Евгений Комарницкий - Эныч
— С тобой, Виктор, хоть на свинцовые рудники, — улыбается, показывая жемчужные зубы, морская свинка.
— Да, ну так вот, молодой человек, — продолжает Виктор Вильямович, вдыхая запах гвоздики. — Искренне сожалею, но должен вас огорчить. Жюри находит, что предыдущее хоровое исполнение командой дяди Луки песни «Среди долины ровныя» заслуживает лучшей оценки, так как несло в себе более глубокое патриотическое содержание. Шуйца! Бутылку из стимулирующего фонда победителям песенного тура и утешительный стакан за лиричность менестрелю ЮАРии!
Находящийся справа от кресла зам Молекулы щелкает пальцами. Кожаные молодцы с боксерскими головами-перчатками на раз машистых плечах под удовлетворенные Колины комментарии вручают Волохонскому промежуточный приз. Солисту из противоборствующей пятерки ставят на протянутое копыто его стакан.
— Внимание! — объявляет Шуйца. — Счет встречи между командами дяди Луки и Авангардия стал после музыкально-песенного поединка пять-четыре в пользу лукианцев. Напоминаем зрителям и участникам: игра ведется до шести побед. После минутного перерыва будут объявлены условия следующего тура.
Команды собираются в кружки.
— Сейчас только не расслабляться, ребята, один, всего один шаг до победы! — говорит азартным шепотом Коля, принимая от Волохонского портвейн. Пьет, передает Федору. — Главное — не споткнуться! Виктор Вильямович крокодил еще тот — в любой момент всякие неожиданные трючки выкинуть может. Да и противники у нас непростые, с закидонами, особенно вон тот, куличо-воголовый, капитан ихний, Авангардий. Федя, много пить нельзя! Сломаешься — коллектив подведешь, основной приз упустим! Я тогда из тебя, клянусь здоровьем дяди Луки, сам, собственнолично, бифштекс с кровью сделаю! Дядя Лука, а Женька с Сашкой у тебя молодцы, лихо в третьем туре Михлуху с Маклаем изобразили. Да из тебя тоже хороший дикарь получился. Все, мужики, кончаем трепотню, прицел ноль восемь, калибр пять!
— Продолжаем восхождение на Эверест! — заканчивает антракт Шуйца, с пониманием на лице отнимая ухо от уст Молекулы и длинным взмахом десницы указывая на виноградусный постамент. — Сейчас нашим неутомимым марафонцам будет дана возможность своими руками воплотить в жизнь их самые смелые фантазии и задумки. По рекомендации Виктора Вильямовича мы приступаем к проведению конкурсной миниатюры «Возьми и Сотвори».
Шуйца хлопает в ладоши. В глубине эстрады, в стене с полиняло-фресковым морем, марганцово-пляжным песком и темно-сивушными скалами открывается фанерная дверца-пальма. В завороженной тишине шуршит голос Кувякина:
— Это подземный ход, ребята. Я даже знаю, куда он ведет… Шуйца благосклонно хмыкает Коле и говорит:
— Здесь, в этой заброшенной артистической каморке, среди отжившей свое рухляди и, забывшего что он такое, хлама, вы выберете то, что вам нужно для творчества. Задание: соорудить из отобранных предметов произведение, доступное человеческому пониманию и пригодное для пользования. В распоряжении команд пятнадцать минут. Включаю время!
Разом сорвавшиеся с места «авангардисты» мгновенно достигают дверного проема и, пока, подгоняемая Колиными возгласами команда дяди Луки неорганизованно торопится в том же направлении, бегут обратно, выволакивая из каморки грузный рулон серой парусины, облупленный газовый баллон, а также сплюснутый в огромную квадратную лепешку жестяной охающий экс-бак и ворох грязных отсыревших канатов.
Пробывшая в кладовой с добрых пять минут бригада дяди Луки выносит, наконец, на сцену свой материал: сломанную стремянку, несколько дырявых ватников и долгий чугунный прут от забора. Под руководством своего капитана приступает к осуществлению замысла.
У кресла главного устроителя празднества идет заинтересованный разговор.
— Халтурку гонят наши лукианцы, Виктор Вильямович, — делится наблюдениями Шуйца. — Хижину дяди Тома лепят. Ни огонька, ни выдумки. А вот художники что-то загадочное мастерят. Смотри-ка: бак разогнули, материю кроят, к баллону прислушиваются. Ньютоны, право слово! Может, оказать им, Виктор, наше доверие — из моего «Бенца» и Александровой «Вольво» воеь-миколесный «Роллс-Ройс» вычинить?
— А я не согласна. Мне нравятся, которые дом строят. Какой у них распорядительный толстячок капитаном! — длинный розовый взгляд Александры скользит по частям тела курсанта Саши, крепящего чугунное древко. — А твои авангардники, Шуля, все заросшие и какие-то перекошенные!
— Сужденья, — назидательно поднимает палец Молекула, — глупей не может быть — по внешности о существе судить! Твои взгляды, моя Александра, должны основываться не только на зыбких пожеланиях плоти, но и на здоровом фундаменте твоего качественного положения. Да и ты, мой сенешаль, откровенно огорчил меня своей попыткой склонить весы беспристрастия. Нет, дети мои, нет. Вы не правы. Пока я жив, на сцене будут править мир и право.
Поджав под сиденье свои беломантиевые ноги, Виктор Вильямович кладет руки на ребра-подлокотники и застывает в позе Рам-зеса Второго. К тронному месту капитанской походкой подходит дядя Лука.
— Ну вот. Мы все сделали, — просто говорит он. — Это шалаш.
В левом от жюри и правом от смеющейся публики углу помоста, рядом с выстроившимися по ранжиру строителями, распласталось в шпагате маленькое кривое сооруженьице, украшенное стремящимся к потолку чугунным шпилем.
Александра прыскает в хвост. Принявший вид клубного динамика Шуйца с невозмутимым лицом подходит к тряпично-чугун-ному лукианскому жилищу, оглядывает его сверху, пригибается, смотрит внутрь и, брезгливо поведя носом, хлопает по плечу подвернувшегося под руку Колю:
— В яранге не погаснет свет!
Воспринявший удар Шуйцы как знак присвоенного изделию качества, обрадованный Коля выпаливает слова благодарности:
— И на Марсе будут яблоки расти!
— Ш-Ш-Ш Ш ШIII!.. — слышится с противополжного конца эстрады. Шуйца и Коля поворачиваются на звук и вместе открывают рот.
Неправильный серый пузырь, оплетенный паутиной веревок, дрожа и волнуясь, гуляет по сцене и, вбирая в себя таинственный корм, округляется в желании оторваться от досок.
— Ты время не забыл, Шуйца мой верный? — звучит насмешливый голос Молекулы.
— Время! Время, друзья! — кричит встрепенувшийся динамик. Шипение прекращается.
К креслу жюри, указывая на застывшее в полуметре над полом сосискообразное тело, шагает угрюмобородый Авангардий.
— Мы просим минуту для завершающего детище мазка.
— Сожалею, но ничего не могу поделать, мастер Авангардий. Закон — не дышло. К тому же ваш замысел жюри понятен. Сможете доносить свое детище, если пожелаете, после объявления приговора.
Молекула поднимает над сванкой гвоздику и сам объявляет:
— За смелое и конструктивное воплощение вековечной мечты человечества — полета в Йоханнесбург — команда Авангардия награждается очком!
Молекула обращает взор в зал.
— Как общество? — спрашивает он. — Согласно ли с таким моим решением? И нет ли в нем предвзятости? Игры?
— Согла-асны-ы!!. Верно говоришь, Вильямыч! Правильно решил! Долой Луку, долой шалаш! Уши им за туфту поотрезать! Молодцы, бороды! Лихой пузырь из дерьма выточили, мать иху мать! Эх, Андрюша, да нам ли быть в печали, играй гармонь, тра-тататата!..
У шалаша вызревает мятеж. Николай Кувякин рвет воздух возле ворота свой рубашки.
— Нет… Пять-пять!.. Я больше не шестерка! Все… Пять-пять… Я больше не могу!! — Коля простирает руки к брезенту потолка. — Говорил я… человеческим языком вам… метро надо делать, метро! И шпалу нашли, и гонку, и кабель с катушкой! А вы? «Дядя Лука-а! Шала-аш! Дядя Лука-а!..» Мундели! Ни своего голоса, ни своего «я», ничего святого! Пляшете под чужую сурдинку — и видеть ничего не видите!
Коля опускает руки и тычет от бедра прутиком-пальцем в сторону Волохонского, поздравляющего возле кресла Молекулы капитана соперников.
— Видеть ничего не видите, а он — вон он, в коронном своем репертуаре, ваш любимый дядя, смотрите! Так, так, давай, правильно, хорошо, ручку пожал, красное словцо сказал, сейчас еще своими духовными сокьевищами поделится, краснопер икраткий! — Коля хватается за голову. — Ох, дурак я, дура-ак, простачок доверчивый! Кому поверил, перед кем душу собирался раскрыть, кого другом чуть не назвал! Дядя…
— Ну, ты не очень-то, — пытается утихомирить страсти Кувякина Евгений. — Не расходись. Сам первый поддержал дядю Луку с шалашом.
— Да еще, — добавляет Саша, — звезду из соломы стал для шпиля мастерить. Хорошо, наш шеф тебе запретил, а то б еще подумали, что мы…
— Вот со звездой бы мы как раз и выиграли!
— Нет, Коль, не надо. Все было правильно. По делу, — говорит Федор. — Выше головы не прыгнешь. А что хорошо, то хорошо. Справедливо. Смотри, какой настоящий аппарат, фантастический, противник придумал. Залюбуешься. Я сам в детстве, когда меня ремнем отчимы лупили, мечтал стать воздухоплавателем.
