Юлия Вознесенская - Жила-была старушка в зеленых башмаках…
После чая Павел попросил:
— Дед, сыграй нам что-нибудь! — и сразу же объявил гостьям: — Вы только не удивляйтесь, мой дедушка все свои концерты начинает с одной своей полковой песенки, а заканчивает — другой!
— Ну, сегодня можно сделать исключение… — с некоторым смущением проговорил Егор Александрович, садясь к пианино и открывая крышку.
— Никаких исключений! — возразил Павел. — Традиция есть традиция.
— Да, традиции нарушать не следует, — сказала Варвара Симеоновна и слегка похлопала в ладоши. — Просим!
— Ну, как прикажете! — пожал плечами Егор Александрович. Он ударил по клавишам и запел приятным мягким баритоном:
Мы, друзья, перелетные птицы,
Только быт наш одним нехорош:
На земле не успели жениться,
А на небе жены не найдешь!
К полнейшему восторгу Павла, все три гостьи дружно подхватили припев песни:
Потому, потому что мы пилоты,
Небо наш, небо наш родимый дом.
Первым делом, первым делом— самолеты.
— Ну а девушки?
— А девушки — потом.
Закончив песню и дождавшись конца аплодисментов, Егор Александрович снова заиграл — на этот раз нежный «Славянский танец» Дворжика. — Пока он играл, Павел вполголоса тихо рассказывал сидевшей с ним рядом Агнии Львовне:
— А знаете, вы не смотрите, что дед мой такой молодой: он ведь и повоевать успел, он в Отечественную летчиком был!
— Сколько же ему лет?
— Он двадцать седьмого года рождения. Его отец, мой прадед, тоже летчиком был и воевал, конечно. Погиб в сорок втором. Дед с матерью в это время в эвакуации были. Как все мальчишки, он рвался на фронт, а когда пришла похоронка на геройски погибшего отца, он сбежал из дому, подделал документы и поступил в летную школу. Стал летчиком в шестнадцать лет и отправился на фронт. Если бы не его подвиг, то все так бы и обошлось и был бы он сейчас по документам на два года старше.
— А что за подвиг совершил ваш дедушка?
— Повторил подвиг Гастелло — тараном пошел на «мессер». Фашист не выдержал и свернул в последнюю секунду, но все равно оба сорвались в пике. Только дед из пике вышел, а немец в землю воткнулся ну и… Деда представили к Герою Советского Союза. Но в те годы, прежде чем представить героя к такой высокой награде, его тщательно проверяло НКВД. Ну вот тут проделка деда с документами и обнаружилась. Наказывать его не стали, но вместо Героя дали только орден Красной Звезды. Да он не унывал: орден Красной Звезды ведь давали только за личные подвиги. Так он и довоевал до самого конца войны, потом поступил в Академию авиации, окончил ее уже чин по чину и почти до конца служил в военной авиации. А за десять лет до пенсии пошел преподавать в ту же Академию. Геройский был у меня дед, правда?
— Он и сейчас хоть куда! А кто была ваша бабушка?
— Бабушка моя была врачом. Сначала просто терапевтом, а потом, когда я вот такой родился — то есть родился-то я еще хуже, у меня и руки тогда не двигались, — так вот бабушка ради меня стала педиатром-невропатологом. Это она меня подлечила, заставила мои руки двигаться.
— А… — начала было Агния Львовна, но вдруг осеклась.
— Вы хотите спросить, где мои родители? Про отца я почти ничего не знаю. А мать жива, но с нами не живет. У нее давно другой муж и другие дети, удачные. Сначала меня взяли домой из родильного дома, мать со мной возилась, но отец не вынес горя и сбежал, бросил нас. А потом и мать не выдержала и сдала меня в детский дом для детей-хроников. Там бы я и оставался до сих пор… если бы жив остался. Но дед про это дело узнал, приехал и забрал меня к себе. Так они с бабушкой меня и воспитывали, до самой ее смерти: она уже семь лет как умерла. А теперь вот мы с дедом одни остались и воспитываем друг друга.
Агния Львовна ничего на это не сказала, только погладила Павла по руке. Он в ответ пожал ее руку.
Пока они разговаривали, Егор Александрович кончил играть Дворжака.
— А теперь, если позволите, я спою вам романс. — И запел: — Гори, гори, моя звезда… — И опять все три гостьи подпевали ему.
— Какие вы все, оказывается, певуньи! — восхищенно сказал Егор Александрович, когда романс был допет.
— Ну что вы! — пробормотала смущенно Лика Казимировна. — Настоящая певица у нас только Варенька, а мы что… Мы просто за столько-то лет дружбы научились ей подпевать. Мы ведь с самого детства дружим.
— Боже мой, какая прелесть! — сказал Егор Александрович растроганно. — Подумать только — с самого детства!
— Да. Мы и живем, считайте, все вместе с детских лет — в одном доме, на одной площадке.
— А на каком этаже? — быстро спросил Павел.
— На втором, — ответила Варвара Симеоновна.
— С лифтом?
— Без лифта, к сожалению.
— Как жаль… Значит, вы не сможете пригласить меня в гости. Ну, хоть деда пригласите!
— Ах, ну конечно, пригласим! И вас тоже, Паша! — сказала Агния Львовна. — У нас замечательные соседи: они вас поднимут наверх на руках.
— Запросто поднимут, нет проблем! — подтвердила Варвара Симеоновна.
А Лика Казимировна сказала:
— Вы придете к нам в гости и услышите, как Варенька поет под гитару песни собственного сочинения!
Павел и Егор Александрович переглянулись и незаметно для подруг кивнули друг другу.
— А когда? — быстро спросил Павел, не устававший ковать свое железо.
— Да хоть в это воскресенье! После службы, конечно. Ну, скажем, часам к трем. Вы ведь тоже в храм пойдете? — сказала Агния Львовна.
— Я-то пойду, а вот Павла дома оставлю, два выхода в один день — это ему не по силам.
— Да ладно тебе, дед! Я на службе не устаю, ты же знаешь.
— Хорошо, подумаем.
— А как вы будете добираться? — спросила Варвара Симеоновна. — Прямого сообщения между нами нет…
— Мы на своих колесах, — сказал Павел. — С этим проблем никаких!
Через гостиную с лаем промчался Титаник, преследуемый котом Василием. Лаял он звонко и весело — звери уже не ссорились, а просто играли в пятнашки.
— Если вы будете на машине, — сказала Лика Казимировна, — то уж и кота с собой не забудьте прихватить: вон они как подружились. Танечке живется одиноко, а клиентов нашего собачьего фотоателье он опасается.
— Что за «собачье фотоателье»? — спросил Павел.
— Агуня, расскажи, пожалуйста, Егору Александровичу и Павлуше «Сагу о бомжах нашего двора».
Сага о бывших бомжах, а также о разоблаченном и наказанном экстрасенсе Магилиани была выслушана с восторженным интересом.
— Вот всех бы этих оккультистов так разоблачали умные люди! Не приставала бы ко мне мать сними.
— Павлушина мамаша, а моя, извините, дочь, верит во всю эту оккультную хренотень и даже пыталась навязать нам парочку своих знакомых целителей, — пояснил Егор Александрович. — Но мы с Павлом твердо стоим в вере. Так, Павел?
— По крайней мере, стараемся оба, — дипломатично ответил внук. — А что, действительно хорошие портреты собак получаются у вашего Иннокентия?
— Изумительные! — сказала Лика. — Я очень жалею, что Иннокентий не снимал, когда были живы мои прежние Титаники.
Они еще поговорили о том о сем, но без пирожков разговор стал заметно скучнее. Егор Александрович спел еще романс «Белой акации гроздья душистые», очень проникновенно спел, после чего Лика Казимировна сказала:
— Девочки, а не пора ли нам собираться? Уже поздно.
— Да, пора, — подтвердила Варвара.
— И Павлик уже устал от гостей, — заметила Агния Львовна. — Смотрите, какой у него утомленный вид.
— Я ничуть не утомился! У нас давно не было в доме так весело, — возразил Павел.
— Павлик, уж вы со мной-то не спорьте, я эти вещи радикулитом чувствую, — сказала Агния Львовна. — Вон как вы плечами по спинке кресла елозите — спина-то ведь устала?
— Есть немного, — виновато улыбнулся Павел. — Ну да ведь и пирожки все съели… Ой, а мы забыли, что последний пирожок должен был дед получить, если угадает, кто из вас Орхидея, — а я забыл про это, увлекся и сам его съел под разговоры!
Все засмеялись.
— Ничего, зато следующий последний пирожок будет мой. По справедливости. Даже если я не угадаю Орхидею.
— Не-е… Не угадаешь — снова мне уступишь Последний пирожок — он самый вкусный, ты ж знаешь, дед!
— Вот так он всегда, — пожаловался дед. — Веревки из меня вьет и куличики лепит. Ладно, договорились.
— А ты, дед, давай свою летную прощальную спой.
— Спою, а как же без этого? — И Егор Александрович бодро ударил по клавишам и запел:
Дождливым вечером, вечером, вечером,
Когда пилотам, прямо скажем, делать нечего,
Мы приземлимся за столом,
Поговорим о том, о сем
И нашу песенку любимую споем!
И все три подружки, естественно, подхватили, песня-то была с детства знакомая:
