Анастасия Акайсева - Куяшский Вамперлен
Дом родителей Ямато, как я и предполагала, был выстроен в японском стиле: невысокие стены, огромные окна, массивная крыша. А вот сами родственники оказались весьма далеки от образов, созданных моим воображением. Мачеха аспиранта, белокурая женщина по имени Ольга, своей красотой напомнила мне Дину Беляну. Она чуть не расплакалась от счастья при виде пасынка, и всё же расплакалась, когда тот представил меня, как свою невесту. Отец лжевозлюбленного тоже сперва показался мне довольно милым. Невысокий и плосколицый, он не имел ничего общего с сыном, но было в нём что-то неуловимо трогательное. Увы, в отличие от жены, возвращению отпрыска он не обрадовался, напротив, сделал такое лицо, будто пытался разжевать лимон. А потом он заговорил… Японскую речь я слышала лишь однажды, когда смотрела исторический фильм про самураев с субтитрами, но даже боевые кличи бравых воинов звучали не так устрашающе, как голос этого безобидного на первый взгляд человека. Ямато невозмутимо ответил ему, тоже на японском, и мужчина, побагровев от злости, начал звучно глотать ртом воздух. Со стороны казалось, будто он подавился невидимым лимоном, который пытался разжевать до этого.
Лжесвёкор выплюнул ещё какую-то короткую фразу, и Ольга, опустив голову, покинула комнату. Как только она задвинула за собой створку двери, Ямато подал мне ранее оговоренный знак, и мы синхронно рухнули на пол.
Словесная экзекуция продолжалась около часа. Благодаря тому, что отчитывали нас на японском, самооценка моя практически не пострадала, чего нельзя было сказать о теле: ломоту терпеть становилось всё труднее.
— Не подавай виду, что устала, — чуть слышно шепнул лженаречённый, когда его отец, раздражённо прохаживавшийся взад-вперёд, повернулся к нам спиной.
— Стараюсь, — сквозь зубы проскулила я.
Прошло ещё долгих пятнадцать минут, прежде чем лжесвёкор закашлялся и, смерив нас уничижительным взглядом, вышел из комнаты.
— Отбой. — Ямато лениво поднялся с колен.
Я не смогла повторить столь сложный манёвр, лишь вытянула ноющие от боли ноги и со стоном перевернулась на спину.
— Молодец, хорошо держалась.
— Он тебя простил?
— Официально — пока нет, но по сути — да.
— А он всегда такой?
Фольклорист неопределённо пожал плечами.
— Ты уж прости нас за подобный приём. — В дверях появилась Ольга, и в комнате как будто стало светлее. — Мой муж возглавляет областную федерацию восточных единоборств и потому слишком привык командовать. — Она с улыбкой посмотрела на Ямато. — Но согласись, у отца есть причины сердиться. Кое-кто сбежал из дома после окончания школы и ни разу не сподобился навестить семью за все эти годы.
— Я звонил, но старик сразу начинал орать и…
— Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается — перебила женщина. — Я знаю, что на самом деле вы с отцом рады снова видеть друг друга. А мы с Анечкой уже по горло сыты вашими разборками, так что давайте забудем о них хотя бы на время и немного поспим. Уже первый час ночи.
— Поспать было бы не плохо, — охотно согласилась я.
— Я тебе уже постелила. — Улыбнувшись мне, женщина повернулась к пасынку. — Проводи Анечку в комнату своей сестры.
Увидев, где буду спать, я чуть не умерла от восторга. Комната оказалась настоящим раем для фаната Дины Беляны: горы дисков, постеры с автографами, картонная фигура певицы в полный рост, даже одеяло и тапочки у кровати были с изображением Дины.
— Мне правда можно здесь остаться?
Ямато лишь презрительно фыркнул.
Робко, боясь, что всё происходящее — лишь сон, который можно разрушить одним неловким движением, я подошла к кровати и дотронулась до Дининого лика на одеяле.
— Твоя сестра точно не будет против? — на всякий случай уточнила я.
— Она появляется дома не намного чаще меня.
— Жаль, я бы хотела с ней познакомиться.
— Кто бы сомневался. — Аспирант обвёл взглядом комнату, и на лице его отразилось неподдельное отвращение. — Будь осторожна. Не ручаюсь, что эта ведьма не разводила здесь гадюк.
Едва Ямато ушёл, я кинулась рассматривать сокровища его сестры. Оторваться от сего увлекательного занятия удалось только на рассвете, потому к завтраку я вышла помятой и разбитой. В гостиной меня уже поджидал отец лженаречённого. Сегодня он был одет в какую-то национальную японскую одежду с тёмным верхом и светлым юбкоподобным низом, отчего выглядел особенно грозно. Я непроизвольно вжала голову в плечи, когда его взгляд остановился на мне.
— Суварэ! — тоном военачальника гаркнул мужчина.
Я поняла, что если сию же секунду не исполню это загадочное "суварэ", лжесвёкор наглядно продемонстрирует мне, насколько хорошо владеет восточными единоборствами. С отчаяньем загнанного зверя я воззрилась на Ямато, вошедшего в комнату вслед за мной. Тот чуть заметно кивнул на пол, из чего я сделала вывод, что должна отвесить какой-то церемониальный поклон. Так как все мои познания о японской вежливости пока ограничивались догэдзой, пришлось пойти ва-банк и продемонстрировать её. Как только я почтительно растянулась на полу, лжевозлюбленный поджал губы, пытаясь сдержать смех, а его отец выглядел хоть и обескураженным, но не рассерженным, из чего я сделала вывод, что решение оказалось неправильным, но не таким уж и плохим.
— Глупая девочка, я велел тебе сесть, — снисходительно перевёл лжесвёкор.
Облегчённо вздохнув, я встала и завертела головой в поисках стула. Лженаречённый, поймав мой взгляд, снова кивнул вниз. Я непонимающе нахмурила брови. Тогда, жестом велев мне повторять за ним, аспирант уселся прямо на пол, подогнув ноги под себя и сведя колени. Как я узнала позже, эта садистская поза, от которой жутко затекают конечности, у японцев называется сэйдза. Ей знакомство с культурой Страны восходящего солнца я предпочла бы и закончить, но отец Ямато не дал мне такой возможности. Он вновь что-то гаркнул на японском, и Ольга, одетая сегодня в кимоно, разложила перед нами набор для каллиграфии. Я нервно сглотнула, ожидая, что сейчас лжесвёкор заставит меня измарать девственно чистую рисовую бумагу своими каракулями, а затем, убедившись, что они не имеют ничего общего с иероглифами, примется отрабатывать на мне приёмы по выворачиванию рук. Однако вопреки моим ожиданиям он взялся за кисть сам. Воспользовавшись тем, что лжесвёкр отвлёкся, я взглядом побитого щенка воззрилась на лженаречённого, но нашла в его глазах лишь азарт живодёра, промышляющего утоплением маленьких милых зверушек. Я бы и сама сейчас с радостью утопилась…
— Читай, — не дал мне совершить мысленное самоубийство отец Ямато.
Я взглянула на лист, и с моих губ сорвался вздох облегчения. Мужчина изобразил вовсе не иероглифы. На бумаге красовались две простенькие картинки: буква "ш" с удлинённой средней чертой и окошко с крестовидной рамой, наподобие тех, что часто рисуют дети. Чтобы разгадать ребус, мне понадобилась всего пара секунд.
— Шрам! — победно выпалила я. — "Ш" — это как "х" в задачках по математике, неизвестное количество то есть, а квадратик — это рама, получается "ш рам".
Отец Ямато выпучил глаза так, что стал похож на раздавленную лягушку, Ольга прикрыла губы рукой, пряча улыбку, а лженаречённый и вовсе, согнувшись пополам, давился от беззвучного хохота.
— Понял, как твоя жена будет читать свою фамилию? — кивнул сыну отец.
— Аня выучит японский, — отсмеявшись, заверил родителя Ямато. — Она способная, была круглой отличницей в школе.
— В институте тоже, — обиделась я.
— Учишься? — уже более доброжелательно поинтересовался лжесвёкор. — На кого?
— Учительница русского языка и литературы, — продемонстрировал знание моей биографии лжевозлюбленный.
— А ты?
— Учился на юриста, сейчас в аспирантуре, — мастерски вывернулся Ямато, как всегда, не сказав ни единого слова лжи.
Отец выглядел довольным. Мне даже жаль его стало: будет теперь хвастаться знакомым, что вырастил уважаемого юриста, не подозревая, чем его сын занимается на самом деле.
— Время уже к обеду, а мы ещё не завтракали, — воспользовавшись паузой, привлекла внимание к более насущному вопросу Ольга.
— И правда. — Мгновенно забыв о нашем с Ямато существовании, глава семейства повернулся к жене. — Чем сегодня моя хозяюшка нас побалует?
— Мисо-борщ, — кокетливо ответила женщина.
— Может быть, вы хотели сказать мисо-суп? — неуверенно переспросила я, припомнив меню японских ресторанов.
