Стив Мартин - ЧИСТАЯ БРЕДЯТИНА
Уходит Крикун так же тихо, как появляется, — порой после того, как вслух прочитана всего одна книга, порой — после нескольких, но никогда не раньше, чем завершена работа и достигнуто взаимное удовлетворение. Кричуемый просыпается утром, замечая: что–то изменилось, — но не уверен, что же именно. Выпит апельсиновый сок, допивается кофе. Радио выключено? Заводится машина, он выезжает на улицу. Голоса больше нет.
КНИГА НАПРАВЛЕНИЙ
«Книга Направлений» бросает столь необходимый ныне взгляд на устную традицию указания дороги. Начинается она завораживающе, увлекая читателя таким вот простым, но элегантным примером: «Пройдите два квартала по улице, сверните влево, потом — вправо у светофора, и увидите вывеску».
Вслед за этим указанием быстро следует еще более захватывающий перл: «Идите прямо по улице примерно квартал, там направо оно и будет». Оба эти примера не только сногсшибательно понятны — в них звенит ясность хайку современного указания дороги, они манят читателя в тайные глубины устной маршрутизации.
Автор «Книги Направлений», французский сорвиголова Пьер Форель, почерпнул для нее вдохновение при своем посещении Америки несколько лет назад. В предисловии он пишет: «На меня произвела неотразимое впечатление склонность американцев показывать дорогу. Во Франции мы этого не делаем — особенно с туристами, пытающимися говорить по–французски, которые явно не понимают, что прошедшая несовершенная форма сослагательного наклонения глагола «etre» — «fusse», а вовсе не «soit»[7]». Автор припоминает, как расспрашивал о местоположении отеля «Плаза». Ожидая отпора в резкой форме, он был озадачен, когда учтивый таксист указал ему в направлении отеля и сказал: «А вон он». Мистер Форель отмечает, что использовавшееся выражение не только оказалось полезным в тот момент, но и вообще служит хорошим указателем направления, функциональным во многих обстоятельствах. «Разумеется, выражение «А вон он» бесполезно, если не сопровождается показом пальцем или жестом головы, — пишет автор, — но иногда я пользуюсь им вообще без всяких жестов, что изумительно сбивает с толку иностранцев. Это не столь поэтично, как, скажем, «Два поворота налево и направо», но тоже выступает очень практичной формой. В выражении «Два поворота налево и направо» я люблю то, что помимо естественной каденции, превращающей произнесение этого указания в чистое удовольствие, оно также крайне утилитарно. Эту фразу следует выучить наизусть любому потенциальному указателю дороги вместе с ее зеркальным отражением «Два поворота направо и налево»».
Мистер Форель предлагает читателям содержательные главы об исторических («Они сразу за Делавэром») и в высшей степени юмористических указаниях направлений («Если вы оказались под водой, то, вероятно, зашли слишком далеко»), попутно определяя и разъясняя озадачивающие жаргонные выражения («Заверните на встречку»). Но гораздо больше — возможно, чересчур много — времени он тратит на указания дороги с упоминанием памятников истории и архитектуры. Мистер Форель влюблен в живую разговорную речь и главу об исторических азимутах начинает вот с такого примера: «Давай жми, где старая цирюльня была, и по той же дороге до поворота к Отрыжке. А там рукой подать до развилки, где балбес Джимми Делонг загорелся». Мистер Форель отмечает, что приведенное выше указание весьма специфично и, вероятно, окажется не очень полезным на Балканах или во французской Вест–Индии.
Рассмотрим, к примеру, вот такой, полный отсылок к историческим местам и памятникам, но более практичный, совет, данный одной Зажиточной Женщиной члену Благотворительного Ордена Покровительства Сохатым[8], тщетно разыскивавшему Вестминстерское Аббатство в родном городе мистера Фореля — Париже.
ЗЖ (производя губами звук выхлопа отработанного воздуха): Вестминстерское Аббатство — в Лондоне. (Переходя снова на французский, себе под нос.) Не могу поверить, что такой важный для меня день прерывается этим неотесанным пастухом с ремнем в бляхах. Неужели он не понимает, что мой муж — текстильный король? (Продолжая на английском.) Идите по Шамп–Элизэ, у Лувра сверните налево, дойдете до Гар–дю–Нор и садитесь на Шэннель в Лондон. (Снова на французском.) Я великолепна, не так ли? И у меня самая упругая попка во всей Галлии, разве нет?
«Лучше всего на свете — американские указания пути, — пишет мистер Форель в главе, посвященной этой теме. — В голову сразу приходит «Не сворачивайте примерно с милю». Я пользовался этой фразой бессчетное число раз, когда цель пути находилась отнюдь не в миле по прямой, если судить строго по курвиметру. Я предпочитаю, чтобы указания были красивы, а точность их меня совершенно не волнует. Против такой интерпретации никто особенно и не возражает. Ни от кого я ни разу и слова упрека потом не слышал. В конце концов, все действительно находился в миле по прямой откуда–нибудь».
Книга эта — долгожданное пополнение любой справочной библиотеки. На полке она составит отличную компанию томику «Неверные перекрестки Соединенных Штатов: Когда американские улицы пересекаются под углом больше 90 градусов». «Направления» можно приобрести уже сейчас в вашем книжном магазине. Выходите из своего подъезда, сверните вправо у светофора. Книжный магазин будет от вас слева. Если вы оказались под водой, то, вероятно, зашли очень далеко.
ЭТИК
Дорогой Этик,
На прошлой неделе, умертвляя человека (я работаю палачом в тюрьме штата), я заметил, что несколько зрителей «гонят волну». Мне показалось, что это неуместно, поэтому впоследствии я их тоже казнил. Затем я пригласил их супругов на обед. У меня такой вопрос: устраивая дома званый обед, входит ли в обязанности хозяина подавать на стол полезную низкокалорийную пищу?
Когда вы угощаете гостей обедом, не забывайте, что, в сущности, они выступают аудиторией, состоящей из заложников продуктов питания. Поэтому — да, неверным было бы предлагать им насыщенную жирную пищу. В общем и целом, хозяин должен осведомиться у своих гостей об их диетических предпочтениях заблаговременно — на это, насколько я понимаю, времени у вас не было, — или же предложить им полезные для здоровья альтернативные варианты.
Мы с женой отмечали в ресторане годовщину нашего брака, и когда я оплачивал по счету, то заметил, что там перепутаны две цифры, поэтому общий итог составил на девять долларов больше, чем следовало. Я не стал поднимать шума и уплатил всю сумму. Я не прав?
Иногда наша колонка получает письма настолько гнусные, что я сомневаюсь, публиковать ли их вообще. Письмо, приведенное выше, пришло без подписи, естественно, — верный признак того, что его писал трус. Я предлагаю его вам здесь как напоминание, что такого больше не должно случаться нигде и никогда. А теперь позвольте мне ответить все же на вопрос: Понятия не имею.
Недавно я написал две биографии одного знаменитого политика. Первая намеренно изобилует отвратительной ложью; вторая основана исключительно на правде. Проблема — в том, что они совершенно идентичны. Которую из них мне следует публиковать?
Ключевое слово в вашем вопросе — «намеренно». Вы признали, что намерение делает первую биографию целиком и полностью честной, в то время как в ту, что основана на фактах, могут вкрасться ошибки. Публикуйте ту, в которой полно отвратительной лжи.
У моей жены — роман с барменом, а я втайне снимал на видеокамеру, как они с любовником осуществляют сношение. Затем я продал пленки на дилинговой площадке товарно–сырьевой биржи. Мне бы хотелось, чтобы моя жена оказалась неправа больше, чем я. Кто из нас более неправ?
Больше неправа она. Ее аморальные действия вызвали ваши аморальные действия. Без нее вы бы не совершили своего аморального поступка. Мне как–то случилось столкнуть с моста сомневавшегося самоубийцу, после чего я чувствовал себя прекрасно, поскольку его действия породили мои. Я знал, что был «менее неправ», чем он, и весь остаток дня ходил весьма пружинистым шагом.
Я еду в страну, где законным и общественно–приемлемым является поедание людей. Мне бы хотелось съесть своего шурина, который в поездке будет меня сопровождать, а он по национальности канадец. Сам я — из Айовы. Будет ли это этично?
Я полагаю, что в Айове каннибализм незаконен, а вот насчет Канады — не уверен. Я бы предложил вам сначала завернуть в Канаду, привести своего шурина в полицейский участок, съесть там его ногу и посмотреть, станет ли кто–нибудь возражать. Если нет, можете быть спокойны — полное поглощение вашего шурина в терпимой стране будет совершенно этичным.
После того, как мне запретили вход на поле лиги юниоров, за которую играет мой девятилетний сын, я начал учить его орать на тренера. Мне хотелось бы потворствовать тому, чтобы в свои очаровательные тирады он включал непристойности, но поскольку в нашей семье они под запретом, то не сделает ли это меня лицемером?
