Виктор Шендерович - Изюм из булки. Том 2
— Мальчик никогда не будет богатым.
Мы с Жуком, видимо, тоже.
Стрелки
Приход в голову настоящей шутки — всякий раз чудо и счастье.
Дело было в Риге (Рига — в этой истории обстоятельство важное, оставьте его, пожалуйста, в голове на пару минут).
Мы ужинали большой артистической толпой в каком-то клубе. На стене висела картина — обычная, признаться, мазня: дворик, домик, дерево, собачка… И вот встал Вадим Жук и вкрадчивым голосом экскурсовода начал раскрывать нам художественные тайны этого полотна.
Молол что-то несусветное (Вадим Семенович — один из немногих моих друзей, знающий живопись по-настоящему; это и дает ему возможность качественно валять дурака).
Цветовая гамма, говорил Жук… работа со светотенью… школа Рембрандта… композиционное решение… обратите внимание на собачку…
Я обмирал от наслаждения — так это было изящно. Пять минут монолога — и ни единого шва, ни малейшего усилия, никаких следов внутренней работы! Когда с собачкой было покончено, все уже не смеялись, а всхлипывали от смеха.
И тогда Вадик казенным голосом сказал:
— Перейдем к следующей картине…
И обернулся наугад.
А никакой картины не было: за его спиной висели на стене обычные часы. Но паузы в монологе Жука не случилось. Он сказал:
— Эта картина называется «Латышские стре́лки»…
Концептуальненькое
Вадим Семенович Жук вошел в зал концептуального искусства лондонской Tate Modern, осмотрелся и спросил:
— У вас тут — ремонт?
Визитка впрок
На его визитке в давние советские годы значилось: «Вадим Жук, отец Ивана».
Ване в ту пору было совсем немного лет, и такая самоидентификация выглядела милой шуткой.
Как писалось в старых романах: прошли годы…
У меня брала интервью молодая журналистка. Среди прочего, поинтересовалась, кто пишет куплеты для программы «Плавленый сырок». Я назвал Вадима Жука, предупредив: вы вряд ли знаете это имя…
— Не знаю, — призналась она. — Я знаю — Ивана Жука!
— А кто это? — поинтересовался я.
— Ну как же! Известный рок-музыкант.
Правильно было написано на той визитке!
В шляпе
И привез я из Австралии шляпу из шкуры кенгуру — и в день рожденья Вадима Жука, посреди застолья, водрузил на ее новое законное место. Раздался хор одобрения — Вадим Семенович в кенгуриной шляпе был неотразим!
Когда восторги стихли, за столом раздался скептический голос Аллы Боссарт:
— Недорогая, наверное…
Уважительная причина
Убегаю на прямой эфир, засидевшись за копьютером, — дикий цейтнот, суета… Где ключи, где кошелек?
Зашедшая в гости взрослая дочь меланхолически наблюдает за моим броуновским метанием по квартире. Ключи найдены, но собака унесла ботинок! Ботинок отобран, но где мобильный телефон?
Наконец, уже в дверях, крик отчаяния:
— Рыб не покормил, еб твою мать!
Дочь, с неподдельным интересом:
— Поэтому и не покормил?
Где сядешь…
Поинтресовался у N. деловыми характеристиками общего знакомого и получил ответ:
— Попросишь его об эвтаназии — будешь жить вечно!
Метафоры
Про пассию своего племянника N. выразилась так:
— Она длинная и скучная, как Профсоюзная улица!
А художник Жутовский заметил по адресу одного господина:
— Холодный, как батарея летом.
Какая ужасно-прекрасная точность! Не как айсберг (это было бы феноменом природы), а именно — «батарея летом».
Не хочет включаться.
Взятка в рабочее время
Дело было в «Литгазете», в редакции «Клуба 12 стульев», в лучшие его годы. Появиться на шестнадцатой полосе было большой честью, и некий автор, получив гонорар, нашел ему наилучшее применение: купил бутылку хорошего армянского коньяка и пришел в редакцию — крепить контакты…
А коллектив редакции был, мягко говоря, пьющий. Оттопыренную полу пиджака, разумеется, заметили сразу — и с нарастающим нетерпением ждали, когда автор вынет и поставит. А тот все мялся, мучаясь порочностью своего замысла. Наконец, решился и водрузил свой коньяк на стол, за которым сидел редактор Виталий Резников.
Резников поднял голову и увидел бутылку. Перевел глаза на автора. Снова посмотрел на бутылку. И строго спросил:
— Что это?
Автор похолодел и забормотал что-то невнятное про свою благодарность…
— Вы хотели предложить мне взятку? — холодно уточнил Резников.
Автор подавился благодарностью и понял, что это конец. На дворе стояли строгие семидесятые годы.
— Взятку. Мне. В рабочее время… — вслух осознавал Резников размеры человеческого цинизма.
Автор воровато схватил бутылку и попятился к дверям.
По мнению Владимира Владина, рассказывавшего мне эту историю, в двух шагах от смерти в это время находились уже двое. Гость был на грани инфаркта, а редактора (если бы из редакции ушла бутылка армянского коньяка) убил бы коллектив.
Несчастный уже исчезал с поклонами в дверном проеме, когда Резников сказал:
— Стойте!
И царственно объявил:
— Ваше счастье, что я беру взятки!
Позади прогресса
В середине девяностых я увидел ужаснувшую меня картину. По аэропорту шел хорошо одетый господин и громко говорил, обращаясь в пространство:
— Я в «Шереметьево». Через час лечу во Франкфурт, оттуда в Оттаву…
Никакого собеседника вблизи господина не наблюдалось, и я понял, что это сумасшедший. Всяко же бывает… Вот, думаю, тронулся человек от счастья, что скоро увидит Оттаву!
Бедолага продолжал громко оповещать пространство о своих планах на будущее, и прошло еще полминуты, прежде чем я увидел, что от уха говорящего под пальто тянется проводок.
Человек разговаривал по телефону — только и всего. А я, не подозревающий о существовании гарнитуры, крался за ним с выпученными глазами, готовый звать санитаров.
И кто, спрашивается, сумасшедший?
Язычник
Вот еще похожий случай — и тоже через восприятие собственными глазами.
На тротуаре у Олимпийского проспекта пылилась техника, вещественное доказательство ремонтных работ. Мимо шел человек. Вдруг он остановился, повернулся — и низко поклонился асфальтоукладчику.
И пошел дальше.
Церковь — вдалеке, на взгорке — я увидел только спустя несколько секунд…
Тридцать лет спустя
Вениамин Смехов ждал такси, чтобы ехать на радио «Свобода» — на эфир моей программы «Все свободны». Ну и дождался.
Женский голос в трубке сказал:
— Миледи у подъеда. Можете выходить.
Бывший Атос похолодел.
— Кто?
— Миледи!
— Что?
— Такси приехало! — уже раздраженно пояснила девушка.
«Миледи» — было название фирмы, из которой референтки радио вызывали такси гостям.
Смехов до сих пор уверен, что это я подстроил.
Авторитетное мнение
А с раввином Шаевичем мы разговаривали не в прямом эфире, а под запись, — и, расслабившись, я не уследил за хронометражом.
— Лишнее получилось… — говорю.
— Лишнее можно отрезать, — со знанием дела заметил Шаевич.
Загадка
В коридорах «Свободы» висят рядками фотографии гостей. Компания, разумеется, самая разношерстная, гении вперемешку с подлецами… И на каждом портрете автограф, где поизящнее, где побанальнее.
На фотографии бывшего спикера Ивана Рыбкина его рукой крупно и красиво начертано: «Бороться и искать, найти и не сдаваться…».
…Посреди президентской кампании 2004 года Ивана Петровича нашли в малоадекватном состоянии в Киеве, у какой-то девки, — и еще несколько дней потом он нес многозначительную пургу, пытаясь изображать из себя жертву путинского режима.
И после всего этого — «Бороться и искать, найти и не сдаваться»!
Полярник…
И вот я думаю: это он так тонко пошутил — или просто дурак?
Антитеррор
В дни «Норд-Оста» в прямой эфир «Эха Москвы» позвонил бывший спикер Государственной Думы Хасбулатов. Попросил дать ему возможность обратиться к террористам. Сказал, что попробует их убедить…
Попытка не пытка; Руслана Имрановича вывели по телефону в прямой эфир.
И Руслан Имранович сказал:
— Я как ректор социального университета требую отпустить наших студентов!
На этом антитеррористическая агитация закончилась.
Озадаченная ведущая спросила:
— Погодите! А женщин? А детей?
— Ну и детей, — согласился Хасбулатов.
Хороший вкус
Летом 1997-го глава радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов сумел залучить в прямой эфир Гейдара Алиева.
