Клод Тилье - Мой дядя Бенжамен
Таким было душевное состояние собутыльников, когда они поднялись из-за чана. Было уже четыре часа дня, и пора было пуститься в путь. Господин Сюзюрран, прекрасно помнивший о там, что он должен был принести жене каплунов, принялся повсюду искать их, чтобы опять нацепить на свою палку. Он обратился к дяде, не видел ли он их.
— Да вы шутите! вы только что съели ваших каплунов.
— Ну да, старый дурак, — добавил Гаспар, — вы их съели. Мы нанизали их на дядину шпагу, а я вертел их над огнем.
— Это неправда! — закричал господин Сюзюрран, — если бы я съел их, то был бы сыт, а я так голоден, что мог бы съесть целого вола.
— Допускаю, — ответил дядя, — но это не меняет дела, каплунов ваших вы все же съели. А если вы не верите мне, то смотрите, вот лежат два скелета; если это вас устроит, то нацепите их на вашу палку.
— Ты врешь, Бенжамен, это не скелеты моих каплунов, их забрал ты и отдай мне сейчас же!
— Хорошо, пришли за ними завтра утром ко мне на дом, и я отдам их.
— Ты должен мне вернуть их сейчас, — подымаясь на цыпочки, чтобы схватить дядю за горло, закричал господин Сюзюрран.
— Слушайте, папаша Сюзюрран, — рассердился Бенжамен, — если вы шутите, то предупреждаю вас, что вы заходите слишком далеко и…
— Нет, презренный, я не шучу! — становясь перед дверью, ответил господин Сюзюрран. — Вы оба не уйдете отсюда до тех пор, пока не вернете мне моих каплунов.
— Дядя, — спросил Гаспар, — можно дать подножку этому старому дураку?
— Не надо, Гаспар, не надо, мой друг, ты — служитель церкви, и тебе не подобает вмешиваться в ссору. Слушайте, господин Сюзюрран, я начинаю считать: раз, два, три, ну, как, выпустите вы нас?
— Нет, не раньше, чем вы отдадите мне моих каплунов, — ответил господин Сюзюрран, делая полоборота влево и нацеливаясь в дядю палкой, как штыком.
Дядя отстранил палку, схватил господина Сюзюррана поперек туловища и подвесил его за пояс панталон на толстый, торчавший над дверью крюк, предназначенный для кухонной посуды. Сюзюрран повис, как сковорода. Он начал дрыгать нотами, как приколотый булавкой к обоям жук, размахивать руками, вопить, рычать и почему-то кричать «пожар» и «караул».
Дядя заметил лежащий на камине «Льежский альманах».
— Вот возьмите, господин Сюзюрран. Наука, сказал Цицерон, служит человеку утешением при всех обстоятельствах жизни, развлекайтесь чтением до тех пор, пока кто-нибудь не придет снять вас с крюка. У меня, к сожалению, нет свободного времени, чтобы поболтать с вами.
Пройдя двадцать шагов, дядя увидел бегущего навстречу работника с фермы.
— Что с хозяином? Он кричит «пожар» и «караул»? — Спросил у дяди работник.
— Повидимому, его дом горит, а его самого убивают, — спокойно ответил дядя.
И, свистнув отставшему Гаспару, он продолжал свой путь.
Погода начала хмуриться. Небо, до тех пор безоблачное, покрылось мутно-грязной пеленой, похожей на непросохшую штукатурку на потолке. Начал моросить мелкий, частый, пронизывающий дождь. Он стекал каплями с обнаженных верб и заставлял плакать кусты и деревья.
Треуголка дяди пропиталась водой, как губка, и вскоре ее углы обратились в два жолоба, по которым вода ручьями стекала дяде на плечи. Бенжамен, беспокоясь за свой камзол, вывернул его наизнанку и, вспомнив наставления сестры племяннику, посоветовал Гаспару последовать его примеру. Гаспар, забыв о святом Мартине, послушался дяди и вывернул камзол. Пройдя немного, они повстречали кучку крестьян, возвращавшихся от всенощной. При виде святого на камзоле Гаспара, красовавшегося головой вниз, и его коня, задравшего все четыре копыта вверх, словно он падал с неба, они прежде всего расхохотались, а затем набросились на мальчика с кулаками. Вам уже достаточно известен характер ряди, и вы поймете сами, что при нем такая выходка не могла пройти безнаказанно для крестьян. Дядя обнажил шпагу, а Гаспар со своей стороны вооружился камнями и, увлекаемый воинственным пылом, бросился вперед. В этот момент дядя увидал, что виной всему был святой Мартин, и так расхохотался, что должен был опереться на свою шпагу, чтобы не упасть.
— Гаспар, покровитель Кламеси, — задыхаясь от смеха, кричал он. — Твой святой перевернулся вверх тормашками, и его шлем сейчас с него свалится.
Гаспар, поняв, что является общим посмешищем, не выдержал такого позора: он снял с себя камзол, швырнул его на землю и стал топтать ногами. Нахохотавшись, дядя хотел заставить Гаспара поднять камзол, но того уже и след простыл. Бенжамен бережно поднял камзол, нацепил его на конец палки и двинулся в путь. Тем временем появился господин Сюзюрран. Он уже протрезвился и вспомнил, что съел своих каплунов сам, кроме того, он потерял еще и свою треуголку. Бенжамен, которого очень забавляла вспыльчивость маленького человечка, принялся убеждать его, что он съел и треуголку. Физическая сила Бенжамена внушила господину Сюзюррану такое почтение, что он не рассердился и даже решил извиниться перед дядей. Помирившись, они вместе продолжали путь. В предместье они встретили адвоката Пажа.
— Ты куда идешь? — спросил он дядю.
— Как куда? — Обедать к моей дорогой сестрице.
— Нет, — сказал Паж, — ты пообедаешь со мной в гостинице «Дофина».
— Хорошо, а какому обстоятельству я обязан такой удаче?
— Объясню тебе это в двух словах. Богатый парижский лесопромышленник, которому я выиграл крупное дело, пригласил меня вместе с прокурором, — его он не знает, — пообедать в гостинице. Сейчас у нас карнавал, этим прокурором можешь быть ты, и я вышел тебя встречать, чтобы предупредить тебя об этом маскараде. Это вполне достойная нас проделка, и ты, конечно, не откажешься от этой роли.
— Это будет, в самом деле, забавный маскарад, — сказал, смеясь, Бенжамен, — но я не уверен, совместима ли с моим достоинством и деликатностью роль прокурора?
— За столом, — сказал Паж, — самый достойный человек тот, кто выпьет больше всех.
— Это правда, но если твой лесопромышленник заведет со мной разговор о своем деле?
— Я отвечу за тебя.
— А если ему завтра вздумается отдать прокурору визит?
— Тогда я приведу его к тебе.
— Все это прекрасно, но, надеюсь, что я не имею никакого сходства с прокурором?
— Нет, но ты постарайся походить на него, сумел же ты сойти за Вечного Жида.
— А мой красный камзол?
— Наш лесопромышленник — парижский ротозей, — мы уверим его, что такие камзолы носят все провинциальные прокуроры.
— А моя шпага?
— Если он ее заметит, то ты ответишь, что чинишь ею перья.
— Но кто же был в его процессе прокурором?
— Дюльситер. Неужели ты так бесчеловечен, что откажешься и заставишь меня обедать с Дюльситером?
— Я прекрасно понимаю, что с ним будет невесело, но если он узнает, что я пообедал вместо него, то потребует возместить ему убытки.
— Я возьмусь защищать тебя. Идем, я уверен, что обед уже на столе. Кстати, наш амфитрион велел привести с собой старшего клерка, где, черт возьми, я выужу ему этого клерка?
Бенжамен расхохотался, как сумасшедший.
— О! — воскликнул он, хлопая в ладоши, — это я беру на себя. Вот, — кладя руку на плечо господина Сюзюррана, сказал он, — вот твой старший клерк.
— Фи, — поморщился Паж, — но ведь он бакалейщик!
— Ну что же такого?
— От него пахнет сыром.
— Ты не гастроном, Паж, от него пахнет сальной свечой.
— Но ему шестьдесят лет.
— Мы представим его как старшину корпорации клерков.
— Вы мошенники и плуты, — опять поддаваясь своему вспыльчивому характеру, сказал господин Сюзюрран. — Я не бандит и не кабацкий завсегдатай.
— Нет, — сказал дядя, — он напивается только в одиночку у себя в погребе.
— Может быть, и так, господин Ратери, но я никогда не напиваюсь на чужой счет и не желаю принимать участия в грабеже.
— Но на сегодняшний вечер это необходимо; если вы откажетесь, то я всем расскажу, куда я вас подвесил.
— Куда же ты подвесил его? — спросил Паж.
— Представь себе… — начал дядя.
— Господин Ратери! — приложив палец к губам, воскликнул господин Сюзюрран.
— Ну, как, согласны вы итти с нами?
— Но поймите, что меня дома ждет жена, она решит, что я умер, что меня убили, и пойдет искать меня по дороге в долину Розье.
— Тем лучше. Может быть, она найдет вашу треуголку.
— Господин Ратери, дорогой господин Ратери, — умоляюще складывая руки, произнес господин Сюзюрран.
— Идем, — сказал дядя, — бросьте ребячиться. Вы должны мне дать удовлетворение за нанесенную обиду, а я должен отплатить вам за угощение угощеньем, и мы одним ударом убьем двух зайцев.
— Позвольте мне по крайней мере пойти предупредить жену.
— Нет, — становясь между ним и Пажем, ответил Бенжамен. — Я знаю госпожу Сюзюрран, я наблюдал ее за прилавком. Она запрет вас дома на двойной замок, а я не хочу, чтобы вы ускользнули от нас, нет, я ни за какие деньги не расстанусь с вами.
