Илья Пиковский - Похождения инвалида, фата и философа Додика Берлянчика
Шеф «Монако» вернул костюм на место и с ненавистью уставился на двух молоденьких мамаш, которые вслух обсуждали детские шортики, не подозревая, что мешают жизненно важному разговору, а затем оглянулся на выход. Через стеклянную дверь он увидал, что там, привалясь плечом к платану, его подстерегает семейный детектив.
— Послушай, Додик, — начал шеф «Монако», — неужели ты не веришь в мою затею?
— Нет, почему же, верю.
— Тут простая накатанная схема. Фабрика берёт у Билла О’Конноли кредит, который не может погасить, и мы её сразу же банкротим. Есть профессиональный банкротчик, связи в арбитраже, всё есть... Потом мы скупаем за копейки предприятие и становимся его владельцем. Только нужен твой американец.
— Алик, мой американец — это блеф!
— Ладно, не гони! Я серьёзно говорю. С дирекцией все детали оговорены, но нужны кредиты, Додик: транспорт, сушка, смена оборудования, новый цех и склады. Мы будем собирать сырьё по всей стране. Если мы хотим поставить дело на поток, нужен твой миллионер.
— Алик, это «ломщик»! Обычный аферист.
Шеф «Монако» снял со штанги длиннополое гипюровое платье и потянул его чуть выше талии с такой силой, что оно затрещало на деревянной вешалке, и тут же вернул его в соседний ряд мужских костюмов.
Безумная страсть, толкавшая Горчака на поиски богатства, исказила его восприятие реального, сделала его не в меру подозрительным. Его вдруг опалила мысль, что теперь, когда в руках Берлянчика американец и его идея, он, Горчак, Додику не нужен.
— Хорошо, — сказал Горчак, глядя всё теми же больными пуделиными глазами, — пусть «аферист», пусть «ломщик»... Но ты можешь устроить эту встречу?
— Я подумаю.
Глава 18. Анжелс и Берманс
Огромные средства и титанические усилия Берлянчика, положенные на реанимацию завода, не пропали даром: предприятие стало оживать. Задымила труба, налетели проверяющие, с толчков и рынков вернулись специалисты, появились сбыт и прибыль. Через переводчицу синьоров Марчелло и Кармелло Берлянчик получил экспортный заказ.
Теперь настало время «Клуба гениев». Артгалерея уже работала. Небольшой театр тоже. Таким образом, заработали две музы, создавая атмосферу элитной притягательности «Виртуозам Хаджибея». Теперь Берлянчик закупил полиграфическое оборудование, подобрал техперсонал и пригласил на роль редактора молодого профессионального филолога Наташу Гладыш.
— Наташа, — сказал он ей, усадив перед своим письменным столом. — Хочу вас предупредить: я создаю журнал, чтобы печатать в нем не родственников и знакомых, а Лермонтовых, Гоголей, Стендалей и Толстых... Это тяжелый кусок хлеба для редактора! Прежде всего, вам придется поверить, что я в своем уме — это дастся вам трудней всего... Теперь, как бизнесмен, который не любит тратить деньги попусту, я вам объясню идеологию проекта. Я исхожу из того, что генетически Толстые и Стендали не перевелись, и потребность в них тоже не уменьшилась. Надо их только разыскать. Что для этого потребуется? Живая атмосфера. Мы должны создать магнитное поле общественного интеллекта, способное отлавливать все лучшее, что есть в его безымянных недрах. Учтите: как только мы объявим, что издаем поэтов и прозаиков, к вам сразу хлынут потоки графоманов, но каждого из них вы должны встретить так, как вы бы встретили Шекспира. Вы добры, умны, приветливы, и оставайтесь таковой с любым, кто войдет в ваш кабинет. А к вам начнут приходить странные, неопрятные субъекты, со впалыми скулами и горящими глазами, и уверять, что они истинные гении — и не вздумайте в этом усомниться! Иначе мы сразу превратимся в мертворожденную чиновничью инстанцию, коими являются сотни других журналов, альманахов и газет. Верьте, что каждый из этих ненормальных — гений, и терпеливо с ним работайте. И тогда он обязательно появится! Вам ясна задача?
Загораясь какой-нибудь идеей, Додик не знал меры в своей самонадеянности, и этим приводил собеседника в смущение. Наташа невольно покраснела и опустила веки. Но солидная обстановка кабинета: мебель, сейф, цветы в плетенке, дорогие картины на стенах, секретарь в приемной и обилие сотрудников, которые сновали в коридорах — все это указывало на то, что фирма процветала, а ее владелец — серьезный и вполне нормальный человек.
— Хорошо, — сказала она, несколько подумав. — Попробуем.
— Э, нет! «Попробуем» мне не подойдет. Вас должно трясти в ознобе. Лихорадить от идеи. Иначе проку от нее не будет.
— Ну, к ознобу мы еще придем. Давайте-ка я начну работать.
Они обговорили кое-какие рабочие моменты, и Берлянчик проводил ее на улицу. Выход из кабинета шел через галерею. Когда Берлянчик возвращался в кабинет, его в галерее ждала монархистка. Берлянчик сразу увидал у нее под глазом густо запудренный синяк.
— Ира, что случилось?
— Животное! Извините, это я о муже. Опять устроил попойку в ресторане со своим коронным номером «Лотереей любви», а когда я отказалась раздеваться, вот... — она показала на синяк. — Профессор, что мне делать, а? Жить с ним невыносимо, а уйти мне некуда. Я в полном отчаянии, профессор.
— Ну, если в полном, это хорошо!
— Что же тут хорошего, если мне хочется повеситься?
— И прекрасно! Значит, вы достигли предела безысходности, и сейчас волна пойдёт на спад. Ирочка, это обычное желание всех исключительных людей — повеситься. Оно бродит неотступной тенью, как ваше отражение, как второе «я», и спасает в минуты самых страшных потрясений. Как только человек впадает в полное отчаяние, он начинает думать о петле, и тут сам собой встаёт вопрос: а стоит ли? И это сразу исцеляет, потому что с точки зрения петли, все наши потрясения кажутся весёлыми капризами. И только тогда начинаешь понимать, что, в общем-то, ты счастливый человек... Да, муж бандит и синяк под глазом — всё это, конечно, плохо. Но есть молодость, прекрасная фигура, идея, партийные друзья. Есть цель — монархия! В конце концов, есть господин Зелепукин и его админресурс.
Ирина Филипповна заметно оживилась.
— Да, действительно... Может быть, вы правы.
— Вот видите, а вы — в петлю.
В это время раздался какой-то шум и движение в зале и Ирина Филипповна увидала своего отца. Он был чем-то сильно напуган.
Филипп Петрович явился в «Виртуозы Хаджибея» в наряде грузчика продуктового магазина на «Привозе»: в стареньком болоньевом плаще, поверх которого был наброшен брезентовый передник, в потёртых джинсах и растоптанных кроссовках. Несмотря на миллионы своего зятя, он жил на грошовую зарплату, не желая брать у него ни копейки, чтобы не стеснять свою гордыню великого учёного. Он стеснительно оглядывался по сторонам и делал отчаянные знаки рукой, стараясь привлечь к себе внимание дочери. По его наряду и перепуганному лицу Ирина Филипповна поняла, что стряслось нечто необычное. Она подбежала к отцу и, подхватив его под руку, быстро вывела из зала. Следом за ней поспешил Берлянчик, пригласив всех в свой кабинет.
— В чём дело, папа? — спросила Ирина Филипповна, когда все оказались в кабинете Берлянчика. — Что случилось?
— Нас отселяют на Манежную.
— Кто?
— Сей молодой человек, — Филипп Петрович показал на приземистого толстяка лет тридцати, которого Ирина Филипповна в суматохе сразу не заметила.
— Фирма «Сириус» — представился молодой человек, сжимая ногами дорожный баул.
— Да, я знаю эту фирму.
— Естественно! У нас контракт. Мы обязались закупить бальные наряды кутузовской поры в Лондоне, в магазине «Анжелс и Берманс», что мы, собственно, и сделали. Пожалуйста, — молодой человек расстегнул застежку-молнию на бауле. — Тут шляпки с перьями, платья, боа, мундиры, кивера... Полный бал, как вы того желали! Теперь, мадам, дело за вашей частью обязательств.
— Да, но в чем проблема? У «Престольного набата» есть фирма «Ягуар», которая аккуратно платит по его счетам.
— Увы! Она отказалась это сделать.
— Как так?! — встрепенулась монархистка. — Профессор, вы позволите воспользоваться вашим телефоном?
— Пожалуйста, — сказал Берлянчик. — Но я думаю, это бесполезно. Ваш муж уже позаботился о том, чтобы вам заморозили счета.
— Похоже, так оно и есть, — кивнул молодой человек. — Уж вы не гневайтесь, мадам, но... я захватил с собой нотариуса. Если вы не сможете с нами рассчитаться, вам придется дать нам закладную на квартиру в доме по Греческой, пятнадцать.
— На квартиру?! Но это... Нет, нет. Я не могу ее терять, иначе мы окажемся с отцом в трущобе на Манежной.
— Мадам, фирма должна иметь твердые гарантии.
— Но у меня есть ценные бумаги...
— Нет, мадам, счет или наличные!
— Но хотя бы дайте мне отсрочку.
— Никаких отсрочек, извините!
— Но «Ягуар» — это не единственная фирма, которая платит по моим счетам. Я совладелец многих предприятий. У меня есть акции авиационного завода. Разве это не гарантии?
