Ллойд Осборн - Несусветный багаж
Необходимость — мать изобретательности. Прижатый обстоятельствами Моррис подделал подпись так быстро и точно, что сам удивился, и через неполных три четверти часа вручил его мистеру Моссу.
— Прекрасно, — подвел итог мистер Мосс. — Еще мне поручено вам передать, что чек предъявлен к оплате не будет, но чтобы вы были осторожны.
Комната поплыла перед глазами Морриса.
— Что? Что еще такое? — воскликнул он, хватаясь руками за стол, чтобы не упасть. Лишь секундой позже несчастный осознал, что он почти кричит, а вся кровь отхлынула от лица. — Что вы хотите сказать? Почему я должен быть осторожным? Что весь этот маскарад означает?
— Не имею понятия, — с усмешкой ответил Мосс. — Эти слова мне велено вам передать. Я передаю их слово в слово.
— А как зовут вашего клиента?
— Это пока тайна.
— Но это не банк? — хриплым голосом спросил Моррис, наклонившись к собеседнику.
— Больше я ничего не могу вам сказать, мистер Финсбюри. До свидания.
«До свиданья», — мысленно повторил ему вслед Моррис. Но уже спустя минуту сам схватил шляпу и как сумасшедший выскочил из офиса. Пробежав три улицы, он со стоном остановился. — «О Боже! Надо было одолжить денег у заместителя! Но теперь уже поздно возвращаться. Это странно бы выглядело. Увы, я без гроша, совсем без гроша, как безработный».
Он вернулся домой, сел на стул в столовой и закрыл лицо руками. Даже Ньютону не приходилось размышлять столь напряженно, как нашей жертве стечения обстоятельств. Тем не менее ни к какому четкому выводу он не пришел. «Может, меня интеллект подводит, а может, — он подскочил с кресла, — это чья-то зловещая сила меня преследует. Такое невезение само собой не может так долго длиться. А проблема сейчас одна — надо немедленно достать денег. О моральных принципах уже речи нет, этот этап я прошел. Деньги, деньги нужны, и единственный шанс — это встреча с Питманом. Питман преступник, и уже поэтому в непростой ситуации. Но ведь что-то от восьмисот фунтов должно у него остаться. Надо заставить его поделиться, а если денег у него уже нет, то расскажу ему о тонтине и тогда у меня в помощниках будет человек, готовый на все, вдвоем мы справимся».
«Хорошо, но как добраться до Питмана? — продолжал размышлять Моррис. — Объявление дать? Как тогда изложить просьбу о встрече? И где? Уж конечно не на Джон-стрит, настоящего адреса таким людям, как Питман, никогда нельзя давать. Но и не у Питмана, который наверняка живет в каком-нибудь жутком районе в мрачном доме, откуда можно и живым не выйти. Что ж, и у хорошего сообщника есть свои минусы, — вздохнул Моррис и потряс головой. — Вот уж не снилось мне, что буду мечтать о таком товарище». И тут ему пришла в голову гениальная мысль: «Вокзал Ватерлоо! Место публичное, но в какие-то часы бывает, что и безлюдное. К тому же это место, которое заставит Питмана нервничать, намекнет ему, что его тайна известна». Моррис схватил листок бумаги и быстро набросал текст объявления.
«УИЛЬЯМ БЕНТ ПИТМАН — если случайно увидит это сообщение — может узнать кое-что благоприятное для себя в конце главного перрона станции Ватерлоо в ближайшее воскресенье между 14 и 16 часами.»
Перечитал еще раз свое произведение. «Кратко и ясно, — решил он, — “Кое-что благоприятное, для себя” — не слишком, может быть, точная формулировка, но звучит завлекательно и оригинально. Это ведь не показания под присягой. А теперь надо достать пару пенсов, чтобы где-то перекусить и заплатить за объявление и… нет, не могу пока тратить деньги на Джона, но пошлю ему еще несколько газет. Где же добыть денег?»
Он подошел к шкафу с сигнетами, но тут в нем проснулся коллекционер.
— Нет, этого я не сделаю! — крикнул Моррис. — Ничто не заставит меня тронуть коллекцию! Лучше украсть! — Он заскочил в гостиную и похватал несколько безделушек, привезенных дядей Джозефом из его путешествий: пару турецких туфель, веер из Смирны, мушкет, отобранный, кажется, у эфесского бандита и целую горсть оригинальных, хотя слегка щербатых морских ракушек.
Глава четырнадцатая
Уильям Дент Питман узнает кое о чем благоприятном для себя
В воскресенье утром Уильям Дент Питман встал в обычное время, но не столь легко, как обычно. Следует пояснить: днем ранее у него появился жилец. Майкл Финсбюри, который гостя привел и внес за него плату, честно предупредил хозяина, не без доли присущего ему юмора, что жилец обладает некоторыми чертами характера, которые иногда делают общение с ним трудно переносимым. Питман поэтому готовился к худшему, но вскоре к своей радости убедился, что у него поселился чуть ли не ангел. Ужин оказался на редкость приятным, хозяин просидел в мастерской до часу ночи, очарованный красноречием гостя, значительно пополнив запас своих знаний, и сейчас, при утреннем туалете, с удовольствием вспоминал вчерашний вечер и предвкушал радость от общения с таким интересным человеком в будущем. «Да, мистер Финсбюри — это весьма ценное знакомство», — думалось ему, и, входя в малую гостиную, где уже был накрыт стол для завтрака, он приветствовал нового жильца весьма сердечно, почти как старого приятеля.
— Чрезвычайно рад вас видеть, — начал Питман свое приветствие, — надеюсь, что вам приятно спалось.
— За свою долгую жизнь я привык к постоянным переменам и совершенно не понимаю людей, привыкших к однообразному течению жизни и потому жалующихся на какие-то неудобства, когда им случается переночевать в незнакомом месте.
— Очень этому рад, — любезно ответил учитель рисования, — однако, я вижу, что отвлек вас от газеты.
— Еженедельники — это символ нашего времени, — заявил мистер Джозеф Финсбюри. — В Америке, я слышал, они заменили всякое другое чтение, поскольку полностью удовлетворяют потребностям граждан. Там есть новости со всего света, сообщения о наводнениях, пожарах и развлечениях для публики; есть свой уголок для политиков, для дам, разделы, посвященные шахматам, религии и даже литературе. Несколько острых злободневных статей позволяют судить о состоянии общественного мнения. Столь громадное значение нельзя переоценить. А какой кладезь знания для просвещения людей! Проблема эта чрезвычайно интересна, но я говорю об этом только в порядке отступления, вас же хочу спросить, являетесь ли вы тоже регулярным читателям ежедневной прессы?
— В газетах, к сожалению, мало что может заинтересовать людей искусства, — ответил Питман.
— В таком случае, — продолжил Джозеф, — объявление, которое уже два дня появляется в разных газетах и сегодня снова было повторено, возможно, прошло мимо вашего внимания. Имя с незначительным отличием очень напоминает ваше. Я вам прочитаю.
«УИЛЬЯМ БЕНТ ПИТМАН — если случайно увидит это сообщение — может узнать кое-что благоприятное для себя в конце главного перрона станции Ватерлоо в ближайшее воскресенье между 14 и 16 часами.»
— В самом деле так написано? — воскликнул Питман. — Покажите, пожалуйста! Да, тут, конечно, должно быть Дент. Что-то для меня благоприятное? Мистер Финсбюри, прошу меня простить, я понимаю, что вам это может показаться странным, но существуют причины семейного характера, по которым я бы желал, чтобы об этом объявлении было известно только нам с вами. Я вас заверяю, что ничего плохого за этим не кроется, причина чисто семейная, исключительно семейная, и еще могу вас успокоить, что все обстоятельства дела известны нашему общему другу, а вашему к тому же знаменитому племяннику мистеру Майклу, который не перестал меня меньше уважать.
— Вашего слова мне достаточно, — заявил дядя Джозеф, сопровождая свои слова почтительным жестом на восточный манер.
Получасом позже учитель рисования застал Майкла в постели за чтением книги в прекрасном настроении и благорасположении духа.
— Привет, Питман, — поздоровался он с гостем, откладывая книжку. — Что привело вас сюда в такое необычное время? Вам же, дорогой мой, надлежит быть в церкви.
— Не до церкви мне, мистер Финсбюри, — пожаловался учитель рисования. — Нас тут новая история ожидает. — После чего протянул Майклу газету с объявлением.
— Что это? Что еще за новости? — Майкл уселся на кровати. Нахмурив брови, он с полминуты изучал сообщение. — Питман, мне этот документ совсем не нравится.
— Тем не менее, что-то надо с этим делать.
— Мне казалось, что станцией Ватерлоо вы уже сыты по уши, — заметил адвокат как бы рассуждая. — Или в вас проснулись какие-то нездоровые инстинкты? С того момента, как вы сбрили бороду, вы на себя не похожи. Я готов поверить, что именно в бороде и помещался ваш разум.
— Мистер Финсбюри, я много думал над этим делом и, если позволите, изложу вам свои выводы.
— Валяйте! — разрешил адвокат. — Только прошу не забывать, что сегодня воскресенье, и следует избегать неприличных выражений.
