Виктор Шендерович - Изюм из булки. Том 2
— Вы на сколько дней приехали?
— На четыре.
— Что ж я вам сразу всю сумму выдаю? Вас же могут завтра убить, взять в плен…
Покачивая головой и поражаясь широте своей натуры, финансист отвесил корреспонденту полкило мятых афганей. Афгани эти стоили не дороже песка под ногами — в лавках их принимали на объем. На полученную Гольцем охапку дензнаков можно было пару раз поесть…
Наутро случился парад войск Наджибуллы. Рядом работали американские телевизионщики. И вот, улучшая позицию для съемки, вольные заокеанские журналисты зашли за черту, определенную афганской охраной…
Лишнего слова не говоря, обкуренные бойцы Наджибуллы набросились на нарушителей и начали метелить их прикладами.
Гольц с товарищем кинулись выручать коллег — и не без труда отбили их у классово близких дикарей.
Вечером американцы поили спасителей в своем корпункте, и избитый си-эн-эновец горько жаловался корреспондентам «Красной звезды» на свою несчастную жизнь:
— За какую-то долбанную тысячу баксов в день… — говорил он…
Масштаб удара
Дело было в Одессе, на «Юморине» какого-то девяносто-раннего года. В застолье рядом со Жванецким сидел немолодой молчаливый мужчина со звездой Героя Советского Союза на лацкане пиджака.
Это был капитан ядерной подлодки.
И какая-то женщина за столом, кокетничая, сказала своему соседу, указывая на капитана:
— Вот я сейчас пожалуюсь на вас Семену Ивановичу, и он вас убьет!
Герой-подводник сухо ответил:
— Я с людьми не воюю.
Ну да. Нужно будет стереть в пыль континент-другой — зовите.
Границы гостеприимства
В глубоко советские времена один ответственный партийный работник был послан с миссией в Иерусалим; обсуждались имущественные вопросы, связанные с владениями Русской православной церкви…
Но наш рассказ не о недвижимости, а в некотором смысле — совсем напротив.
Ужинает, стало быть, наш ответственный работник в монастыре, беседует с батюшкой на хозяйственные темы. И прислуживает им за столом монахиня таких женских статей, что имущественные вопросы быстро вылетают у гостя из головы.
Тут следует заметить, что герой этого рассказа в периоды, свободные от партийных поручений, был вполне практикующим мужчиной. Батюшка же при появлениях прислужницы сохранял полнейшее спокойствие, будучи, видимо, целиком погружен в православие.
Следует заметить, что за монастырским столом они не токмо ели, но и обильно пили, и отнюдь не святую воду, отчего быстро сблизились. Поэтому через какое-то время, уже ближе к ночи (а ночевать ответственный работник оставался в монастыре), наш герой, проводив прислужницу выразительным взглядом, поинтересовался:
— Батюшка, а как у вас насчет гостеприимства?
И батюшка ответил на это с христианской прямотой:
— Гостеприимство мое безгранично, но баба эта — моя.
Видный деятель РПЦ
…выпив, расслабленно рассуждал на любимую тему.
— Да, евреи распяли Христа, — сказал он меланхолично и вдруг смолк, формулируя что-то заветное. И сформулировал: — Ну а не распяли бы они его — и где бы я сейчас работал?
Взгляд снаружи
Крупный российский церковник, прилетев на Святую землю, приватно посетовал:
— Что-то вы, евреи, обращаетесь с арабами не по-христиански…
Как я рисковал жизнью
Весной 2004 года израильтяне убили шейха-террориста Ясина, забыв согласовать со мной дату этого мероприятия. А у меня как раз в эти дни планировалось выступление в Тель-Авиве.
ХАМАС пообещал немедленно залить Средиземное море еврейской кровью, и моя мама взмолилась, чтобы я не летел в Израиль.
Я-то, напротив, понимал, что как раз в эти дни в Тель-Авиве все будет под полным контролем, но мама твердо пообещала, что если я полечу, то вернусь на ее похороны…
А моя мама — это вам не ХАМАС: пообещала — сделает.
Выступление я отменил.
В Израиле в эти дни не случилось ровным счетом ничего. В Москве все тоже было в рамках нормы: несколько убийств, дюжина грабежей, два десятка хулиганских нападений…
И я сказал маме: смотри, как я из-за тебя рисковал жизнью!
Закон суров
В конце восьмидесятых пожилая благородная дама полетела в гости к родственнице в Израиль.
— Серебряные ложки везете? — строго спросил у нее таможенник.
Дама огорчилась:
— Я не знала, что нужно…
В шаге от славы
Мой коллега и приятель Саша Рыклин шел по Манхеттену и хотел курить. А там с этим строго. Прямо сказать, терроризируют людей.
И вот он видит: на углу у каких-то дверей тусуется группа молодежи, стоят, покуривают. Рыклин с облегчением пристроился рядышком и задымил в полной безопасности. Стоит, портит здоровье в свое удовольствие.
Тут к подъезду подкатывает тачка, из нее выходит человек и сквозь толпу идет к дверям. Взгляд его на секунду цепляется за Рыклина; почти не тормозя, человек с легким жестом руки бросает:
– Come on! — и исчезает в дверях.
Заинтригованный Рыклин, разумеется, сделал что сказали, то есть пошел следом.
Они поднялись на какой-то двузначный манхеттенский этаж, миновали просторную приемную с секретаршей и вошли в большой кабинет. Хозяин кабинета пригласил Рыклина сесть, секретарша принесла кофе, и некоторое время, доброжелательно улыбаясь, они вели бессмысленный американский разговор из цикла «how are you — fine».
Рыклин никуда не спешил, хозяин кабинета тоже.
Первый осмысленный вопрос был задан через несколько минут.
— Почему я вас не видел раньше? — спросил хозяин кабинета.
Рыклин затруднился с ответом, и хозяин кабинета уточнил вопрос:
— Где вы пели?
Это был кастинг для бродвейских шоу.
Пристроился покурить, называется.
Не сразу
— В Америке-то что творится! — сказала немолодая женщина, разносившая десерт.
Дело было в закрытом московском клубе. Мы сидели за столом — я и хозяйка клуба, видная бизнес-леди; мне предлагалось написать сценарий для какой-то церемонии.
С компотом в руке я лениво вышел в холл, к телевизору — посмотреть, что там произошло, в Америке. Думаю, опять какой-нибудь школьник расстрелял одноклассников. Или наводнение… Что у них там еще может случиться?
В большом телевизоре чадно горела башня. Я ее узнал, но не понял, что это значит. В соседнюю башню на моих глазах влетел самолет. Потом в окне отчаянно и долго махал чем-то белым человек. Потом башня начала оседать в клубах апокалиптической пыли…
Я видел логотип CNN, видел плашку «live» в углу экрана, я слышал голос диктора, но ничего не понимал.
Прошел почти час. Я уже ехал домой, но все еще ничего не понимал. Психика — ломкая вещь; на серьезные перемены реагирует медленно, впускает реальность внутрь осторожно, маленькими порциями…
Самое время
— Ты в порядке? — нервно спросила жена, дозвонившись мужу на мобильный.
— Конечно, дорогая, — спокойно ответил муж, — все хорошо, я на работе.
— А-а… Ну работай… — ядовито разрешила супруга и с облегчением повесила трубку.
Дело было в Нью-Йорке утром 11 сентября 2001 года; ничего не ведавший муж работал в тех самых «башнях-близнецах».
Мало кто сходил «налево» так вовремя!
На следующий день
…после трагедии с башнями-близнецами молодой эмигрант из России встретил на бостонской улице пожилую знакомую.
— Ну что, Яшенька, — сказала она, остановившись. — Опять не там живем?
Свой человек
Дело было в Штатах. У одного нашего (слабо говорившего по-английски, а по-американски не понимавшего вообще ни слова) прихватило сердце. Он набрал номер 911, о существовании которого знал по одноименному сериалу — и вскоре действительно приехала «скорая».
Больше жестами, чем словами, россиянин объяснил: сердце. Его отвезли в больницу, поставили капельницу… Весь в испарине, он лежал, не имея ни сил, ни возможности что-либо попросить.
И долежался.
Над каталкой склонился здоровенный негр в зеленом врачебном халате и на чистом русском спросил:
— Ну что, браток, хуево тебе?
«И я понял, что я умер», — описывал впоследствии свои ощущения оклемавшийся пациент.
Но это был не ангел, а медбрат, специально вызванный администрацией больницы для общения с русскоязычным пациентом.
Он закончил медучилище в Тамбове.
На Брайтон-бич
…есть кафе с людоедской ориентацией — «Татьяна гриль».
Смесь английских корней с русской грамматикой образует здесь коктейль немыслимой силы. Я лично беседовал с дамой, не желавшей больше «драйвать юзаный кар».
