Анастасия Акайсева - Куяшский Вамперлен
Ямато флегматично пнул ногой одну из многочисленных мусорных пирамид и, не обнаружив на её развалинах аптечки, приступил к разрушению следующего памятника нечистоплотности.
— Странный у тебя сосед по квартире, — не удержалась от комментария я, о чём тут же пожалела, ибо в комнату просунулось невозмутимое, как кирпич, лицо "морпеха":
— Я не сосед, я хозяин квартиры, причём нагло обманутый. Шесть лет назад этот якудза приехал поступать в институт и попросил приютить его на пару недель по старой дружбе. До сих пор не ясно, когда же эта пара недель закончится.
— Я здесь только из уважения к твоим родителям, — парировал Ямато. — Ты же, когда за свои бесконечные игры засаживаешься, о еде и сне забываешь. Вот помрёшь в один прекрасный день, разлагаться начнёшь, вонять — соседи отравятся и иск за ущерб здоровью предъявят бедным старикам…
— Зараза! — На самом деле Арч употребил другое, куда менее приличное слово, но я не повторила бы эту пакость даже под угрозой расстрела. — Я, если хочешь знать, в последнее время вообще к компьютеру не прикасался.
— Ну-ну, — Ямато с невозмутимым видом обрушил очередную пирамиду. — А это ещё что за дрянь?
Я с любопытством заглянула в центр кучи и обнаружила там человеческую руку. Лицо моё побелело от ужаса.
— Не волнуйся, она резиновая, — успокоил меня "морпех". — От куклы из секс-шопа, которую мне бывшая подарила в честь разрыва. Чувством юмора блеснуть захотела, дура. Мол, вот она — девушка твоей мечты. Возвращаю теперь подарок по частям в мусорных пакетах. Если кетчупом полить и на дверную ручку повесить, вообще отлично получается.
— И не жалко тебе её? — усмехнулся Ямато, не отрываясь от поисков.
— Жалко, конечно. Как-никак, единственная девка, которая не достаёт тупой болтовнёй и не пилит за то, что, я, якобы, лентяй и мало зарабатываю. Когда первый кусок отрезал — сердце кровью обливалось.
— Я о Макаровой.
— А Ксюху-то чего жалеть? Первая начала, да ещё участкового на меня натравила: мол, хулиганю под её дверью. Наивная. Как будто не знала, что я в прокуратуре работаю.
Пока Арч обличал недостатки своей бывшей девушки, Ямато откопал-таки аптечку и, спешно залив следы моих зубов зелёнкой, покинул комнату. Мне показалось, что он зол и специально оставил меня наедине со своим другом-расчленителем, но, едва я успела испугаться, из коридора донёсся голос фольклориста:
— Где ты там застряла? У нас автобус через полчаса.
Облегчённо вздохнув, я извинилась перед "морпехом" и вихрем вылетела из его неуютной комнаты. Приятель Ямато принадлежал к тому типу людей, которого я побаивалась и всячески старалась избегать. Потому меня ни капельки не расстроило то, что наше знакомство оказалось сколь коротким.
Когда мы добрались до автовокзала, уже стемнело.
— Ну и денёк, — устало выдохнула я, рухнув на сиденье у окна. — Сколько примерно автобус идёт до Куяша?
— Он не идёт до Куяша.
— То есть как? Куда же мы тогда едем?
— В город, где я жил до поступления в институт.
— Зачем?
— Хочу кое-что поискать в доме моей наставницы.
— Ясно. А о её связи с Бадей выяснил что-нибудь?
— Нет.
— А о Леонардо Гуччини?
— Насчёт него болотный упырь Ёся не врал. Этот тип действительно возглавляет кучу организаций по защите прав нежити.
Автобус загудел, готовясь к отправлению. У меня ещё остались вопросы, но Ямато чуть заметно кивнул на тётку, плюхнувшуюся на сиденье в соседнем ряду. Мадам бесцеремонно склонилась в нашу сторону с явным намерением поучаствовать в беседе.
Аспирант прикрыл глаза, притворяясь спящим, а я, отвернувшись к окну, стала наблюдать, как залитые тусклым оранжевым светом улицы уплывают вдаль, сменяясь вереницей тёмных деревьев вдоль дороги. За этим отупляющим занятием меня и настиг проказник-Морфей.
Три с половиной часа в пути пролетели незаметно. Я даже вздремнуть толком не успела, когда Ямато растолкал меня и выволок в промозглую слякоть октябрьской ночи. Казалось бы, от холода мне полагалось взбодриться, но, единожды завладев моим телом и разумом, настырный Морфей не желал отступать. Сначала лженаречённый ещё пытался заставить меня переставлять ноги самостоятельно, но очень быстро сдался и позволил забраться к нему на спину. Не знаю, как мне удалось уснуть в таком положении, но факт остаётся фактом: в себя я пришла от ощущения падения.
Прежде, чем я успела понять, куда и зачем лечу, под спиной возникло что-то мягкое. "Кровать" — констатировала я, осторожно приоткрыв глаз.
— Не разлёживайся особо, я снял комнату на час.
— А? Что?
— Я в душ, — не стал утруждаться разъяснениями лженаречённый.
Я обвела взглядом опустевшую комнату: судя по обстановке — гостиничный номер. Но разве мы не собирались остановиться у родителей Ямато? Зачем он привёл меня сюда? Неужели для того, чтобы…
Неожиданная догадка стала для меня таким потрясением, что на пару минут я потеряла способность двигаться, а едва оцепенение спало, вскочила с кровати и, впившись пальцами в волосы, принялась лихорадочно нарезать круги по комнате. Не то, чтобы Ямато мне не нравился, но к такому стремительному развитию отношений я готова не была. Если уж лженаречённый и впрямь меня любит, то сначала должен признаться, затем предложить встречаться, потом дождаться, пока я разрешу себя поцеловать… Хотя, он уже меня поцеловал, причём безо всякого разрешения… И официально мы уже два месяца как помолвлены… Выходит, то, что он хочет сделать, это нормально? Нет! Я просто не могу на такое согласиться! Настоящая женщина должна от рождения и до гроба хранить верность своему мужу: и когда его ещё нет, и когда его уже нет. Ну ладно, в исключительных случаях допустимо пожертвовать собой, как Сонечка Мармеладова, но просто так, развлечения ради — ни за что на свете!
Звук падающей воды оборвался внезапно. В панике я галопом проскакала к кровати и, водрузив на баррикаду из подушек стул, выставила его ножками вперёд на манер пулемёта. Я была настроена биться за свою честь, как белорусский партизан за Родину, но вся моя решимость канула в лету, когда одетый лишь в джинсы лженаречённый вышел из ванной, растирая полотенцем мокрые волосы.
Он посмотрел на меня… и я растаяла, как восковая свеча.
— Собирайся, мы уходим.
— А? — Голос мой почему-то прозвучал разочарованно.
— Стрелковый батальон повержен. — Аспирант засветил мне в лицо полотенцем. — Всем выжившим срочно покинуть окопы.
Я возмущённо фыркнула и скомкала мокрую тряпку, готовясь к ответной атаке, да так и замерла с возведённой для броска рукой.
— Что с тобой? — Я изумлённо указала пальцем на волосы лженаречённого, сливавшиеся теперь по тону с чёрной водолазкой, которую он успел натянуть.
— Это мой натуральный цвет. Смотрится странно?
— Нет, но…необычно. Теперь ты действительно похож на японца. Раньше не так в глаза бросалось.
— Знаю. Потому и крашусь.
— Тогда зачем сейчас… обратно?..
— Мой старик считает, что красить волосы — прерогатива женщин и лиц нетрадиционной ориентации. Не хочу, чтобы он взбесился ещё и из-за этого.
— Ещё и? — настороженно переспросила я.
— Мы не очень хорошо ладим.
— Тогда, может быть, мне лучше здесь остаться? Вдруг он разозлится, что ты постороннего человека привёл.
— Наоборот — при тебе он будет вести себя сдержаннее. Правда, придётся, наверное, нам… Хм-м… — Лженаречённый призадумался, а затем, кивнув чему-то ведомому лишь ему, с ногами забрался на кровать и решительно придвинулся ко мне. Не готовая к такому повороту, я снова ударилась в панику. Слишком близко! Моё бедное сердце сейчас…
Сидя на коленях, Ямато положил ладони перед собой и опустил голову так низко, что практически уткнулся носом в кровать.
— Запомни, это догэдза.
Догэдза оказалась несложным, но зато весьма практичным церемониальным поклоном. Она не только давала возможность продемонстрировать кому-то высшую степень почтения, но и позволяла незаметно вздремнуть, пока этот кто-то на тебя орёт. Впрочем, уснуть под аккомпанемент раскатистого баса отца Ямато мог разве что глухой. Я же, подобным недугом не страдавшая, тряслась как осиновый лист и мечтала поскорее убраться из дома лженаречённого. А ведь как хорошо всё начиналось…
