Артур Кангин - ОстанкиНО
В нагрудном кармане, прямо у сердца, затрезвонил мобильник.
Павел метнул его в урну.
Пару часов кружил по жарким московским улицам. Забежал в Андреевский монастырь. Поставил килограммовую свечку подле ласкового лика Царицы Небесной. Истово кланялся и молился.
Господи, избавь от телефонной напасти!
Спаси, сохрани и помилуй!
3.Квартиру ему открыл монах в черной рясе. Раззявил волосатую пасть:
– Лопатку приготовил? Утром выходим!
Павел оттолкнул монаха, прошел на кухню. А там лицо кавказской национальности монтировало к динамитным шашкам часы.
– Разозлил ты меня, Паша, – ощерился гость. – Я просил тебя достать тротил класса «люкс», а ты мне подсунул «экстра». Смотри, за «Березку» ответишь!
Напрочь потеряв дар удивляться, Паша проследовал в спальню. А там брюнетка с призывно торчащими грудями Шахерезадой развалилась. Она облизнула клубничные губы и развела ноги.
– Иди ко мне, мой медовый всадник, – с хрипотцой застонала она. – Отымей меня вволю!
«А что я теряю?! – взорвался Паша. – Она жаждет ураганного секса? Она его получит!»
Павел сбросил майку и стоптал джинсы.
Это был не половой акт, а воздушная феерия. Павел был неутомим, как самец орангутанга.
– Ну, как я тебя имею?! – сквозь зубы прорычал Павел.
– Еще! Еще! – извивалась Лили.
4.Вот уже полгода, как Павел Огородников вновь телеведущий, «звезда» могучего телевизионного канала.
Явился к генпродюсеру с идеей небывалого ток-шоу, и Пашу взяли с распростертыми объятиями.
Он автор идеи и, конечно, ведущий.
Шоу называется «Телефонная диктатура».
Человек, желающий отгрести сотку косарей баксов, должен неукоснительно выполнять все приказания телефона. Какими бы чудовищными они не казались.
Именно такой диктат приводит зрительскую прослойку в жуткий экстаз. У передачи ошеломительный рейтинг.
Паша порозовел и подобрел.
Монаха-отшельника и бомбиста-террориста он выгнал из своей квартиры к чертовой матери. А вот с Лили продолжает жить, зачем упускать похотливую кралю?
По осени собирается в Киев, на выборы Президента. Надо помочь старичку, раз тот молитвенно просит.
5.На 1-е апреля Генпродюсер предложил Паше самому поучаствовать в своем шоу.
Повеселить публику.
И все шло хорошо.
Паша нырял с трехметровой вышки. Ел каракатицу. Стрелял из арбалета. Но, пытаясь разорвать пасть аллигатору в Московском зоопарке, был сожран чудовищем.
Вся страна с восторгом наблюдала, как поганый крокодил кромсал Пашино тело.
Рейтинг передачи взлетел за облака.
Руководство канала собирается отлить Паше памятник из бронзы и поставить его где-нибудь в козырном месте. Во дворике Королёва, 12.
Так что почтим смерть героя минутой молчания.
Вечная ему память!..
Всё Пашино имущество отошло похотливой брюнетке Лили.
Выборы на Украине прошли без эксцессов. Пашин дружок не набрал и пяти процентов.
Кстати, следующая съемка «Телефонной диктатуры» в четверг, в 18:00.
Будете рядом с Останкино, заходите.
– Ничего, что он помер. Зато нравы ясны. Для сукиных сынов главное – рейтинг. Маму родную с потрохами продадут. Так что, компромат одобряю. Теперь зацепи кого-нибудь по музыкальной части. Там тоже деньги вертятся о-го-го! И шельм много! Есть такая должность, музыкальный редактор. Одного из них надо шугануть для острастки.
Компромат № 24
«777»
Вадим Селезнев, музыкальный редактор телевидения, как-то решил тряхнуть стариной, вспомнить бурную молодость. Дернул целую бутылку портвейна «777».
А выпив, почувствовал, как у него открылся третий глаз. И такой сногсшибательный глаз, что не только все в душе соседа читает, но и сквозь стенку видит.
Сразу этого Вадик, конечно, не ощутил в полной мере. Только ночью заснуть не мог. Обыкновенные свои, привычные два глаза, закрывает, а третий, ну, ни в какую. Стену буравит, картины хмельной оргии у соседей показывает.
Совсем Вадик извелся. На ватных ногах приплелся на родное телевидение. Вдруг слышит, а точнее, видит слова дикие, ни с чем не сообразные.
– А Вадюха перебрал… Глядь, как гребет по паркету.
– Я еще этому охламону отдаться хотела…
– А он мне сто баксов должен. По-моему, не отдаст…
Вадика окатил хладный пот. Он во все глаза таращился по сторонам. Водитель Петухов ковырял спичкой в зубах. Администратор Полечка красила тонкие губки. Директор Синебрюхов чесал шею.
Третий глаз! Он, собака!
– А вот хамить не надо! – рявкнул Вадик на Полину.
Та обронила помаду на пол:
– Вы что, Вадим Петрович? Не выспались?
– Спать я с тобой и не собирался! – подпрыгивающей походкой Вадик двинул к своему кабинету.
До вечера он во всех тонкостях узнал, как его «любят» сослуживцы, как его готовится «повысить» начальство.
– Вот, значит, вы ко мне как?! – в горячечном экстазе шептал Вадик.
Домой он опять прикупил портвейн «777», с надеждой закрыть язвящее душу око. Вылакал, а оно отверзлось пуще прежнего. Видит не только то, что творится в соседней квартире, а в дальнем, торцом стоящем, доме. Вон в той угловой квартире теща на шелбаны играет с зятем в шашки. Картина до приторности умилительная.
Смотался Ваня в магазин еще за тремя семерками. Еще и еще! Пьяный вдрабодан, с разверстым до пугающих размеров третьим глазом, опрокинулся в постель, обливаясь горючими слезами.
2.Вадик вдруг стал весьма прозорливым в своей профессии. В телевизионные его обязанности входило определять какая музыка ворованная, какая нет и ставить барьер творческим лихоимцам. И вот приходят к нему композиторы, а он слышит:
– Занятно, заметил ли он, как я у Моцарта стырил солидный кусман?
– Я у Шумана!
– А я у Баха!
– У Шнитке… Нет, что я балбес говорю, у Шостаковича!
– А меня выручают музыкальные обрезки из фильмов Спилберга. Десять лет ими кормлюсь. Норковую шубу жене построил. Себе – «Альфа-Ромео».
Ошарашено, в полуобмороке Вадим Петрович Селезнев обводил взглядом одного креативщика за другим.
Неужели его столько лет водили за нос? И где он находится? На телевидении или в вертепе злобных разбойников?
И что ему делать? Ловить ворье за руку! Но где доказательства? Третий глаз? Сочтут сумасшедшим.
На первых парах Вадик решил все лихоимцам спустить. А потом не выдержал, кинулся в бой с открытым забралом. Одного сразу прищучил, другого вывел на чистую воду, третьего припер к стене Плача…
Скандал грянул небывалый. Как воронье на падаль, слетелись газетчики. Вадик всех удивил сказочной прозорливость и отчаянной смелостью.
Вадима заметили на самом верху. Назначили министром культуры. А Селезнев, когда оказался в министерском кресле, вовсе ошалел от видений третьего глаза.
Какая тут культура? Что вы?! Вокруг одни насильники, клятвопреступники и агенты западных спецслужб.
Вадим пришел в смущение, а потом дико испугался, потянулся к портвешку с тремя семерками. Но сколько оного не употреблял, третий глаз не закрывался и язвил окружающую действительность с бесовской силой.
3.Тогда Вадим Петрович отправился к новомодному психиатру и по совместительству колдуну Митрофану Крякину. Попросил его в острожных выражениях закрыть третий глаз.
Митрофан Крякин поболтал перед его очами золотой луковичкой часов, обкурил его дымом африканского папоротника и прошептал ужасающие заклятья.
Заплатив кругленькую сумму, Вадик покинул чертоги кудесника с полной уверенностью в ослеплении третьего глаза.
Но куда там! Вездесущее око стало зрячим даже на каком-то молекулярном уровне.
Вот, скажем, на Вадика прёт пешеход, румянец во всю щеку, а Селезнев уж видит, что у бедолаги рожистое воспаление ноги, а на подходе рак легких.
А вон мамзель с улыбочкой на вишневых устах катит и не подозревает дурочка, что через пару месяцев её ожидает полное и безоговорочное облысение.
Или собачка на трех ногах скачет, ноздрями жадно ловит сладостный сучий запах. Скоро помрет животинка…
Да что же это делается, милые граждане? Выходит с третьим глазом на Руси вовсе не жить?!
После горьких, мучительных размышлений, Вадик сложил с себя министерские полномочия и кинулся в ноги к тибетскому ламе.
4.– Ты – посвященный и избранный, – огорошил его прямо с порога лама, зябко кутаясь в оранжевое покрывало. – И я не достоин даже ноги обмыть твои.
– Так что же мне делать? – белугой взвыл избранный.
– Как что? Жить на горных отрогах Тибета, в монастыре. Выращивать себе достойную смену.
– Да какой я к лешему избранный? Родился еще при советской власти! Вместе со всеми месил московскую грязь!
На это лама ответил лишь двусмысленной улыбкой Будды.
