Сергей Сухонов - Осенние дивертисменты
Наконец подошёл Еремей. Он молча уставился на Савелия, затем перевёл взгляд на сани и на боярина. Всё понял.
– Пошли, – лишь вырвалось от него. Развернулся и скорым шагом направился к дому настоятеля. За его сутулой спиной засеменили Савелий и Оголтелый.
Путников усадили в трапезной. Сюда принесли холодного осетра с хреном. По большим кружкам разлили подогретый квас. Ели без аппетита. Было тревожно.
Наконец отворилась дверь и в трапезную, неспешно в будничном, холщовом облачении вошёл Владыка Даниил. Вслед за ним появился Еремей. Представители светской власти встали. Настоятель перекрестился и сел. Дьяк, расположившись по правую руку, остался стоять. Повисло молчание.
Садитесь, – произнёс Даниил.
Долгое отсутствие настоятеля легко просчитывалось. Окна его кельи выходили к центральным воротам. Поэтому, как только уставший обоз въехал на монастырский двор, он тут же постиг обстоятельство позднего визита княжеского наследника и путного боярина. Около получаса Даниил обсуждал положение с Еремеем. Задача не из простых. Наконец тщательно проанализировав ситуацию, взвесив всё за и против, они предстали перед ночными гостями.
– Ну что, напаскудили? Гордыня взыграла? Власти захотели? Татары на пороге. А здесь, свой своего в смерть бьет. Да вы княжество обезглавили. Плох или хорош Георгий был, лишь Богу судить. Себя к Всевышнему приравняли?
– Владыка, – обратился Оголтелый к настоятелю, – медведь князя задрал, опоздали мы.
– Да князю только на охоту и ездить. Татары со дня на день в город войдут. А ему по берлогам лазить? Не лукавь Глеб. Ладно, этот ещё в ум не вошёл, – указал посохом на Савелия, – но ты то, куда думаешь Глеб? Поверь мне, оба вы плахи заслуживаете. Но не время сейчас. Сама жизнь тебя накажет.
Повисло молчание.
Владыка понял, что князя не вернуть, но строго наказать виновных в столь напряжённой политической обстановке было немыслимо. Сейчас, как ни когда требовалось единение всех сил. Таким образом, кризис власти требовалось разрешить мирным способом. Это понимал и Оголтелый.
– Ладно. Сегодня отпишу Кириллу, что погиб Георгий на охоте. Тело в монастыре оставьте. Ты Глеб одежду княжескую привезёшь. Отпевать здесь будем, утром. Похоронить надо скоро и достойно. Савелию родственникам отписать. И в первую голову князю Юрию. Дружину собирай. Может родственники и простят, среди них дураков нет, в смерть от медведя верить. И молите Бога, чтобы никто не проболтался. В противном случае не сносить головы. А сейчас ступайте. Кабы не татары, первым бы вас палачу бросил.
Гости встали, поклонились и в полном молчании пошли к выходу. Их взялся сопровождать Думный дьяк.
Уже во дворе Глеб перекрестился, – Господи обошлось.
Когда отряд вышел за ворота, ударили монастырские колокола.
Утро следующего дня выдалось пасмурным, под стать дурному настроению. Снег падал крупными хлопьями, не переставая всю ночь. Выросшие сугробы, настолько завалили дворы, что мужики и дворовые люди, вооружившись лопатами, были вынуждены откапывать избы.
Оголтелый проснулся до восхода солнца. Дом пустой. Ещё две недели назад он отправил жену с тремя детьми и няньками в Тверь к двоюродному брату. Казалось, что там безопасней. Хотя где сейчас жизнь спокойная.
День предстоял быть хлопотным. Похороны, множество посланий родственникам князя и Епископу Кириллу требовали основательной подготовки. Но первым делом следовало зайти к Ольге.
Наскоро одевшись, Глеб отправился к потенциальной невесте. Ехать пришлось недолго. В доме дьяка Митрофана витал траур. У многочисленных икон горели свечи, что подчёркивало значимость ситуации. Заплаканная жена даже не сочла нужным встретить гостя, а только показалась в дверях и вышла прочь со словами, – убийца в доме.
Известие о смерти князя, дьяка Митрофана и Дмитрия пришло ночью. Погибли на охоте…? Несчастный случай? Убийство? Только когда узнали, что княжеское тело привёз Оголтелый, картина преступления стала очевидной.
Глеб зашёл в комнату словно хозяин. Ольга вздрогнула, напряглась, однако на негромкое приветствие даже не обернулась.
– Здравствуй Ольга, – повторил боярин, – и, не обращая внимания на молчание, продолжил, – тяжкое известие принёс. Крепись. Не стало Митрофана. Погиб вместе с князем. Окружили берлогу. А медведь ухватил Георгия и поволок вниз… Митрофан с Дмитрием на выручку. Но лютый зверь и их порвал… Теперь Савелий один остался. Кто княжеством править будет. Нет ещё у него ума и опыта.
– Благодарна Богу, что тебя зверь не тронул.
– Глеб не поверил своим ушам, – не лукавит ли Ольга? – вроде тон у неё верный, – когда отправил тебя Георгий на Белое Озеро, думала, что и не свидимся.
– Постой Ольга, ты зачем это говоришь?
– А за тем, что нравишься ты мне. Который год нравишься. Но Георгий от себя разве отпустит? Удавил бы меня и тебя кабы про мои чувства прознал. А сейчас я могу открыться.
Ольга бросилась на шею и изо всех прижалась к Глебу.
– Родной.
Боярин не ожидал столь стремительной развязки. Мог предполагать длительные разговоры, многодневные ухаживания, дорогостоящие подарки, но чтобы сходу и так просто. В голове не укладывалось.
– Ольга постой, не так скоро. Препятствие есть. Давай решим его.
– Как скажешь любимый.
– Послушай. Чтобы нам счастливо жить, требуется власть и деньги. Нынешняя же власть у Савелия. Отобрать её мы не в силах. Один путь – князя женить. Но женить на тебе. Потом разберёмся.
– Хочешь выдать за малолетнего князя?
– Да! Только будешь замужем не долго. На всех медведей в лесу хватит.
– Разве можно так?
– Помни Ольга, праведной дорогой к власти не придёшь. Ни один, над людьми стоящий, лишь благими поступками, путь к трону вымостил. У каждого есть свой грех, у каждого червоточина.
– Так Бог ведь не велит. Грех этот смертный.
– А ты у него спрашивала? Убить дурного властителя для благоденствия общего – дело Богом оправданное и прощённое. А ты в силу природного ума и таланта управлять княжеством сможешь. Есть в тебе сила.
– Выходит, после смерти Савелия, мне княжеством править?
– Да! Да! У тебя власть останется. А у меня деньги. Один только знаю, где князь казну спрятал. Когда женимся, всё тебе отдам.
– А как c женой поступишь?
– Она любви не помеха. На Руси монастырей много, а ещё кладбищ больше.
– Хорошо Глеб. Сделаю, как велишь. А сейчас ближе подойди, обнять тебя хочется.
Оголтелый почувствовал боль слишком поздно, когда клинок уже пронзил сердце. Сгоряча выхватил его, сделал шаг вперёд, повалился и захрипел.
Тут же открылись двери и в комнату вошли две женщины – кухарка Матрёна и жена дьяка Софья. Они были вооружены топорами. Вытащили боярское тело на крытый двор и принялись молча его расчленять. В глазах не было ни страха, ни жалости. Вскоре появились конопляные мешки. Останки загрузили и отправили на ледник. До весны. Когда земля станет мягкой.
Пол отмывали втроём.
* * *
Четвёртого марта 1238 года на реке Сить произошла величайшая и наиболее кровопролитная битва тринадцатого столетия. Несмотря на значительные приготовления, трагический исход Ситского сражения был предрешён. Его определял двукратный перевес ордынцев в сравнении с численностью русских дружинников. К тому же, неприятельское войско было конным, тогда, как русские воины в большей части пешие. Мобильность конных отрядов обусловила эффективную разведку ордынцев. Они задолго до битвы определили слабо защищённые участки обороны.
Наиболее кровавое столкновение произошло на изгибе реки в районе сёл Покровского и Семёновского. Действия защитников были настолько эффективны, что при численном меньшинстве Русского войска, ордынцы вынуждены отступить, неся колоссальные потери. Между тем, Бурундай вводил всё новые и новые силы. Русские полки без надлежащей поддержки, несли значительные потери. И вскоре всё закончилось.
Число павших с двух сторон было столь огромно, что река Сить и впадающая в неё Гориновка были запружены трупами.
В том легендарном сражении погибли – великий князь Георгий Всеволодович, удельный князь Ярославский – Всеволод Константинович. Пленили и зверски убили князя Ростовского Василько Константиновича.
А в селе Красное и деревне Игнатово были построены храмы на костях убиенных. Согласно летописным источникам, князь Владимирский и Ростовский были похоронены в Ростове, в соборном храме "Богородицы". Молебен служил епископ Ростовский Кирилл.
Савелий Мстиславский в битве не участвовал. Вступив после гибели отца в княжение, он отвёл войска в леса, где переждал тревожные, мартовские недели. После Ситского сражения ордынцы были обескровлены настолько, что не решились идти далее на запад. Мстиславск не пострадал. Так всегда, за великим героизмом русского народа мелкие душонки влачили ничтожное благополучие.
