Джером Джером - Томми и К°
И с величием древнего римлянина Питер поблагодарил доктора и распрощался с ним. Затем Питер вызвал Томми.
— Томми, доктор вполне одобрительно высказался о твоем здоровье, — сказал Питер, не поднимая глаз от рукописи. — Так что прекрати дуться. Можешь оставаться.
— Говорили же вам! Нечего было деньгами швыряться.
— Но придется подыскать тебе другое имя.
— С чего это?
— Экономка должна быть существом женского пола.
— Терпеть не могу девчонок!
— Вообще-то я и сам о них не очень высокого мнения. Но что поделаешь! Для начала купим тебе нормальное платье.
— Ненавижу юбки. В них неудобно.
— Томми! — строго сказал Питер. — Не упрямься!
— Говорить правду не значит упрямиться! — упрямилась Томми. — В них тесно. Сами наденьте!
Платье было быстро подобрано, а затем подогнано по фигуре. Однако с именем оказалось намного труднее. Миловидная, смешливая дама с известным, весьма уважаемым и благозвучным именем является ныне почетной гостьей многих литературных салонов. Но в узком кругу старые друзья по-прежнему зовут ее Томми.
Недельный испытательный срок подошел к концу. Питеру, с его чувствительным желудком пришла в голову спасительная мысль.
— Послушай, Томми... то есть, Джейн! — сказал он. — По-моему, нам стоит нанять женщину, которая бы только готовила пищу. Тогда бы у тебя оставалось больше времени... скажем, на другие дела, Томми... то есть, Джейн...
— Какие другие? — спросила она, задрав подбородок кверху.
— Ну... в комнатах прибрать. Еще... пыль вытереть.
— Что мне, круглые сутки пыль в четырех комнатах протирать?
— Но ведь, Томми, есть еще другие поручения. Гораздо удобней посылать с поручениями человека, зная, что не отрываешь его от домашней работы.
— На что это вы намекаете? — выгнула бровь Томми. — Я и так у вас не в полную силу загружена. Я могу и то, и другое...
— Слушай, что тебе говорят! — топнул ногой Питер. — Чем скорее ты это поймешь, тем лучше для тебя. И не смей мне перечить! Глупость какая!
Тут Питер был готов высказаться и покрепче, настолько решительно он был настроен.
Не говоря ни слова, Томми вышла из комнаты. Питер подмигнул Элизабет.
Бедняга Питер! Его триумф оказался быстротечен. Через пять минут Томми вернулась, облаченная в длинную черную юбку, стянутую ремнем, синюю блузу с большим вырезом, серую в крапинку куртку, замотанная шерстяным шарфом, алые губки ее были надуты, длинные ресницы, прикрывая черные глазки, так и трепетали.
— Томми! — (Строго.) — Это что за маскарад?
— Я понимаю, я вам не подхожу. Спасибо, что устроили мне испытание. Сама виновата.
— Томми! — (Менее строго.) — Не будь идиоткой!
— Я не идиотка! У Эммы спросите. Она говорит, я хорошо готовлю. Сказала, что у меня прямо способность к этому. Она как лучше хотела...
— Томми! — (Без тени строгости.) — Садись. Эмма совершенно права. Как кухарка ты... ты подаешь надежды. Как правильно говорит Эмма, у тебя есть к этому способность. К тому же... тебе присущи оптимизм и настойчивость.
— Тогда почему вы хотите нанять кого-то вместо меня?
Ах, если б Питер смог ответить искренне! Он бы тогда сказал: «Дорогое дитя, я одинокий, старый джентльмен. И осознал я это совсем... совсем недавно. И теперь мне уже никуда от этого не деться. Моя жена и мой ребенок скончались много лет тому назад. Я был беден, я не сумел спасти их. Оттого мне было так тяжело. Стрелки часов моей жизни остановились. Ключ я упрятал далеко-далеко. Я гнал от себя воспоминания. Ты выбралась навстречу мне из безжалостного тумана, пробудила старые мечты. Не уходи же, останься...»
Быть может, тогда, несмотря на весь неукротимый бунтарский дух, Томми согласилась бы не наносить урон ему, и Питер смог бы добиться своего при меньшем ущербе для своего желудка. Но если хочешь прослыть человеком несентиментальным, значит, ты не должен произносить подобного даже самому себе. И Питеру пришлось отыскивать иные методы воздействия.
— Почему бы мне не нанять двух слуг, если мне так угодно?
Впрочем, для пожилого джентльмена это представляло явные затруднения.
— Зачем платить двоим за работу, которую может выполнить один? Значит тогда вы будете держать меня из милости?! — Черные глазки вспыхнули. — Я не попрошайка!
— Так ты действительно думаешь, Томми, то есть, Джейн... что справишься с... со всем этим? Скажем, сможешь прервать приготовление обеда и отправиться с поручением? Вот что меня заботит, Томми! Некоторые кухарки этого не любят.
— Так вы сперва дождитесь, пока я пожалуюсь, что у меня работы по горло, потом и волнуйтесь! — посоветовала Томми.
Питер вернулся к письменному столу. Элизабет подняла мордочку Питеру почудилось, что она подмигнула.
Последующие две недели выдались беспокойными для Питера, так как Томми, чьи подозрения преумножились, весьма скептически воспринимала то, что «в интересах дела» Питеру приходилось обедать с кем-то в клубе, отправляться на ланч с каким-то редактором в ресторан «Чеширский сыр». Подбородок немедленно взлетал кверху, взгляд черных глаз принимал угрожающее выражение. Вот уже тридцать лет ведя холостяцкий образ жизни и не имея соответствующего опыта, Питер под перекрестным допросом обычно тушевался, начинал сам себе противоречить, проваливался по основным позициям.
— Воистину, — проворчал как-то вечером Питер себе под нос, пиликая ножом по бараньей отбивной, — воистину иначе не скажешь: подкаблучник я, подкаблучник и есть!
В этот самый день Питер намеревался отправиться отобедать в один из своих излюбленных ресторанов «с добрым старым приятелем Бленкинсоппом — он в некотором роде гурман, Томми, а гурман, — это тот, кто предпочитает изысканную кухню!» Но, произнося эти слова, Питер позабыл, что три дня тому назад он уже воспользовался именем Бленкинсопп, чтобы отправиться к означенному другу на прощальный ужин по случаю отбытия последнего следующим утром в Египет. Питер был не слишком изобретателен. В особенности имена приходили ему на ум с трудом.
— Я ценю независимость в людях, — продолжал рассуждать сам с собой Питер. — Только у нее независимости с избытком. Интересно, откуда это в ней?
Но все было гораздо серьезней, чем он мог себе представить. Несмотря на свои деспотические замашки, день ото дня Томми становилась все более и более незаменимой для Питера. За последние тридцать лет Томми явилась первой слушательницей, со смехом внимавшей его остротам; она оказалась первой за тридцать лет ценительницей таланта Питера, утверждавшей, что он самый блестящий журналист на всей Флит-стрит. С Томми были связаны первые за тридцать лет заботы Питера, когда он каждую ночь украдкой поднимался по скрипучей лестнице, прикрывая рукой свечу, взглянуть, спокоен ли ее сон. Ах, если бы Томми не пеклась о нем! Если бы переключить ее на что-то другое!
Очередная спасительная мысль осенила Питера.
— Томми... то есть, Джейн! — сказал как-то Питер. — Я знаю, что я из тебя сделаю!
— И что вы учудите на этот раз?
— Я из тебя сделаю журналистку!
— Да ну вас! Хватит чепуху молоть!
— И вовсе это не чепуха! К тому же так грубо прошу мне впредь не отвечать. Как продувная бестия — а это значит, Томми, та невидимая, незаметная личность, без которой всякий журналист как без рук, — ты сможешь стать неоценимым подспорьем для меня. Ты принесешь мне барыш, Томми, притом весьма ощутимый. Я стану делать на тебе деньги!
По всей видимости, этот довод прозвучал убедительно. Питер не без тайного удовольствия отметил, что подбородок Томми остался в прежнем положении.
— Я как-то подсобляла одному парню продавать газеты, — припомнила Томми. — Он говорил, что у меня здорово получается.
— Вот видишь! — победоносно воскликнул Питер. — Тут способы иные, но в основе то же самое чутье. Решено, мы наймем женщину, чтоб она освободила тебя от домашней работы.
Подбородок дернулся вверх.
— Я могу делать ее в свободное время!
— Видишь ли, Томми, мне бы хотелось, чтобы ты везде ходила со мной... всегда была при мне.
— Сначала вы меня испытайте. Может, я для этого не гожусь.
Питер постепенно обретал мудрость змия-искусителя.
— Вот именно, Томми! Сначала поглядим, что ты умеешь. В конце концов, может выясниться, что тебе лучше остаться кухаркой!
В глубине души Питер в этом сомневался.
Однако семя упало на благодатную почву. И Томми сама себе устроила журналистский дебют.
Некая видная личность прибыла в Лондон, обосновавшись в апартаментах, специально предназначенных для нее в Сент-Джеймсском дворце. И каждый лондонский журналист говорил себе: «Вот если бы я смог взять интервью у этого Значительного Человека, какого грандиозного успеха смог бы я достичь!» Всю неделю Питер носил с собой листок с надписью: «Интервью нашего специального корреспондента с принцем N.». В левой колонке, узенькой, были вопросы; в правой, широченной, оставалось пустое место для ответов. Однако Значительный Человек был многоопытен.
