Евгений Крыжановский - От аншлага до «Аншлага»
Кстати, зрительская аудитория всегда бывает разной и задача юмориста найти ключик к любой из них. Самая благодарная это — студенческая, здесь зал отзывается на все шутки, даже не дослушав их до конца, так быстро он на все реагирует, затем идет солдатская аудитория, где истосковавшиеся по вольготной гражданской жизни ребята рады любой отдушине, любой возможности отвлечься от однообразия службы. Очень легко работать в женской аудитории, но подбор реприз должен быть в этом случае произведен с учетом интересов зрительниц, входить в круг волнующих их проблем. Самые мрачные воспоминания остались у меня от выступлений перед партийными работниками (сейчас это, слава Богу, уже позади), врагу не пожелаешь такого. Даже те из зрителей, кому было смешно, кусали губы и прикрывали рот рукой, стараясь не подать вида и подавить смех, поглядывая при этом на руководство и пытаясь угадать его высочайшую реакцию. Можете себе представить, какая при этом была атмосфера в зале, и каково было играть артистам. Ко всему прочему, иногда такие выступления были просто опасными для нас. Однажды, после участия «Христофора» в концерте, посвященном 8 Марта, бывший тогда первым секретарем ЦК КПБ Соколов приказал разогнать «Христофор». Хорошо, что нам повезло, и коммунистов разогнали раньше. Есть своя специфика и у сельской, и у рабочей аудитории. Из этого не следует, разумеется, что мы пытаемся угодить всем. Да это и невозможно: тот, кто хочет понравиться всем, как известно, не понравится никому. Попытки улучшить спектакль не прекращаются до тех пор, пока он живет. Причем участвуют в этом все, а не только режиссер, как это бывает обычно в других театрах. У нас с благодарностью принимаются и выслушиваются советы всех, начиная от артистов и заканчивая рабочими сцены и зрителями. Сколько раз бывало такое, когда кто-нибудь из нас, кому в голову приходила «гениальная», как ему казалось, идея, звонил коллеге среди ночи и пытался поделиться с ним своей радостью. Получив в ответ отборный «букет» бранных слов неожиданно разбуженного и обиженного товарища, «осененный» не очень огорчался и с нетерпением ждал утра, чтобы прийти на репетицию и поделиться своей находкой со всеми. И даже если в результате, к великому разочарованию автора идеи, она отвергалась, он, хотя и огорчался, поиски новых идей не прекращал. Ведь все мы понимали и понимаем, что работаем ради общей цели, и удачи каждого из нас являются удачами всех. Дух товарищества, который мы постоянно поддерживаем в «Христофоре» — тот стержень, на котором мы все собственно и держимся. Если он исчезнет — все сразу развалится.
Хочу рассказать об одном неблаговидном поступке, который я совершил однажды по отношению к моему другу Николаю Леончику. Сделал я это не столько по злому умыслу, сколько по недомыслию, но Николаю от этого было не легче, поэтому я и решил здесь покаяться, чтобы хоть частично снять грех с души за устроенную ему, как у нас говорят, «подлянку»,
Среди огромного количества ролей, которые приходилось играть Николаю в ТЮЗе, была и роль доктора Пилюлькина из сказки «Приключения Незнайки». Кроме Леончика, эту роль исполнял прекрасный артист Анатолий Жук, они с Николаем подменяли друг друга через спектакль. У Жука было много достоинств, в том числе и мужских, а одно из них — его роскошные усы, которые он стал носить, казалось, с трехлетнего возраста. Анатолий их холил, лелеял и очень ими гордился. И вот против них-то я и направил острие своего коварного замысла.
А дело было так. Как-то, вспомнив, что давно я никого не разыгрывал, я сел и написал письмо в дирекцию ТЮЗа от имени бригадира сборщиков моторного завода. Для пущего правдоподобия я сделал в письме несколько грамматических ошибок, которые здесь не привожу, но любой, кто писал когда-нибудь диктанты, легко догадается, в каких местах они были. Вот полный текст письма: «Уважаемая дирекция театра имени ТЮЗа! Недавно мы всей бригадой побывали у вас в театре на спектакле про Незнайку. Нам очень понравилась эта пьеса, которая учит добру и справедливости. Веселые приключения Незнайки и его друзей так воодушевили наших детей, что они пообещали стать тоже добрыми и послушными. Но единственное, уважаемое начальство театра имени ТЮЗа, что нам не понравилось и страшно возмутило, так это то, что ваш артист, исполнявший роль Пилюлькина, ходит с усами. Где это вы видели коротышек с усами? Мы специально взяли у детей книжку и посмотрели картинки — там нигде коротышек с усами нет. Коротышки — это те же дети, только очень маленькие, меньше даже лилипутов и карликов. Зачем вы обманываете наших детей? Или пусть этот артист сбреет усы, или гоните его с роли к чертовой матери. Если вы не примете меры, мы будем обращаться в Министерство культуры или в ЦК. Бригадир сборщиков Жуков А. А.»
Обратный адрес я указал свой собственный, надеясь, что проверять никто не будет. Получив мое письмо, в дирекции ТЮЗа заволновались. Там сидели чиновники, очень далекие от искусства, попавшие на свои посты после того, как погорели на предыдущих. Я знавал среди них и бывшего пожарника, и бывшего завмага. Для этих людей самым главным было угодить начальству и не создавать себе лишних хлопот, поэтому они сразу стали «реагировать». Был собран худсовет, на который вызвали обоих исполнителей роли Пилюлькина. После их внешнего осмотра было решено, что в письме шла речь о Жуке, так как Леончик в то время усы еще не одевал. Анатолию объяснили суть дела и предложили сбрить усы, но он, ветеран театра, наотрез отказался. Тогда ему зачитали то место из письма, где шла речь о снятии его с роли, и пригрозили, что сделают это. Снятие с роли артиста, у которого она — единственная, для любого артиста почти катастрофа, но для Жука и Леончика, игравших бывало в день по три роли и стонавших от перегрузки, такое решение было бы равносильно подарку, тем более, что на их зарплате это никак не отражалось, они получали заранее установленный оклад, не зависевший от количества сыгранных ролей. Поэтому угроза начальства Толю Жука очень обрадовала, но, чтобы не сорвалось, он, как хороший артист начал возмущаться и убеждать всех, что усы ему бесконечно дороги, тем более что в других спектаклях они даже помогают ему входить в образ. «Их можно при необходимости приклеивать», — посоветовали Анатолию, но он решительно отверг такое издевательское предложение, и в итоге с роли Пилюлькина был снят.
Опустив голову и шаркая ногами, вышел Жук из кабинета, но едва за ним закрылась дверь, дальше по коридору двинулся уже пританцовывая. Такого подарка судьбы он и не предполагал…
Через некоторое время я получил письмо из ТЮЗа, в котором сообщалось, что меры приняты и больше усатых Пилюлькиных на сцене я не увижу. Но удовольствия от благополучного завершения своего розыгрыша я не получил, потому что перед этим у меня был неприятный телефонный разговор с Леончиком. Не буду по понятным причинам приводить его дословно, намекну лишь, что во время разговора Николай сказал все, что думал о моем подлом поступке, а заодно — и обо мне. У него и так работы было выше головы, а теперь еще пришлось вместо Жука играть чертового Пилюлькина. К счастью, спектакль по неизвестным мне причинам скоро сняли, поэтому долго мучиться из-за меня Леончику не пришлось, и это позволило со временем нам вновь наладить так нелепо расстроившиеся отношения.
Мы и зрители
В юморе, как в футболе, разбираются все. И, что не менее важно, не стесняются при любом удобном случае высказывать о нем свое мнение. Далеко не ко всем видам искусства встречается подобное отношение, более того, по-моему, только один юмор и удостоился такой «чести». Например, помню, как я сидел в кинозале на фильмах Тарковского или Феллини, многого не понимал, но стеснялся в этом признаться, делал умное лицо и, когда знакомые пытались узнать мое отношение к этим общепризнанным шедеврам, только многозначительно улыбался и мычал нечто нечленораздельное. Сами знакомые в подобной ситуации поступали, кстати, почти так же. Аналогичную реакцию видел я и на выставках художников-абстракционистов, и на спектаклях в авангардных театрах. Зато сказать «Ерунда!» про выступление самого знаменитого юмориста или про популярную комедийную киноленту не считается зазорным — наоборот, это может даже расцениваться как признак высокой требовательности или утонченности вкуса. Только в юморе зритель, если он чего-то не понял, поставит это в вину автору или исполнителю, а не себе. Никакое, самое громкое имя не гарантирует защиты от провала. Но если Жванецкий, Хазанов и Шифрин после неудачного выступления могут рассчитывать на то, что в следующий раз они учтут свои ошибки и добьются успеха, то мы, не достигшие пока столь высокого уровня популярности, просто не имеем права на провал. Ведь весть о нем достаточно быстро может по «беспроволочному телеграфу» распространиться от свидетелей нашей неудачи к их друзьям и знакомым, от тех — к их знакомым, и мы рискуем в следующем спектакле выступать перед пустым залом. При малом количестве зрителей можно играть, например, «Гамлета», но юмористический спектакль — бессмысленно, так как зал в такой ситуации никогда не взорвется смехом, для этого нужна, как для взрыва атомной бомбы, определенная критическая масса, точнее тот минимум зрителей, ниже которого нельзя опускаться.
