-желтого цвета.
Его звали Хенк. Почему, Ритка не знала. Хенк, и все. В паспорт не заглядывала, да и не больно хотела. Она познакомилась с ним в ментовском «аквариуме». Вообще-то, туда запрещено сажать вместе мужчин и женщин, но, если «аквариум» один, какой выход? Ритку прихватили, так сказать, по специальности — за назойливое приставание к гражданам, а Хенка за угон мотоцикла. С коляской. Да еще ментовского. Для чего Хенку понадобился мотоцикл, он вспомнить не мог, потому что находился в волшебном состоянии тяжелого алкогольного опьянения. Самое интересное, что мотоцикл уже два года безнадежно стоял на заднем дворе отдела. Механик заявил, что он не подлежит восстановлению, завести его невозможно, и махнул на него рукой.
Хенк, однако, завел. И не только завел, но и смог доехать до железнодорожного переезда на другом конце города, где застрял прямо на путях и был задержан нарядом ГИБДД. Механика после этого выгнали взашей, а Хенка, когда протрезвел, выпустили, даже не поставив на учет. У ментов каждая транспортная единица на счету, зачем же сажать такого ценного человека? Вдруг мотоцикл снова сломается?
Проснувшись в «аквариуме» и увидев Ритку, он попытался овладеть ею прямо на нарах, но помешал сержант с дубинкой. После чего Хенк успокоился и даже рассказал Ритке матерный стишок про плюшевого мишку.
Второй раз Ритка встретила его на городском пляже. Пользуясь мутностью воды, Хенк, словно аквалангист, подплывал к молодым дамочкам и под водой стягивал с них трусы. Без какой-либо похотливой цели, а так, для прикола. Смешно ведь! Стянул с Ритки, поначалу не узнав ее из-за резиновой шапочки. Другому бы Ритка дала в морду, но Хенку повезло — она вспомнила стишок про мишку и пощадила бывшего сокамерника. Они повалялись с ним на пляже, Хенк намекнул на отдых в уединенном месте, но Риткины принципы не позволяли ей отдыхать с малознакомыми парнями, да еще бесплатно. Поэтому она решительно отказала, но не прогнала.
Он был ровесником Боба, ну может, чуть постарше. Чем занимается, не рассказывал, но, судя по тому, что постоянно стрелял у нее сигареты, ничем. Для их городка это неудивительно. Безработица косила молодежные ряды, что твой пулеметчик. По умственным же способностям парнишка от соседа, похоже, отставал. На контрольный вопрос: «Не помнишь ли ты случайно, кто такой Ленин?» Хенк ответил простецким: «А хер его? Козел какой-то… А че, обидел? Не вопрос — разберусь». — «Он, вообще-то, нас всех обидел».
Но этот недостаток не помешал ему стырить косметичку у мирно загоравшей на циновке барышни. Ритка, заметившая криминал, поняла, что юноша не так-то прост и на пляж ходит не только ради женских трусов. И не вычеркнула его из памяти — такие знакомые всегда могут пригодиться.
