Светлана Багдерина - Весёлый лес
– Гугни отдать еду! – вызывающе прорычал генерал-повар-шеф.
Тупо глядя на обмотанную кожаными полосками кочерыжку в своей руке, главный гугень попятился, и гордый собой кулинар самодовольно закинул голову и расхохотался.
Предводитель противника скривился с отвращением, коротко рявкнул нечто неразличимо-яростное, и орда его двинулась неожиданно проворно, рассыпаясь полукругом. И не успели замковые людоеды понять, что происходит и чем это чревато, как обнаружили, что от леса теперь их отделяет почти три с половиной десятка вооруженных и чрезвычайно недружелюбных великанов.
По новому сигналу вождя гугни шагнули вперед. Потом еще раз. И еще. Полукруг заметно сузился. Единственный открытый сейчас для незваных гостей путь был в трясину.
– Буги топь! – прорычал гугеньцоллерн, злобно прищурив маленькие глазки, вырвал из лап товарища дубину и неистово взмахнул ей перед самым носом Гдддра. – Гуги мног!
– Бугни меч иметь! – свистнула перед глазами вождя синеватая сталь. – Дубины рубить, и гугни рубить!
В ответ гугни издали низкий монотонный звук, похожий на эхо отдаленного камнепада, и двинулись на не понимавшего намеков и предупреждений противника. Полукруг сузился, но бугни остались на занятых позициях, потрясая мечами и щеря тонкогубые рты в воинственных оскалах. Их противники ответили похожим представлением, но к открытым боевым действиям переходить тоже не спешили.
– Гуги мног! – снова повторил, грозно играя желваками, главный гугень.
– Бугни меч иметь! – уже привычно отозвался повар и замолк, сконфуженный ощущением дежа вю.
Ситуация зашла в пат, да там и осталась.
Гдддр заскрежетал зубами, бросил горящий голодом, унижением и местью взор на беглецов, стиснутых в стальных объятьях презренных родичей… И тут в его зеленую безволосую голову пришла мысль, после которой иной дороги ему в памяти потомков, кроме как в Гдддры Высокоинтеллектуальные Миротворцы, не стало.
– Гугни и бугни еду делить! – сияя очами и лицом, будто зеленый ангел вечного мира, дружбы и жвачки, проговорил он. – Пополам! Гугни – два, бугни – остатки!
– Буги – отстат-ки? – старательным эхом повторил за ним гугеньцоллерн с таким видом, будто решал в уме систему дифференциальных уравнений.[35]
– Да! – радостно закивал кулинар-дипломат. – Всё честно! Делить – и домой! Кушать!
– Кушать?… – сосредоточенно произнес шеф гугней, поглядел на соперников, на соратников, на мечи, дубины и добычу…
– Кушать! – довольно подтвердил задира, проворно выныривая из-под локтя командира. – Гбббд любить человек женщина! Особенно под маринадом!
Гугеньцоллерн перекосился брезгливо, давая всем видом понять, что он думает о таком нелепом виде приготовления доброкачественных человеков женщинов, наморщил узкий лоб, искривил физиономию – не иначе как в помощь мыслительным процессам, со скоростью беговой улитки протекавшим в затерянном под черепной коробкой мозгу…
И Агафон с холодящей душу уверенностью осознал вдруг, что сейчас, с секунды на секунду… с минуты на минуту… с получаса на получас… но точно сегодня… это вот зеленое рыло разинет свой косой рот и согласится на раздел продпайка… и тогда… и тогда… Да если и не тогда… Если и не согласится… Какая разница, кто их скушает… и под маринадом или без… Но вот если бы они… если бы гугни… и бугни… Если бы они… они… если бы…
– Ну, чего гугни думать долго? – скроив зверскую рожу, скандалист нетерпеливо поиграл сосископодобными пальцами на рукояти меча. – Уснуть на ходу, как семирук?
Гдддр бросил на бесшабашного бойца яростный взгляд, предупреждающий о более тщательном выборе эпитетов… И тут его премудрие осенила идея. Предельно простая и невероятно тупая, но единственная, которая вообще озаботилась осенить бедную студенческую голову в критический момент, и поэтому заслуживающая если не доверия, то благодарности за дерзость и отвагу.
Чародей напыжился, напряг голосовые связки, набрал полную грудь воздуха, и самым низким и гнусавым голосом, какой только смог извлечь из стиснутой между локтем и боком гугеньцоллерна грудной клетки, пробасил, изображая гугня:
– Буги сам семирук маринованный… И сын семирука… И семирука ему сегодня куша…
Договорить маг не успел.
– Гнусь!!! – неистово взревел Гбббд и бросился на так и не вышедшего из состояния глубокой задумчивости гугеньцоллерна. Под исступленными ударами его меча пал еще один лесной обитатель, двинувшийся на помощь предводителю, прежде чем сам нарушитель продуктового перемирия рухнул рядом с ними с вколоченной в плечи головой… Но Агафон уже этого не видел. Выроненный главным гугнем, он подхватил волшебную палочку, жизнерадостно искрившуюся розовым в траве неподалеку и, проорав несколько раз «Чешем отсюда!!!», поспешил выполнить собственное распоряжение.
Товарищи по отряду, оброненные или выброшенные в порыве боевого неистовства, совету его последовали, не раздумывая, и уже через полминуты доблестный экспедиционный корпус улепетывал во все лопатки к уже видимому и близкому подземному ходу. Розовые валенки резво замыкали процессию.
Когда остатки человеколюбов остановились передохнуть, посчитать своих и оглядеться, то первое, что они увидели, дойдя до третьего пункта – стремительно удаляющиеся человеческие фигуры в нескольких сотнях метров от черной дыры в склоне низкого холма в конце долины. Взревев, как обойденные шестиноги в брачный сезон, все пятеро бугней и полтора десятка их родичей, забыв про раздор, рванули за уносящимся прочь обедом. И даже почти догнали.
Один за другим ныряли в спасительную тьму провала беглецы… и тут же катились кубарем по ступенькам, о существовании которых за полдня злоключений благополучно забылось. Но не успели первые пожелания в адрес всех, имеющих хоть какое-нибудь отношение к рытью этого хода, сорваться с губ свалившихся в кучу-малу людей, как озаренный солнцем проход заслонила массивная тень. По подземелью прокатилось удивленное гнусавое восклицание, мгновением позже подхваченное еще несколькими хриплыми голосами:
– Подземельный параход!
– Подземляной поход!
– Подземчатый подоход!
– Буги грить, подземка ход?…
– Чуваек подземь!
– Бугни вперед!
– Ней, гуги впередь!..
Приостановленные было организационным моментом людоеды дернулись, протискиваясь одновременно в узкий проход. Не раздумывая больше ни секунды, маг вскинул палочку на звук, но вместо так и не вспомненных заклинаний с губ его сорвался лишь отчаянный крик души: «Да чтоб вы провалились!!!..»
Розовые искры брызнули ослепительным фейерверком, земля зарокотала, будто желудок оголодавшего великана, задрожала, заходила ходуном, швыряя на пол едва поднявшихся людей, и вдруг подпрыгнула, взметая под самый потолок шестерых беглецов вперемешку с тоннами камней, векового мусора и пыли. А когда все утихло и спасатели, оглушенные и потерявшие всякое представление о том, где находятся, когда и зачем, продрали запорошенные сором глаза, то их ожидало два сюрприза – один средней паршивости, другой просто неприятный.
Первым была пропажа выхода наверх: где бы он ни был несколько минут назад, сейчас коридор подземелья был погружен до самого дальнего своего уголочка в невидимую, но всепроникающую пыль и кромешную тьму.
Вторым сюрпризом был запах.
Точнее, вонь.
Омерзительное амбре сырости, гнили, падали и еще чего-то неидентифицируемого, но не менее от этого отвратительного, наполняло теперь их ноздри, глотки и легкие, заставляя прикрывать носы и рты руками и натужно кашлять, словно была надежда хоть когда-нибудь исторгнуть из себя этот тошнотворный смрад.
А еще перед глазами его премудрия вдруг заплясали искры. И не простые светящиеся точки в абстрактном или конкретном пространстве, а качественные, крупные, ярко-желтые, и в таком количестве, что Агафон сперва решил, что мини-землетрясение приложило его головой обо что-то неподатливое гораздо сильнее, чем он думал. Но уже через несколько секунд школяр желал всем сердцем, чтобы то, что случилось с ним, и впрямь было простым[36] сотрясением, потому что странные овальные искры стремительно выросли в размерах и обрушились на него – вместе с прилагающимися в комплекте зубами и когтями.
Нечто зловонное и яростное ударило его в лоб, и щеки тут же вспыхнули острой болью – словно по ним мазнули зубцами раскаленной вилки.
– Кабуча!!!.. – взвыл студент, отмахиваясь что было мочи от ароматизированной напасти. Он почувствовал, как ладонь его раненой руки шлепнула по чему-то податливому и лохматому, будто шерстяной помидор, и в тот же миг невидимые когти ли, зубы впились в кончики почти потерявших чувствительность пальцев. Почти сразу же новый обладатель подарочного набора для любителей подземных променадов обрушился на плечи волшебника со своим амбре, когтями и клыками, и еще один – на макушку, и еще – на спину…
