Леонид Ленч - Тернистый путь
Это были сатирические герои начала шестидесятых годов Они тоже ожили и выбрались на свободу, покинув старые пыльные комплекты журнала Вот что наделал коварный мышонок!
Так произошла встреча сатирических героев, разделенных веком друг от друга.
«Герои» познакомились, расселись попарно (сразу же определилось какое-то взаимное притяжение) и стали разговаривать.
На первых порах разговор протекал в теплой и сердечной обстановке: ведь участники знаменательной встречи были героями отрицательными, одного поля ягодами, с известной общностью интересов. К тому же беседа происходила ночью: критики и редактор спали и не могли им мешать, а ночь, как известно, вообще располагает к дружеской откровенности и прямоте суждений.
Однако вскоре между сатирическими героями двух поколений начались препирательства и стычки.
Красноносый с челочкой на лбу наседал на голубоглазого молодого человека, довольно приятного и тихого на вид:
— Ты обожди, не звони! За что, говоришь, тебя в фельетоне-то трахнули?
— Я вам уже говорил: за грубость. Я грубиян, понимаете?
— Не понимаю! Какой ты грубиян?
— Ну как же! В сущности, я даже… хулиган. Вернее, грубиян с перерастанием в хулигана. Старушка ожидала лифт, а я прошел в кабину первым. А когда один пожилой гражданин сделал мне замечание, я ему дерзко сказал: «Не ваше дело! Я очень спешу!»
— Подумаешь, делов на копейку!
— Неужели вам этого мало?
— Нарвался бы он на меня, твой пожилой дядька. Я бы ему показал! Во-первых, обложил бы его как следует, а может быть, и между глаз бы ему заехал. А потом выгнал бы вон из лифта, как последнюю собаку, вместе с этой старухой… А ты… Какой ты, к черту, «грубиян с перерастанием в хулигана»!
— А кто же я, по-вашему!
— Нормальный пижон с перерастанием в положительного гада!
— Слушайте, — с испугом спросил грубиян образца 198… года, — а много было таких, как вы, в ваше время?!
— Немного! Но зато мы были все как ягодка, один к одному, богатыри, не вы!..
…В другом углу кабинета спорили между собой полный гражданин в мешковатом пиджаке, застегнутом на все пуговицы, и столь же солидной наружности мужчина в очках.
— Позвольте! — говорил, снисходительно усмехаясь, гражданин в мешковатом пиджаке. — Значит, тот человек пришел к вам и попросил отпуск на три дня?
— Да! У него жена лежала в больнице в другом городе. Ему нужно было ее навестить. Я стал требовать от него письмо, телеграмму… в общем, подтверждающий документ. Не поверил человеку… А он слово давал… чуть не плакал. Равнодушие и формализм, деваться некуда!
— А я бы на вашем месте потребовал у него справку, что жена его действительно больна, — это раз, что больница, где лежит эта женщина, действительно находится там-то, — это два, что вышеупомянутая женщина действительно его жена, — это три, что он действительно ее муж, — это четыре… ну и, конечно, справку от домоуправления… Плюс ходатайство месткома в письменном виде… И потом, когда этот попрыгунчик приволок бы ко мне бумажек девять-десять, вот только тогда, ласково улыбаясь, я бы написал на его заявлении: «Отказать». Формализм так формализм, равнодушие так равнодушие, черт возьми! А иначе и мараться не стоит!
— Послушайте, вы же чудовище! Как вас только терпели?!
— А нас и не терпели! Про нас знаете как писали?! В клочья рвали. А что про вас, про слюнтяев, напишешь?! Жалко мне вашего автора!
Длиннорукий, с могучей челюстью кричал на своих собеседников у себя в углу:
— Какие вы там эгоисты?! Вы общественники первого сорта. Вот мы были эгоистами!..
Разговор, начавшийся в теплой, сердечной обстановке, перерос в открытую ссору. Сатирические «герои» кричали, размахивали руками. Пахло дракой. Красноносый субъект с челочкой на лбу, схватив своего напарника за лацкан пиджака, тряс его, как грушу, приговаривая:
— Я из тебя вытрясу положительную дурь, я тебе покажу, что такое есть настоящий отрицательный тип!
В конце концов чугунному Крокодилу, стоявшему на круглом столике под стенными часами, надоело все это слушать.
— Тише! — крикнул Крокодил и погрозил вилами своим героям. — Поймите, что вы… создания разных измерений. Изменились времена, изменились и этические представления. Одним словом, всякому времени свой овощ! Марш по местам!
Через минуту все стихло.
Сатирические герои начала шестидесятых годов вернулись к себе на полку в пыльный уют старых журнальных комплектов, герои 198… года затихли в своей рукописи на полу, размышляя, что день грядущий им готовит: заострит ли автор свой фельетон и они все-таки пойдут или угодят в спасительную корзину?
И только стенные часы, страдавшие профессиональной бессонницей, продолжали бормотать свое машинальное «тик-так», нарушая чинную, торжественную тишину, царившую в кабинете редактора сатирического журнала.
КОГДА МЕДИЦИНА БЕССИЛЬНА
В кабинете профессора Н. — крупного специалиста по болезням мозга — сидела полная, хорошо одетая женщина с расстроенным лицом и говорила:
— Я понимаю, профессор, что это бестактно с моей стороны… И вам, конечно, трудно советовать заочно, но поймите меня… я — любящая жена… Я мать его детей… Не осуждайте, скажите что-нибудь! Успокойте!
Она замолчала и, приложив платок к глазам, наклонила голову.
Профессор — крепкий старик с красноватым лицом и седыми гусарскими усами — поморщился, но мягко сказал:
— Не надо плакать!.. Значит, вы заметили, что ваш супруг стал плохо понимать самые, так сказать, обыкновенные вещи?
— Да! В особенности, если… в письменном виде!
— А симптомы? Ну, в чем у него выражается непонимание, можете указать?
Полная женщина подумала и сказала:
— Он читает бумагу и ничего не может в ней понять… переспрашивает… и все невпопад!.. Снова прочтет и опять тужится, тужится, а схватить суть, бедняжка, не может
— Любопытно! — протянул профессор. — Можете конкретный пример указать?
— Да вот, недавно, — оживилась посетительница. — У меня есть сестра Леля. Она живет в Днепропетровске с мужем — инженером-нефтяником. Приходит письмо от нее. Оказывается, Иван Николаевич — это Лелин муж — и Леля уезжают в Башкирию на нефтепромыслы и у них возникла проблема Бобки. Бобка — это Лелин сын, мой племянник, студент-энергетик первого курса, очень способный мальчик — дивно выбивает чечетку Леля хочет перевести его в московский институт, чтобы он жил у нас в семье. Понимаете?
— Понимаю! — кивнул большой головой профессор. — Родители боятся, что если этот способный мальчик останется без семейного присмотра, то из него получится не энергетик плюс чечетка, а чечетка минус энергетика!
— Совершенно верно!.. Как вы быстро схватили суть, профессор! А вы поняли, кто куда должен уехать и переехать?
— Понял! Леля и Иван Николаевич из Днепропетровска в Башкирию, а Бобка с чечеткой из Днепропетровска в Москву. С чем и поздравляю жильцов квартиры, которая находится под вашей!
Полная женщина слабо улыбнулась, вздохнула и сказала:
— Как приятно, когда быстро разбираются! А Васечка читал, читал Лелино письмо, а потом говорит: «Я не понимаю, зачем им нужно отправлять этого сорванца Бобку в Башкирию?» Я говорю: «Васечка, читай внимательно!» Он опять читает, напрягается. Говорит: «Я не понимаю, зачем этому пентюху Ивану Николаевичу на старости лет понадобилось из нефтяников лезть в энергетики, да еще в Москву!!» Я даже похолодела вся. «Васечка, дружочек, ты не напрягайся, читай легко, просто, как люди!» Он рассердился, бросил письмо на стол: «Мне некогда!» И уехал на работу. А через день я убираю у него на столе и вижу Лелино письмо, а на нем… — полная женщина горестно и громко втянула носом воздух, — резолюция!
— Любопытно! — снова сказал профессор. — Какая резолюция!
— Написано так: «Марусе». Маруся — это я. «Подготовить решение». Я прочитала — у меня в глазах помутилось!.. И вот еще… тоже недавно… Моя мама живет с нами, ведет хозяйство, а у Васечки печеночная диета. Мама взяла и записала для него меню на неделю. Положила ему на стол. Ну прочти, ну скажи родной теще, если что не так. Смотрим — резолюция: «Елене Степановне. Подготовить коррективы, согласовать с Марусей». А какие коррективы, неизвестно! Что же это такое, профессор? Умоляю — помогите!.. Я была в поликлинике, взяла его последние анализы… Холестерин в норме, так что на склероз не похоже. Вот, пожалуйста, посмотрите!..
Посетительница стала рыться в сумочке, но профессор остановил ее:
— Не трудитесь! Мы иначе сделаем. Меня ваш супруг заинтересовал! Занятный случай. Где он изволит трудиться-то?
Полная женщина назвала учреждение.
— Когда прием у него?
— По вторникам и пятницам от двенадцати до трех.
— Очень хорошо! Завтра как раз вторник. Я пойду к нему на прием, понаблюдаю его, так сказать, в действии, а в среду вы ко мне зайдите, — поговорим.
