Сергей Власов - Фестиваль
У него было несколько пропусков на вход от различных редакций: литературно-драматических программ, музыкально-развлекательных передач, народного творчества, детской редакции и даже Генеральной дирекции Центрального телевидения. Аккуратной стопочкой они лежали в левом внутреннем кармане его двубортного пиджака, каждый ожидая своей очереди быть предъявленным толстым милиционерам на проходной, торчащим там круглосуточно в вечно помятой форменной одежде и фуражках набекрень. Приблизительно каждый второй из стражей порядка как будто по приказу свыше имел на руке золотую печатку или перстень – вероятно, среди останкинских ментов это считалось особым шиком, а у одного Сергей даже видел татуировку на внешней стороне запястья непристойного содержания с изображением целой группы обнаженных мужчин и женщин.
Оставив кордон позади, боковым зрением он заметил спешащую к нему молодящуюся даму неопределенного возраста, музыкального редактора «Клуба кинопутешественников» – Надю Андрееву.
– Здорово, Надюха!
– Привет, классик…
Дама взяла Сергея под ручку и, встав на цыпочки и подтянувшись до уровня его уха, прощебетала:
– Есть гениальный проект! Срочно нужен автор! – Затем, немного подумав, добавила: – Слушай, Флюсов, когда я тебя встречаю, ты возбуждаешь меня в последнее время с каждым разом все сильнее и сильнее… Возбуждаешь даже больше, чем железнодорожный билет.
– Это что еще за пошлость? Где ты набралась подобной гадости? Вот, стоит тебя только ненадолго оставить без должного контроля…
– Есть такое выражение. Я думаю, упоминание билета в качестве искусственного возбудителя идет от предвкушения будущих путешествий и приключений.
– В том числе – амурных?
– В том числе… – задумчиво сказала Надя и погрустнела. – А, плевать. Так, слушай сюда…
Она достала из полиэтиленового пакета несколько страниц машинописного текста и начала объяснять:
– Проект – просто блеск! Моя интуиция мне подсказывает…
Флюсов невольно перебил:
– Интуиция женщины тем безошибочнее, чем прозрачнее намерения мужчины.
Надежда вскинула на Сергея свои густо накрашенные глаза и, не давая себе расслабиться, твердо сказала:
– Я не о том. Пожалуйста, не перебивай, я уложусь в три минуты. – Она ткнула пальцем куда-то в середину первой страницы и начала читать: – Телесериал «Телекомпания Стаканкино» – это истории из жизни современного телевидения, объединенные главными героями, переходящими из серии в серию. Это наиболее характерные комические и узнаваемые персонажи: популярные Ведущий и Ведущая, Режиссер, Оператор, Спонсор, Главный Редактор, Корреспондент и т. д. и т. п., а также безумные телевизионные фанаты. В сюжетах участвуют также работники Телецентра, пожарные, милиция, буфетчицы, уборщицы и другие. Действие происходит в основном в помещениях Телецентра: в студиях, аппаратных, гримерных, барах, курилках, костюмерных, а также на натуре – на улицах, в магазинах, ресторанах, офисах, то есть там, где это продиктовано профессиональными обязанностями и личной жизнью героев. Каждый из них имеет свой ярко выраженный комедийный имидж. Ведущий – напыщенный и глуповатый самовлюбленный красавчик. Ведущая – сексапильная дурочка, о которой ходят разные слухи. Режиссер – непризнанный гений, вечно пытающийся создать шедевр. Оператор – непросыхающий алкоголик.
– Наш парень, – не выдержав, пояснил Сергей. – Надь, я, вообще-то, тороплюсь. Честно говоря, «режьте меня на куски», мне уже все нравится… Тем более, если сама госпожа Андреева участвует в проекте – вопросов нет никаких, кроме одного – размера гонорара. Давай так: к субботе ты со своими подельниками решаешь финансовый аспект, и если его решение меня устроит – я полностью ваш. А теперь извини… – Резво взяв с места и, послав Надежде воздушный поцелуй, Флюсов стремительно помчался по коридору.
– Серега, привет! – услышал он безумный вопль, нажимая никелированную кнопку лифта. Пришлось обернуться.
– Салют! – Режиссер канала «Добрый вечер, Москва!» Вова Костров, широко расставив руки, семенил кривоватыми ножками, обутыми в незатейливые кроссовки, в его сторону.
Тем временем из лифта горделивой походкой вышел и важно осмотрелся по сторонам писатель – сатирик Сергей Львович Мондратьев и, увидев в разношерстной толпе Флюсова, также направился к нему.
– Да что ж, блин, за день сегодня такой! Нет никакой возможности спокойно работать! – Сергей Сергеевич с досадой плюнул на до блеска вымытый, сияющий пол и тут же от осознания непристойности своего поступка расстроился еще больше.
– Здорово, мужики…
Мондратьев состроил жуткую гримасу, делающую, по его мнению, выражение собственного лица крайне загадочным, и загундосил:
– Сейчас я расскажу тебе последнюю феньку – как меня вызывали позавчера в налоговую инспекцию…
– Сделай милость.
– Я пришел к ним и сразу перешел к делу. «Денег, – говорю, – у меня все равно нет, только зря время потеряете. А все потому, что доходов не имею. Живу в долг, будучи известным писателем. Двенадцатый год пишу роман. Как допишу – издам. Когда издам – может быть, заплатят гонорар. С гонорара раздам долги и заплачу налоги. Кстати, – поясняю, – роман-то про вас, в том смысле, что про налоговую, а главный герой – инспектор Фомин Александр Геннадьевич…» – Он как заорет: «Кто?!» Я говорю: «Кто слышали – Фомин Александр Геннадьевич». Он аж подпрыгнул: «Что, – говорит, – других фамилий нету больше? Окромя моей?» Я так удивился, говорю: «Да быть такого не может! Надо же, какое совпадение. А впрочем, вы на него совсем не похожи. Мой-то – взяточник и аферист». Фомин аж со стула чуть не свалился. «Тираж какой?» – спрашивает. Я говорю: «Для начала тысяч 30–35, а там посмотрим. Роман-то неплохой получается. Только вот главного героя жалко. И жена ему изменяет…» Смотрю, Александр Геннадьевич пятнами пошел. «С кем – сказать можете?» – спрашивает. Я говорю: «До этого места еще не дописал. Через месячишко». «Как выглядит, – перебивает он меня, – жена вашего героя, лет сколько?» А я ему: «Темненькая такая. С укладочкой. Возраст… лет под сорок. – А потом добавляю: У моего главного героя тесть – бывший полицай, теща». И вдруг он мне: «Достаточно, идите. Все у вас в порядке. Скажите, а нельзя главного героя переименовать?» Я говорю: «Почему нельзя? Можно. Вот только…» Он снова перебивает: «С изданием поможем. Подтянем лояльные коммерческие структуры». «Понял, – говорю, – а как у вашего начальника-то фамилия, заодно с именем и отчеством?» Он вскочил, улыбается, точно в глаза смотрит: «Петров… Петров Игорь Викторович!» – «Хорошее, – говорю, – сочетание для главного героя». Ну, чего… Пожали мы друг другу руки, и пошел я спокойно домой.
– Слушай, так я не понял. Ты что, раньше знал этого Фомина? – спросил Костров.
– Нет. – Мондратьев улыбнулся.
– А откуда ж ты узнал, как его зовут?
– Да-а, теперь я точно знаю, чего нельзя купить даже за большие деньги – мозгов. Вова, у него же, у этого придурка, табличка рядом с дверью висит, где все четко и конкретно указано. Наверное, с советских времен еще осталась.
– А про жену?
– Я когда в коридоре в очереди сидел, она из его кабинета вышла, остановилась поговорить с каким-то мужиком, видимо, коллегой мужа, ну из их разговора я все и понял.
Вова не отставал:
– А про полицая?
– А вот это, дорогой, уже экспромтный полет моей необузданной фант азии…
Мондратьев поклонился воображаемому зрителю и, пожав собеседникам руки, молча растворился в толпе, напомнив напоследок Флюсову:
– Не забудь – вечером работаем в «Эстраде». Не опаздывай.
Воспользовавшись режисерским молчанием – он еще находился под впечатлением рассказа Мондратьева, Сергей Сергеевич юркнул в лифт и был таков. Поднявшись на седьмой этаж, нервно посмотрел на часы. Стало понятно: график мероприятий, намеченных на сегодняшний день, ломался, надо было ускорять темп, не тратя больше ни секунды на пустопорожние разговоры.
Но как гласит закон подлости: «Если какая-нибудь неприятность может случиться, она случается» – навстречу писателю по «стаканкинскому» коридору шагал вечный продюсер, а ныне – программный директор Четвертого канала – Александр Васильевич Заяицкий. Увидев его сдвинутые к переносице насупленные брови, наш герой вспомнил еще одну сентенцию, больше известную в продвинутом народе как закон Паддера: «Все, что хорошо начинается, – кончается плохо. Все, что начинается плохо – кончается еще хуже».
«Все, кранты… От этого не убежишь». – Сергей устало опустил дипломат на пол и приготовился.
Дело было даже не в особой пытливости ума Александра Васильевича, он просто-напросто хотел знать то, чего не знает большинство населения. Причем каждый факт ему надо было не только пару раз объяснить, так как с первого раза он не воспринимал даже самую примитивную информацию, – ему надо было эту информацию прокомментировать, а уже затем, сделав вывод, дать конкретные рекомендации по использованию рассказанных фактов и ситуаций в его, заяицких, корыстных целях.
