Сергей Шапурко - Чайки за кормой (сборник)
Финальная же часть вышла вообще феерической: не добившись (что было вполне естественно) у служителей закона ответа на вопрос: «Куда деньги дели, падлы?», Кирилл Львович и Иннокентий Сидорович произвели в грубой форме изъятие наличности у милиционеров. Сумма, извлеченная из карманов форменных кителей, конечно же, не охладила их поискового пыла, но определенного позитива им добавила. Впрочем, как и лет к сроку.
Воспользовавшись суматохой, Потапыч пробрался в милицейский домик и вернул себе маузер, а Красносееву, оставшемуся в кустах – портфель, который подобрал на обратном пути.
Получив как моральное, так и материальное удовлетворение, блок беспартийного и коммуниста ретировался. Пройдя лесными тропами пару километров, они вновь вышли на трассу.
– Сейчас кого-нибудь тормознем и до ближайшего населенного пункта доберемся. Смотри, Потапыч, едет кто-то! Стой, машина! Стой!
Владлен Борисович устремился к притормозившему автомобилю. Потапыч поправил засунутый за пояс маузер, почесал через рубашку изображение вождя мирового пролетариата и осторожно последовал за вторым секретарем. Доверие к проезжающим машинам он уже потерял.
За рулем автомобиля «Нива» сидел Готвальд Иванович Лошадюк. Большая бородавка все так же гордо восседала у него на носу. Владлен Борисович, увидев кооператора, слегка замялся, вспоминая, где именно он мог видеть этого человека, но все же, отбросив сомнения, перешел в практическую плоскость:
– Уважаемый, вы нас не выручите? Дорожная, знаете ли, неприятность. Заблудились в лесу. Не смогли бы вы нас подвезти?
– А куда именно? – спросил Лошадюк.
Он так внимательно рассматривал второго секретаря, что тот инстинктивно поднял портфель и прижал его к груди двумя руками.
– Ну, куда-нибудь… – неопределенно ответил Красносеев.
Подошедший Потапыч, не знавший о случайном поцелуе беседовавших, иронично осмотрев «Ниву», сказал:
– Дело в следующем: нам в Москву надо, а денег нет. Не отвезешь, товарищ, нас туда? Вместе и в Мавзолей сходим.
– Знаете ли, временем на московские поездки я не располагаю. А насчет денег… Если есть желание, могу поспособствовать.
Услышав последние слова, Владлен Борисович и Матюков резко подняли головы и настороженно затихли.
– Я сейчас еду в свой цех. Там у меня халаты шьют. Можете с месяц поработать, и деньги на Москву будут.
«А что? И затаимся, от погоней всяких уйдем, и на билеты денег раздобудем. А то я уже и так из партийных денег семьдесят долларов потратил», – подумал Красносеев.
«Халаты шить? Хорошее дело, должно быть…» – решил Матюков.
«Где же я видел этого, который с портфелем? Масло коноплянное у него, что ли, закупал?» – мучался Готвальд Иванович.
– Согласны, – сказал Владлен Борисови, устраиваясь на пассажирское сидение впереди.
– Дело в следующем: а платить сколько будешь?
– От выработки.
Владения Лошадюка оказались невдалеке. Уже через пять километров автомобиль заехал на рабочий двор.
Красносееву и Потапычу выдали робу и определили место жительства в деревянном сарае. К работе было велено приступить немедленно.
Цех размещался в большом помещении бывшего коровника. В эпоху зарождения капитализма в новой России частные заводы и фабрики мало походили на свои социалистические аналоги. Здесь не было наглядной агитации и плакатов с абстрактными призывами, развешенными по стенам. Не было чистоты и порядка, поскольку предприниматели экономили на уборщицах. Организация труда и техника безопасности хромали на обе ноги. Некому было выдавать путевки в санатории, поскольку профсоюз отсутствовал. Не было даже фонтанчиков с питьевой водой и курилок. Зато была невероятная производительность труда и изматывающий рабочий ритм – тут «пахали» за реальные деньги.
Владлену Борисовичу очень долго уже не приходилось работать руками. Швейной же машинкой он вообще управлял впервые. Уже после первого часа работы, он, дуя на исколотые пальцы, восстал.
Выйдя на середину рабочего зала, второй секретарь поднял вверх правую руку и громко крикнул:
– Доколе!
Рев швейных машинок, будто бы ждавший сигнала, мгновенно затих.
– Доколе мы будим класть свои судьбы на жертвенник капитализма?! Мы – свободные люди! Мы выросли в свободной стране! Мы не обязаны тащить ярмо кровососа-кооператора! Не бывать этому! Не должен трутень есть мед, добытый трудовыми пчелами! Даешь диктатуру пролетариата!
После слов Красносеева в цеху установилась полнейшая тишина. Было только слышно, как Потапыч скребет все еще беспокоившую его наколку.
– Товарищи! Братья! – с новой силой заорал Владлен Борисович. – Покажем эксплуататору всю мощь пролетарского кулака!
– Есть конкретные предложения? – спросил худой парень с фиолетовым носом.
– Нам надо объединиться и, вооружившись учением Маркса и Ленина…
– Ага, давай еще в пионеры вступим! Не надо! Было уже! – закричал мужик с бульдожьим лицом.
– Товарищи, товарищи!..
Речь Красносеева, хотя и не развитая до конца и скомканная, не сразу, но все же возымела действие на массы, но вовсе не такое, как он предполагал. Все тридцать работников, постепенно распаляя сами себя, в течении десяти минут дошли до такого состояния, что стали разбивать швейные машинки о бетонные стены. Неразрешимые противоречия труда и капитала своей необузданной силой сотрясали владения Лошадюка.
– Товарищи, товарищи, я же только призывал выставить требования! Товарищи, успокойтесь!
Но лавина уже начала сход в долину. Погром приобрел обвальный характер. Среди всего этого безумия бегал Потапыч. Он размахивал маузером и пел «Катюшу».
Через полчаса, когда ломать было уже нечего, уставший народ сгрудился вокруг Красносеева. Работники молча на него смотрели, как бы спрашивая: «Так ли мы тебя поняли?» и «А дальше что?»
– Товарищи, уничтожать средства производства – неправильно! Это не по-ленински! Надо было создать ячейку, изготовить прокламации, связаться с Центром…
– А ну его! Пошли, братва, контору взломаем. Там факс есть и радиотелефон. А может быть, и сейф вскроем. Айда!
Народ с гиканьем устремился за новым лидером – мужиком с бульдожьим лицом.
Влекомый людским потоком, увязался за остальными и Потапыч. Но вовремя одумавшись, вернулся к Красносееву. Тот стоял на прежнем месте. Лицо его было серого цвета и оптимизма не выражало.
– Что за народ такой?! Как же так?! Где же их пролетарская сознательность?! – начал было второй секретарь.
– Дело в следующем: дергать отсюда надо. Милиция вскорости прибудет. И начнет выяснять: кто да че…
– Э-э-эх, люди, люди! А что нам милиция?
– Как «что»?! Ты посмотри, что в цеху натворили! Будто бомбу взорвали. На тебя, Борисыч, все спишут. А кто, спросят, подбивал? Кто речи говорил?
– Тогда, вроде как, бежать надо…
– А то!
Глава 28
Красносеев и Потапыч неслись сломя голову сквозь перелески, пока не наткнулись на естественное препятствие – широкую реку.
По ней неспешно, словно ловелас на прогулке, двигался средних размеров белый пароход. Это было грузопассажирское речное судно, на веку которого, судя по внешнему виду, воды утекло много.
Матюков, не справившись с психологической тяжестью погони, в чем был, бросился в реку и «саженьками» погреб к судну. Красносеев, плотно прижимая к груди драгоценный портфель, весьма потрепавшийся за время путешествия, метался по берегу.
На теплоходе истерический бросок Потапыча заметили и приостановили и до того не быстрый ход судна. На воду был сброшен спасательный круг. Потапыча эта доброжелательность явно взбодрила еще больше – гребки его стали чаще.
Такой ход событий и Владлена Борисовича настроил на позитивный лад. Он, поежившись, зашел в воду и поплыл к бросившему якорь судну. Плыл он боком, держа портфель на вытянутой вверх руке над водой.
Несмотря на то, что Потапыч раньше решился искать спасение на плавучем объекте, на борт судна взобрались они с Красносеевым почти одновременно. Бывший сторож неправильно выбрал направление, не учел угол и быстро выдохся. Владлен Борисыч же как опытный руководитель все сделал расчетливо.
К мокрым стучащим зубами пловцам подошел невысокий плотный человек с капитанской бородкой.
– От кого бежали? – солидно спросил капитан истекающих водой южан.
– Дело в следующем: от… от браконьеров, – странно соврал Матюков.
– А вы что, звери какие редкие? Я капитан этого судна. А ну-ка доложить по форме!
– Товарищ капитан, – взялся за дело Красносеев, – я – второй секретарь Прибреженского горкома партии. Это… мой зам по идеологической работе. Сейчас мы находимся в командировке. Направляемся в Москву. Цель поездки… передача документов в Центральный комитет. Вы член партии?
– Нет, но сочувствую. Или сочувствовал… Неважно. В данных обстоятельствах это к делу не относится.
– А что же относится? – удивленно спросил Красносеев.
