Владимир Шинкарёв - Максим и Фёдор
Это:
Дух МАКСИМА,
Дух ФЕДОРА,
Дух ПЕТРА,
Дух ВАСИЛИЯ,
Духи ЯПОНСКИХ ДРУЗЕЙ,
Духи различных ИЗЯЩНЫХ ДАМ,
в том числе:
Дух ПРОДАВЩИЦЫ В ВИННОМ ОТДЕЛЕ и
Дух ПРОДАВЩИЦЫ В ПИВНОМ ЛАРЬКЕ
(а как вы думали? Что они, хуже?)
Духи СОСЕДЕЙ ПО КВАРТИРЕ,
Духи ПОДПОЛЬЩИКОВ,
Духи ПРОХОЖИХ НА УЛИЦЕ,
Дух И.КОНСТАНТИНОВА,
Дух ХОКУСАЯ,
Дух РАНСЭЦУ,
Дух Д.СУДЗУКИ,
Дух А.ГАУДИ,
Дух А.С.ПУШКИНА
А также множество других ДУХОВ, вплоть до ДУХОВ ЗРИТЕЛЕЙ В ТЕАТРЕ.
Причудливую картину отношений всех этих духов трудно описать.
Некоторые духи видят всех или почти всех остальных духов, некоторые – только часть, некоторые – только себя, а есть духи, которые и в собственном существовании не уверены. Забавно, что иные из духов видят у себя, да и у остальных, пожалуй, только отдельные части тела, например, кулак, которым и лупцуют по чему ни попадя. Столь же неприятны духи, которые вообще ничего не видят – они бодро разгуливают по сцене, пребольно толкая остальных.
Несмотря на сумятицу и гвалт, видно, что в центре внимания многих духов находятся спящие М_а_к_с_и_м и Ф_е_д_о_р. Кто смотрит на них с презрением, кто – с негодованием, кто – с жалостью, кто – со смехом, кто – с пониманием, кто – с любопытством, ну и по-всякому. Д_у_х М_а_к_с_и_м_а и Д_у_х Ф_е_д_о_р_а смотрят с неопределеным выражением.
Второй план сцены начинает постепенно погружаться в темноту. Духи по одному исчезают, шум стихает. Последними исчезают Д_у_х_и М_а_к_с_и_м_а и Ф_е_д_о_р_а. В наступившей тишине слышны их последние малопонятные реплики:
Д_у_х М_а_к_с_и_м_а: Он просыпается…
Д_у_х Ф_е_д_о_р_а: Но нем…
Второй план в темноте. Федор поднимает голову. Желто--зеленый занавес опускается, однако прежде чем он совсем скрыл сцену, видно, как Ф_е_д_о_р тянет руку к бутылке.
Часть вторая.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ЯПОНИИ
BLOW UP
Илья Давидович Кобот с одной стороны не любил соседей – Максима и Федора, даже писал на них заявления, что Федор по ночам кричит, что водят собутыльников, писают в коридоре и на кухне. Но с другой стороны, говорят, что бывают соседи и похуже этих… Федор, такой горемычный, не нахамит, а Максим, хоть и строгий будто командир, да все спит больше.
Как-то вечером Кобот сидел у них в гостях, пил чай – надо же иногда посмотреть, как люди живут. Да вот тоже выбрал, на кого смотреть! С самого начала лучше было уйти, с самого начала ругань у них пошла – то Максим Федора изругал, зачем вермута купил, когда в магазине портвейн есть, потом опять изругал, зачем Федор с пивом балуется – у бутылки крышку открывает и снова пришпандоривает.
Еще в тот вечер Федор во все фразы вставлял какое-то мерзкое слово, которому его научил ученик Василий, – слово "пантеизм"; ну например: "Что, нальем еще пантеизму?" – про вермут, или: "Пантейшно я нынче пивка купил!" Кобот специально вышел посмотреть – в энциклопедическом словаре этого слова – нету!
Вот так посидели, молчали в основном, и вдруг дверь открывается – и на пороге стоит милиционер.
Причем кто ему дверь открыл входную? Илья Давидович очень, конечно, напугался, но все-таки ясно, что не за ним же пришли, за Федором вернее всего. Максим и так был злой, а тут аж черный весь стал – тоже на Федора подумал: "Ну, жопа, доорался по ночам!" Сам Федор как-то не сориентировался: "Это чего, чего он тута?…"
Милиционер обвел всех мрачным взглядом, особо задержался на Федоре и спросил:
– - Который тут Кобот?
Сердце у Ильи Давидовича больно застучало, а всего мучительнее было стеснение перед Максимом и Федором, которые, пьянь политурная, еще и смотрят с сочувствием.
– - Я… Кобот…
– - Ну, здраствуй, Кобот, – после паузы сказал милиционер, снимая фуражку.
– - Здрасьте…
Илья встал и вытянул руки по швам. Максим взял со стола пару бутылок вермута и поставил на пол. Милиционер перевел испытывающий взгляд с Кобота на Максима:
– - А вы тоже здесь проживаете?
– - Здеся, – спокойно ответил Федор. – Пантейшно.
– - Ну, здравствуйте и вы. Сосед я вам новый буду. Пужатый Александр Степанович.
От внезапности этой сцены и проклятого бушующего сердца с Кобота лил пот, ноги дрожали. Он дугой пошел к двери, не замечая удивленного взгляда милиционера.
– - Что он, больной, что ли? – спросил Пужатый.
– - Ж#па, – не сразу ответил Максим и выпил полстакана вермута.
Новый жилец быстро почувствовал себя в квартире по- свойски, точнее, в первый же день. На утро, когда Кобот ставил чайник, в коридоре послышался задорный свист, и на кухню в одной майке вышел Пужатый.
– - Здорово! – громко сказал он.
– - Доброе утро, – ответил Илья Давидович. Эту фразу он заранее приготовил, чтобы сказать милиционеру – знал, что очень растерялся после вчерашнего, не сразу сообразит, что сказать.
– - Ты чего вчера отвалил-то? Испугался, что ли?
Кобот покраснел, не зная, как ответить.
– - Чего ты все время мнешься?
Илья молча мыкался с газом, но зажечь никак не получалось. Пужатый зажег газ на своей конфорке, поставил чайник и, сев на табурет, стал следить за Коботом.
– - Ты где работаешь?
– - В Механобре работаю… – подумав, ответил Илья.
– - Как, как? Что такое?
– - Так называется…
Последовала тягостная пауза. Кобот, с такой натугой включивший газ, выключил его и пошел к себе в комнату. Войдя, он, так же как и вчера, долго и быстро ходил туда-сюда, ни о чем не думая.
Вечером, возвращаясь с работы и уже подойдя к дому, Илья Давидович увидел в дверях Пужатого, безотчетно, неосознанно повернулся и, сВежившись, прошел мимо дома.
– - Эй, Кобот! – окликнул его Пужатый.
Кобот, пометавшись на месте, подошел.
– - Ты чего это от меня шарахаешься?
– - Да нет, я… Мне надо было…
– - Темнишь все? Я же видел – ты к дверям шел.
Было уже темно, и это придавало сцене зловещий оттенок.
– - Ну, шел, да вот в магазин решил зайти, – с надрывом сказал Кобот.
Пужатый молчал. Лицо его было в тени. На пуговицах обмундирования светились колючие звезды. Илья немного помолчал за компанию и отошел за дом, где и промыкался с полчаса для отвода глаз.
Вечером перед сном Илья Давидович, чуть заглянув на кухню, отшатнулся и замер за дверью. Красный распаренный Пужатый со стаканом в руке шептал Федору:
– - Этот Кобот, я смотрю, тот еще корефан. Еще утром заметил: что за ядрен батон морду воротит! Боится чего-то. Сейчас вот в магазин за вермутом иду, гляжу мать честная! Кобот! Увидел меня – и шмыг в сторону, воротником прикрывается. Ну ладно, думаю, видать, за тобой водится. Да еще и спрашиваю: "Ты где работаешь-то?" А он мне говорит: "В Хре- нобре"! Ну ладно, думаю, гусь ты хорош…
– - В Механобре! В Механобре я работаю! – забывшись, пролепетал Илья за дверью.
Это был сильный и неожиданный эффект. Даже Федор с испугом глянул на дверь, а Пужатый вскочил и, выбежав с кухни, наткнулся на вытаращившего глаза Илью Давидовича. Они некоторое время стояли молча, почти вплотную, блестя глазами и взволнованно дыша.
– - Ага… – сказал Пужатый, поправляя майку. Илья, шатаясь, побежал к себе в комнату.
– - Идиоты! Что за идиотизм! – бормотал он. – Фу! Как все… Фу! Идиотизм абсолютный! – он подошел к зеркалу и напряженно глянул в него. Зеркало мудро и матово светилось вокруг искаженного отчаянием лица. Илья, не в силах чем-либо заняться, долго стоял у зеркала, то так, то сяк выворачивая голову и скаля зубы. Это бессмысленное занятие давало какой-то выход напряженности, невесть за что свалившейся.
Сухо и зловеще тикал будильник.
Дверь без стука отворилась, и в комнату вошел Пужатый, уже в форме и в сапогах. Не спрашивая разрешения, он сел за стол, вынул папиросу и, разминая ее, стал оглядывать скромную, но благообразную комнатку. Илья Давидович, как пойманный за руку вор, понурившись, стоял у зеркала.
– - Кобот, что вы, собственно, скрываете? – медленно произнес Пужатый.
– - Я, Степ… Александр Степанович, совершенно не могу понять, что… За что вы меня… Вот так спрашиваете…
– - Ах, так значит, я виноват, да? Я вас преследую? Это я, выходит, виноват? Ведь так у вас получается?
– - Нет… Но вы там Федору говорили… Ну, там…
– - Ну, ну, я вас слушаю.
Илья Давидович молчал.
– - Ну, я слушаю вас.
– - Вы говорили, что я воротником прикрывался…
– - Хватит ерунду пороть! Кстати, если уж вы хотите обсудить именно тот случай: после нашей встречи я был в магазине. Вы и сейчас будете утверждать, что направились именно туда?
