Наринэ Абгарян - Манюня
Когда Ба вторгалась в кабинет, товаровед, истерично дёргая кадыком, выползал из своего укрытия. В качестве отступных он тряс перед собой, словно белым флагом, связкой ключей от склада. Ба, ещё раз оглушительно хмыкнув для окончательного подавления его воли, пропускала его вперёд и конвоировала к заветным, недоступным среднестатистическому советскому гражданину, помещениям.
Через какое-то время она торжественно выплывала к нам, и победно несла в руках что-то заграничное, красивое и бесспорно качественное. Следом выползал несчастный товаровед. У товароведа выражение тела было такое, будто он несёт за пазухой голодного ядовитого тайпана. Для вашего сведения – сила яда тайпана такова, что одним укусом он может убить сто взрослых людей!!! Если взять во внимание ещё и Ба, торжественно шествующую рядом с товароведом, то смело можно утверждать, что двести человек в радиусе одного прыжка были на волоске от долгой и мучительной агонии!
Таким отчаянным методом Ба, в эпоху жесточайшего советского дефицита, добывала более или менее сносную одежду для всей своей семьи. Иногда, кстати, кое-то перепадало и моим родным. Был случай, когда Ба выдержала бой с самим директором универмага и ушла от него с тремя парами югославских кожаных сапог. Потом в них щеголяли моя мама и папина сестра Зоя, а третья пара уелетела в Новороссийск, к дочке приснопамятной Фаи, которая Жмайлик.
Хуже обстояли дела с постельными принадлежностями и бельём. И так как неоднократные хождения по складам укрепили Ба в мысли, что перьев со всех голубоватых членистоногих советских кур хватает только на перины для партийной верхушки, то ничего другого, как самой шить одеяла и матрасы, ей не оставалось.
Для шитья одеял и матрасов закупалась овечья шерсть. Самым лёгким в этом деле была покупка шерсти. Далее начинались семь кругов ада. Эту кошмарную, невероятно грязную шерсть сначала нужно было очистить от мусора и репейных шишек. Далее её тщательно промывали в пяти водах. Потом во дворе, на самом солнцепёке стелились большие клеёнки, и на эти клеёнки выкладывалась мокрая шерсть. При этом её в течение дня нужно было обязательно ворошить и переворачивать, чтобы она просохла со всех сторон. Потом шерсть выбивали длинной тонкой палкой. Долго и нудно, до волдырей в руках и радикулита в пояснице. Далее каждый(!) её клочок нужно было распушить в руках, чтобы он стал невесомым и лёгким, как облачко.
Под одеяло покупалась специальная ткань, из неё шился наперник, его набивали шерстью, простёгивали, а потом к одной стороне одеяла пришивался шёлковый отрез, чтобы он красиво выглядывал из конвертика пододеяльника.
Адская работа. Поэтому когда Ба бралась за неё, Маня перебиралась на день-второй к нам, чтобы не попадаться ей под горячую руку. Так как мама сидела с маленькой Сонечкой, и не могла помочь Ба, она по мере возможности освобождала её от других домашних забот. Поэтому в этот тяжёлый период времени дядя Миша обедал и ужинал у нас.
-Спасибо, Надя,- говорил он маме, протягивая тарелку за добавкой,- если не ты, она бы давно уже простегала меня и Маню вместе с одеялами вдоль и поперёк!
Мама делала бровки домиком, собирала губы в бантик, чтобы не рассмеяться, и предостерегающе кивала в нашу сторону. Дядя Миша отмахивался:
-Дети сами всё знают!
В один из таких дней Ба позвонила маме:
-Я уже управилась с большей частью работы, пора набивать наперники шерстью, нужно, чтобы девочки подержали одеяло, пока я буду его простёгивать. Отправь ко мне Нарку с Маней. И спасибо тебе, дорогая, за всё, ты меня очень выручила.
-Ну что вы, тётя Роза!- мама зарделась как школьница,- не за что благодарить.
-Девочки,- окликнула она нас,- Ба нужна ваша помощь!
-Хорошо,- мигом отозвались мы.
Кто бы посмел отказать Ба в помощи? Никто! Жить хотелось всем. Поэтому расстояние между нашими домами мы взяли резвым галопом за рекордно короткий срок.
Ба мы застали возле калитки. Она наспех чмокнула нас в щёчки.
-Я в магазин за суровой ниткой,- бросила на ходу,- ведите себя тихо, скоро буду.
Мы помахали для приличия ей вслед рукой и толкнули калитку. И окаменели от восторга. В центре двора, на больших клеёнках, пенились воздушные клоки чистой белой шерсти. За три дня Ба успела её промыть, просушить, взбить деревянным прутом и распушить облаком.
-Ух ты!!!- выдохнули мы,- красота-то какаааая!
Шерсть была белоснежная, и, казалось, искрилась на солнце.
-Ура,- запрыгала Манечка,- кругом лето, а у нас зима, вон, посреди двора лежит целая куча снега!
Мы подошли поближе. Потрогали аккуратно шерсть – она приятно поскрипывала в руках и вкусно пахла стиральным порошком.
-А давай разуемся и походим по ней!- у Маньки загорелись глаза.
-Мань,- замялась я,- Ба нас за это по головке не погладит.
-Да ладно тебе, у нас же ноги чистые, мы осторожно!- Манька быстро скинула сандалики и ступила в шерсть,- ой,- вскрикнула она,- здорово – то как, и немного щекотно.
Я последовала её примеру. Ходить по шерсти оказалось сплошным удовольствием, она была пушистая и очень мягкая, и в высоте достигала аж до Маниных коленок, а мне доходила до середины икр.
-Можно ласточкой в самую гущу нырнуть,- крикнула Маня и бросилась вниз головой.
Раздался глухой стук.
-Ой мамочки,- Манина перекошенная мордочка вынырнула из шерсти, на лбу моментально раздулась шишка. Она потрогала её,- ты, это, поаккуратнее тут с нырянием, а то под клеёнками голый двор, я вот на что-то твёрдое напоролась.
-Больно?- я нагнулась присмотреться к шишке.
-Больно!- вскочила на ноги Манечка,- только я потом буду расстраиваться, а то сейчас времени у нас в обрез!
Времени действительно было в обрез, поэтому мы спешили порезвиться вдоволь.
Сначала мы развлекались тем, что перекатывались по шерсти туда и обратно. Потом мы стали кидаться ею, словно снежками, друг в друга. Так как снежки по причине рыхлости отказывалась долетать до цели, приходилось кидаться друг в друга с разбега. Тормозить мы вовремя не успевали, и поэтому вылетали на голую землю, увлекая за собой часть шерсти.
Потом Маня попала «снежком» мне в рот, и меня чуть не вывернуло, пока я извлекала изо рта волосики. С воплем «дура, что творишь» я кинулась на неё, и мы долго мутузили друг друга посреди клочьев шерсти.
Потом мы устали и решили помириться. Лежали рядышком и смотрели в небо.
-А я могу плюнуть так, что мой плевок поднимется в небо, а потом упадёт тебе в лицо, спорим?- сказала я.
-До неба не доплюнешь,- лениво отозвалась Маня,- но попробовать можно.
И мы минут пять плевались вверх, с прицелом попасть друг в друга. Исплевали себя вдоль и поперёк.
А потом Маня сделала роковое предложение.
-Нарка,- сказала эта вечная зачинательница самых опасных наших проделок,- а помнишь, как папа весной доводил до ума погреб?
Я помнила, конечно. Дядя Миша тогда завёз цемента и песку, и половину весны ковырялся в погребе. Ба ругалась, что он всё не так делает, а дядя Миша огрызался, что она ничего не понимает в строительстве и её место у плиты. Потом дядя Миша, по его словам, за что-то там не так дёрнул, и стена погреба пошла большой продольной трещиной.
Итого пришлось моему отцу договариваться с работягами со стройки, и они за два дня привели погреб в полный порядок. После этого какое-то время дядя Миша ходил тише воды ниже травы, и старался не перечить Ба.
-Ну?- поторопила я Маню,- помню, конечно. И что?
-Вот,- сказала Маня,- там остался песочек. Беленький такой, лежит в углу погреба, и Ба постоянно ругается с папой, чтобы он его вывёз к реке, а папа говорит, что руки не доходят.
-Ну!- я всё не могла понять, к чему клонит Маня.
-А ведь этот песочек, если взять его горстями, да кидать его над собой вверх, будет падать на нас словно снег. Представляешь, какая красота? Стоим в снегу, а сверху на нас падает снег. Летом!
И тут на нас нашло окончательное затмение. Мы кинулись наперегонки в погреб. Чтобы не тратить время на переобувание, побежали босиком. Взяли по горсти песка в каждую руку, и помчались обратно. Зажмурились, и подкинули песок вверх.
Он посыпался на нас мелким колючим дождём.
-Ух ты,- заволновались мы, и побежали за новой порцией песка.
Через несколько минут нашими общими стараниями воздушные облака взбитой белой шерсти превратились в серые нечёсаные лохмы.
Потом, естественно, вернулась Ба. Зашла во двор с благодушной улыбкой на лице и увидела нас посреди свалявшейся шерсти.
И сказала «господибожетымой».
И судьба протрубила в рог Гьяллахорна и нагрянул магический день Рагнарёк.
Сначала Ба вытащила нас из шерсти и отлупила длинной тонкой палкой, которой она выбивала шерсть. Было очень больно, я извивалась как уж на сковороде, и умудрилась-таки вырваться и убежать подальше, воя от боли. Ба не стала меня догонять, она взялась за Маню.
