Георгий Эсаул - Рабочий
Но нет висячих садов Семирамиды, они канули в ис-торию вместе с бочками черной икры.
Правительство думает о пандусах для инвалидов, о школах с музыкальным уклоном, но не подумало о вися-чих садах по плану Семирамиды, садах, где каждый чело-век почувствует себя в Раю, словно из рога изобилия по-сыпали золотой пылью.
Мой жених снял трусы — дорогие трусы от Калвина Клейна, и под трусами я увидела безобразие, ужас и мрак бездны с адским хохотом.
Три лобковые вши, представляете: три вши!
Вши и венерино созвездие сифилиса — пятнышки и прыщи постыдные.
Откуда банкир принес заболевание и вшей? Он же не бомж из подворотни, похожей на Триумфальную арку в городе Париж.
Я высказала банкиру всё, что думаю о политике бес-принципных мужчин, которые шастают по помойкам, вы-искивают самых вшивых и больных бомжих, а, может быть, и бомжей — я не знаю вкусы богатеньких.
Жених ответил без тени смущения, что вшей и сифи-лис выведет за один, день, как кредит даст Анголе.
Я же порвала с женихом, не вышла за него замуж, потому что вши, сифилис не совместимы со званием Рос-сийского чистого врача венеролога. — Врачиха подмигнула Лёхе, как другу по несчастью: — Снимайте, снимайте же трусы, мужчина.
— Я еще не готов морально, не чувствую в себе сил перейти черту робости, — Лёха держался за резинку трусов — так улитка присасывается к стенке аквариума в зоопарке. — Не доходите до зверства, хотя вас травмировал ваш же-них с сифилисом и вшами, похожими на железные опилки.
Опилки притягиваются к магниту, а вши к лобкам людей, грязных не только телом, но и мыслями.
— Обстановка кабинета пугает вас, поэтому вы разо-злены и держите на меня камень за пазухой, — врачиха медленно потянула трусы Лёхи вниз (Лёха не сдавался, держался за резинку Судьбы). — Но поймите меня, честную незамужнюю женщину: я не имею возможности принимать пациентов на дому, где бы вы чувствовали себя расковано в домашней непринужденной, как в загородном кафе, обстановке.
Моя больная мама — не помеха, но кодекс врача, дело чести, клятва Гиппократа не на нашей стороне, словно я предала Родину.
Вы не отплатите мне злом за добро, если я сниму с вас трусы и осмотрю на предмет вшей и венерических за-болеваний!
Мои действия профессионального медицинского ра-ботника избавят вас от необходимости самому принимать решение о переходе черты робости и надежд — так поли-цейский берет на себя вину за извержение вулкана на Кам-чатке.
Я буду вам обязана, и не только из обыденной веж-ливости, но из-за реликтового стыда, который кроется за гадкой маской нравственной цинизма человекообразной обезьяны в вашем атавизме.
Люблю обезьян, обезьяны в цирке катаются на соба-ках, а в Японии обезьяны по улицам разгуливают в соло-менных шляпках и соломенных плащах.
Потешно: обезьяна в плаще из соломы!
Соломенная обезьянка, как соломенный бычок.
— Для что вы мучаете меня? — Лёха не удержал тру-сы, врачиха ловко стянула с него, сорвала через ступни и помахала трусами в воздухе, а Лёха ладошками закрыл стыд и срам: — Вы показываете на мне свою профессио-нальность, а я проницательно вижу, что вы имеете и дру-гие интересы, например — скрытая камера.
После осмотра, когда вы глазами пощупаете мои ге-ниталии, вы засмеетесь, а я предвижу ваш смех — зарази-тельно показной, для кинокамеры, и скажите, а рукой по-машете в сторону вешалки: — ХАХАХА! Вас снимала скрытая камера!
Улыбочку, пожалуйста! ХАХАХА-ХА-ХА!
Ради скрытой камеры вы рассказали о женихе, о его лобковых вшах и сняли с меня трусы, словно с индейца содрали скальп.
Вы поступаете так, как велит вам служебный долг и долг перед телезрителями: и осмотр пациента проведете, и поставите шариковой ручкой «Паркер» жирную галочку в моей истории болезни, и с телевидения за участие в пере-даче «Скрытая камера» получите гонорар и славу.
Я же рабочий, не получу ничего, кроме нравственно-го падения в сортирную яму, где опарыши белого цвета.
С другой стороны, вы же меня осмотрите бесплатно, потому что диспансеризация — бесплатная, выдадите мне путевку в жизнь, на продолжение работы в должности сле-саря, так что — равновесие, но рук с гениталий я не уберу, не в силах.
Искусство древней Греции и других стран Мира по-казывает стыдливых женщин с одной рукой на лобке — так принято, так нас в школе учили, хотя я не женщина, но ру-ки мои на гениталиях, и они лежат там по генетической памяти.
Вероятно, мой предок или несколько предков попали в ситуацию, когда руки на гениталиях — обязательны, вы-званы случаем, к которому необходимо, чтобы гениталии закрыли руками, как футболисты поступают во время штрафного удара.
— Генетическая память — широкий вопрос, и вы не напрасно его затронули, потому что с ним дрогнула и струна в моей душе, — врачиха говорила серьезно, глаза её подернуты дымкой воспоминаний. Но вдруг, будто заяц лапками ударил по глазам, врачиха переменила тон на добродушный: — Вы упомянули прежде, чем сказали о ге-нетике, вы затронули вопрос скрытой камеры.
Да, у меня не раз возникала мысль снимать прием пациентов на скрытую камеру для потомков.
Что узнают о нас наши потомки: фильмы? останкин-ские телебашни? французские шарманки?
Это все несерьезно, а прием рабочих в медицинском кабинете венеролога — жизненно важно, и для потомков, несомненно, интереснее, чем картинки из Камасутры.
Я купила камеру китайского производства, но она сломалась, и я теперь коплю на новую камеру, компакт-ную, но в то же время с высоким разрешением, а она — до-рогая, как золото на мировом рынке.
Скрытые съемки в моем кабинете — познавательно для науки; я дома по записям прочту эмоции пациентов на осмотре, что станет полезным для моей дальнейшей карье-ры, а я поступлю ещё и на психолога.
Венеролог-психолог — новое в Российской меди-цине.
Флаг России давно поменялся, но остается новым, и я считаю полоски: правильно ли — на русских, или на французских они местах?
Вы не снимали трусы, а трусы ваши — флаг, но иного, не российского цвета.
Полагаю, что только пираты развешивали черные флаги, а у вас на трусах нет черепа с костями, так что они не пойдут на пиратский флаг для увеселения пиратов и их барышень.
Не люблю пиратских барышень, потому что они — дурного поведения, и, наверняка, все с венерическими бо-лезнями и лобковыми вшами.
Представляете, вы сейчас выйдете из поликлиники, довольный медосмотром, найдете на улице красивую ба-рышню в белом свадебном платье или в норковой дорогой шубке Царицы.
У меня нет денег на шубку, и в скором времени не заработаю, потому что коплю на камеру для скрытой съемки — так повар копит деньги на новый котел вместо дырявого старого.
Вы поцелуете барышню, а с барышни на вас прыгнет вша залетная!
Ужас! Ужас!! Ужас!!! — врачиха прикрыла глаза ла-дошками, затем жалобно, но с настырностью протянула: — Мужчина, у вас трусы пиратские, ну, уберите, уберите ру-ки с гениталий.
Что вы там от меня прячете запретное?
Ваша скромность наводит меня на дурные мысли, что вы непременно прячете лобковых вшей и сифиломы — чем дольше стоите, прикрывая срам, тем больше у меня подозрений — так каннибалы варят миссионера.
Мой бюст обвиснет от старости, пока я жду вас, осанка сменится, вырастет горб, а ноги растолстеют, и ве-ны надуются, как змеи.
Сейчас я посмотрю на вас строго, величаво и недо-ступно для простых слесарей.
Вы почувствуете на себе мой леденящий взгляд, он вас запугает, и грозная добродетель слетит с вас вместе с робостью. — Врачиха пристально взглянула Лёхе в глаза, будто карала его за убийство судьи, пропустившего апел-ляцию.
Лёха не поддавался на взгляд врачихи, держался за гениталии и проклинал медицину и испанских конкиста-доров, которые изобрели сифилис и подарили его индей-цам Южной Америки.
Врачиха перехитрила Лёху, она, посмотрела в окно, Лёха проследил за её взглядом, будто в окно рвался вам-пир, и тут же сильно, двумя ладошками девушка ударила Лёху по ушам (которые недавно осматривал ушник).
Лёху контузило, он почувствовал себя в тракторе, а трактор подорвался на мине времен войны, и из бензобака хлещет алкогольный керосин.
В ушах звенело Ростовскими колоколами, Лёха ма-шинально схватился за уши:
— Ай, больно!
Молодая врачиха упала перед Лёхой на колени, слов-но молила царя о пощаде.
Она жадно смотрела на редкие волосики на лобке Лёхи, на сам лобок, на пенис — нет ли сифилом?… и Лёха, когда на миг открыл глаза, понял, что самые добрые и са-мые жестокие геи Амстердама, а также проститутки даль-нобойщицы, шаромойки и директора заводов, включая бухгалтерию и плановый отдел, признали бы высочайший профессионализм врачихи.
— Одевайтесь! Все у вас чисто и благородно, как на похоронах на Красной площади, — врачиха мигом потеряла к общению с Лёхой интерес, пошла к столу, присела и писала в его карточке положительный отзыв — так учитель даёт характеристику школьнику в тюрьму.
