Ману Джозеф - Серьезные мужчины
– Твою мать!
Такси замерло в дюймах от того автомобиля. Ади спросил, что означает «твою мать».
– Объясняй давай, – сказал Айян шоферу, и тот хитро хихикнул.
Мальчик, как обычно, сидел на заднем сиденье у левого окна, здоровым ухом к Айяну. Невзирая на лютые дожди, вернувшийся жар сентября пропаривал древний «фиат», и рубашки пассажиров отсырели от пота. Но все равно тут было чуть прохладнее, чем дома. Чтобы остужать комнату, Одже приходилось подставлять под вентилятор ведро с водой. Ади, получив от матери оплеуху прошлым летом, больше в него не писал.
Ади то и дело вынимал слуховой аппарат и вытирал его: струйки пота из-под промасленных волос затекали в уши. Но он не обращал внимания на это неудобство. Может, он его как неудобство и не расценивал. Мучение погодой – тоже такая игра. Он слизывал пот со щек.
– «Мерседес»! – воскликнул он вдруг.
Длинная серебристая машина мягко остановилась рядом с такси. На заднем сиденье смутно виднелась фигура мужчины. Он сидел скрестив ноги, задумчиво, уперев локти в колени, палец – на нижней губе. Ади в точности скопировал его позу. Мужчина улыбнулся. Ади улыбнулся в ответ. А затем светофор включил зеленый.
– Сколько стоит «мерседес»? – спросил он отца.
– Какая модель была?
– Класса «С». «22 °Cи-ди-ай».
– Это дешевый.
– Сколько?
– Тридцать лакхов.
Ади взвыл.
– Дорого, – сказал он по-английски.
– Не очень.
– Копи деньги. Не надо нам на такси в школу ездить.
– Мы на такси только в дождь, и это стоит всего двадцать рупий.
Ади надул щеки и изобразил «пук», и оба рассмеялись.
– Так скажи мне, Ади, что ты натворил?
Мальчик в отчаянии вскинул руку ко лбу.
– Сколько раз тебе повторять? Ничего.
– Тогда почему директриса меня вызвала?
– Не знаю, – ответил Ади. – Вчера я вообще ничего не творил. Позавчера ничего не творил. Позапозавчера я спросил у учительницы математики: «Пять в нулевой степени равно один, мисс?»
– И поэтому директриса меня вызвала?
– Не знаю.
– Она записала тебе в дневник: «Явитесь ко мне вместе с сыном».
– Она мне не нравится, – сказал Ади.
– Пойдем вместе и выясним, что ты отчудил.
– Я чудю только то, что ты мне велишь.
– Молодец.
– А если кто-нибудь узнает? – Лицо Ади сделалось серьезным, но отец игриво пригладил ему волосы.
– Мать столько масла кокосового тебе на голову льет. – От масла лоб и уши мальчика блестели. Какой красивый, здоровый мальчик, подумал Айян. А потом нащупал безжизненную твердость слухового аппарата в левом ухе.
Сестра Честити хмурилась. Она перебирала бумаги на столе и все более погрязала в их мешанине. Позади нее Иисус Христос склонил голову сильнее, чем Айяну помнилось, словно Сын Божий желал получше видеть Сестру Честити. Через стол от нее сидели двое унылых мужчин и юная тощая женщина в хлопковом сари.
– Доброе утро, Сестра, – сказал Ади, а затем повернулся к троим другим учителям и быстро добавил: – Доброе утро, сэр, доброе утро, сэр, доброе утро, мисс.
Сестра Честити обратила ко всем усталое лицо, но, увидев отца с сыном, несколько приободрилась.
– Вы пришли, – сказала она и попросила учителей оставить их – ровно на пять минут. Учителя прилежно собрали со стола свою долю бумажек. Возня с разрозненными листками показалась Айяну любопытной. Пока они не запрятали все это в папку, он разобрал лишь, что на каждом листе были какие-то пронумерованные вопросы. Учителя многозначительно улыбнулись отцу с сыном и покинули кабинет.
Сестра Честити указала им на стулья и потерла руки в предвкушении. Посмотрела на мальчика, на его отца, а затем – более заинтересованно – еще раз на мальчика. Стопки бумаг между нею и посетителями отвлекали ее. Она их отодвинула, бормоча:
– Выдали мне компьютер и сказали, что мне больше никогда не придется возиться с бумагами. Но я теперь только и вожусь с распечатками. У вас есть дома компьютер, господин Мани?
– Нет, – ответил Ади.
– Я разговариваю с твоим отцом, Ади. Не забывай, как надо себя вести.
– Простите меня, Сестра, я согрешил.
– Говорить надо «прости меня, Отец, ибо я согрешил». Весь из себя гений, а простых вещей не знаешь?
– Простите, Сестра.
– Так о чем я бишь? Да. Господин Мани, у вас есть дома компьютер?
– Нет, – сказал Айян.
– Церковь Святого Андрея распродает старые компьютеры по невероятным ценам – своим менее обеспеченным прихожанам, – сказала она. – Всего тысячу рупий за «Периниум-2».
– «Пентиум», – поправил мальчик.
– Да-да, «Пентиум». Ади, я с твоим отцом разговариваю.
– Церковь хорошее дело делает, – согласился Айян.
– Правда, мило? Вы знаете, где церковь Святого Андрея?
– Нет.
Сестра Честити грустно покачала головой.
– Радости христианской жизни доступны всем, но лишь немногие открывают глаза прежде, чем Господь их закроет. – Айян глянул на нее смиренно. – Так вот, господин Мани, – продолжила она, – о чем, собственно, речь. Вы в курсе нашей межшкольной научной викторины?
– Нет, Сестра.
Она округлила глаза.
– Вы, что ли, не видели наших плакатов?
– Нет.
– Плакаты висят у главных ворот на доске объявлений больше двух недель. Нужно всегда читать доску объявлений, господин Мани. Через три дня у нас состоится финал викторины. Гранд-финал называется. – Айян кивнул с живым интересом. – Мы как раз доделывали вопросник, когда вы пришли, – сказала она, – а снаружи дожидается жюри викторины.
– Я никого снаружи не видел, – заметил Айян.
– Трое учителей, господин Мани, – пояснила Сестра Честити, изобразив лицом колоссальное терпение. – Они только что вышли, верно? Они и есть жюри викторины.
– Хорошо, – сказал Айян, – а родителям можно прийти посмотреть на викторину?
– Родителям нужно прийти. Это событие состоится в нашей главной аудитории. – Она всегда говорила «главная аудитория», хотя в школе была всего одна. А еще она называла единственный вход на территорию школы «главными воротами».
– Мы придем, – сказал Айян.
– Я пригласила вас прийти с Ади вот почему, – сказала она тихо. – Команды нашей школы до финала не дошли. Их сняли на предварительных испытаниях. Вы же знаете, какие мы честные. Мы не стали бы затевать ничего сомнительного, чтобы подыграть нашим командам. Наша школа великодушно принимает у себя викторину, даже с учетом того, что наши команды оказались не на высоте. Но это печально, правда?
– Печально.
– Это очень печально. Но я кое-что придумала, – сказала она, просияв, – я все еще могу устроить одно место для особого участника от нашей школы – посостязаться не за приз, а за честь.
– И вы хотите, чтобы Ади стал этим особым участником?
– Очевидно.
Айян впал в задумчивость.
– Что тут такого? – спросила она, глядя на Ади. – Маленький гений соревнуется с умнейшими семнадцатилетками города. Это будет зрелище. Сколько тебе, Ади?
– Одиннадцать. Одиннадцать – простое число.
Сестра Честити с нежностью повторила за ним:
– «Одиннадцать. Одиннадцать – простое число». До чего же удивительный ангел этот мальчик.
– Он просто ребенок, дурачится, – сказал Айян робко.
– Но он же гений.
– У него страх сцены.
– Страх сцены.
– Да. Когда вокруг много чужих людей, он пугается.
– Мы все будем рядом, чтобы ему было уютно, – сказала она, и лицо ее начало постепенно утрачивать приятность.
– Но нам нужно еще кое-что одумать, – тщательно выговорил Айян по-английски. (Он иногда разговаривал с ней по-английски – ради практики.)
– В смысле, нам нужно еще кое-что обдумать, – строго поправила она его и с состраданием глянула на мальчика.
– Да, нам нужно еще кое-что обдумать, – подтвердил Айян.
– Что же?
– Обдумайте: Ади сидит на сцене. Простите, вообразите: Ади сидит на сцене. Начинаются вопросы. Ади принимается на них отвечать – великолепно отвечать.
– Да. Это будет невероятно.
– Нет.
– Нет?
– Это будет настолько невероятно, что люди упрекнут вас в том, что вы сдали ему вопросы, поскольку он – из принимающейся школы.
Сестра Честити не обратила внимания на лишнюю возвратную частицу. Она поняла его ход мысли. Кивнула.
– Об этом я не задумывалась, – сказала она.
Айян глянул на стопку бумаг у нее на столе. Интересно, где тут вопросы к викторине? Вероятно, их забрали с собой вышедшие учителя. Или, может, они прямо здесь.
– Вы правы, – сказала она и вздохнула. – Ну ладно. Скоро уроки начнутся. Ади, тебе пора.
– Сколько команд будет в финале? – спросил Айян.
