Андрей Кивинов - Три дня без любви (поветь, рассказы)
Однажды, когда он шарил по Сети в поисках прожиточного минимума, Лерка позвонила из салона и похвасталась, что только что массировала пациента из филиала крупного московского банка. Пациент хоть и не из правления, но словечко замолвить может. «Если договорится — пойдешь в банк!» — тоном, не терпящим возражений, объявила она. Пациент договорился, Лерка отмассировала его качественно. Вадик прошел собеседование, обучение и испытательный срок. Получил собственный кабинетик и стабильный оклад. Через полгода вписался в ипотеку. Тоже с подачи Леркиного пациента. Просто так кредит на жилье не давали даже своим.
Да чтоб он делал без Лерки? Кем бы сейчас был? В лучшем случае курьером и продавцом пластыря в метро. Хоть и с высшим образованием. А она без него не пропала бы. Неприятно, но факт.
Даже Никита как-то обмолвился на эту тему. «Тебе на такую жену молиться надо. Ни хрена сам не сделал, а упакован по полной. И что она в тебе нашла?»
Ни Вадик, ни Лерка глупых разговоров на тему «А за что ж ты меня полюбил?» не заводили. Потому что любовь не нуждается в комментариях.
Вадик упал на тахту и закрыл голову подушкой. Ко всем прочим проблемам добавилась еще одна — где брать деньги для потребительской корзины? Да еще ипотека, оформленная на него. Квартиру банк отберет, если не платить пятнадцать процентов годовых. Во всем мире по три процента отстегивают, а у нас, как при первобытном строе, по пятнадцать-двадцать. Да что ипотека! С голодухи бы не подохнуть. Карточных денег хватит при жесточайшей экономии недели на две. И вряд ли за эти две недели он подыщет что-то новое. В стране кризис, по улицам толпами бродят граждане с табличками на груди «Хлеба и сериалов». Наверное, ему тоже придется рисовать табличку. А то и две. На спину и на грудь. Какое-то время можно посидеть на шее у матери, а потом придется пропадать.
В химии это называется цепная реакция. Когда одна неприятность порождает другую.
Никита присел рядом с другом и положил руку ему на плечо, словно молодой Ленин матери на картине «Мы пойдем другим путем».
— Знаешь, я долгое время думал, что Бенджамин Франклин, изображенный на стодолларовой купюре, это президент Америки. Потому что на всех ихних деньгах нарисованы президенты. А тут мне один не умеющий писать узбек рассказал, что Франклин был изобретателем. Придумал среди прочего громоотвод и современную форму очков. За это его и поместили на сотку. Я проверил — факт!
— Это ты к чему? — вылез из-под подушки Вадик.
— Не ошибается тот, кто ничего не делает.
— И что?..
— Неужели мы, два здоровых, умных мужика, опустим руки, потому что не смогли добиться своего по не зависящим от нас причинам? Не знаю, как ты, но для меня это теперь дело принципа. А то и чести. Это ж кому рассказать?! Баб не найти! Позор на всю Бразилию!
Вадик с опаской посмотрел на одноклассника, вместо бровей у которого над глазами свисали два свежих пластыря.
— Ты хочешь сходить еще раз?!
— Не ты, а мы…
Придя в себя после услышанного, Вадик выдал речь, больше подходящую венесуэльскому лидеру У го Чавесу, посвященную Америке. С употреблением матерных слов. Суть сводилась к тому, что по его, Никиты, вине случилось столько бед, что впору искать веревку и тяжелый камень. И выбирать мост, благо их в Питере много. Никита выслушал друга с показным спокойствием, словно палач, которому перед казнью исповедуется приговоренный.
— А теперь послушай меня. Да, мы многое потеряли. Соглашусь, это обидно. Но вдвойне, нет, втройне обидней, что мы не получили то, чего хотели! И имеем ли мы моральное право останавливаться на полпути, когда нам нечего больше терять? Мы что, зря потратили столько денег и здоровья? Ради того, чтобы сидеть сейчас здесь и утирать кровавые сопли? Кто мы после этого? Муравьи! Нет, хуже! Мы амебы! Безвольные, бесхребетные амебы!
— Ты мало получил, да? Бог любит троицу.
— Вспомни, что говорил твой прадед: «Никто не повинен в том, что он родился рабом. Но раб, который оправдывает и приукрашивает свое рабство… есть внушающий законное чувство негодования и омерзения холуй и хам».
— Какой еще прадед?!
— Ленин. Владимир Ильич. Том пятый, страница двадцатая. И он был трижды прав!.. А теперь представь Лерку! Она смеется над тобой! Ха-ха-ха! Сходил муженек к девочкам! Огреб дубинкой по спине! Отличный массажик! И что ты можешь ей ответить? Ни-че-го! А ответить бы надо!
Никита давил на больное. Неизвестно, смеялась ли Лерка, но что не плакала, это точно.
— Хорошо ответить, — продолжал агитировать Никита, он же Евпатий Эммануилович, — чтобы поняла, кого потеряла! Какого человечищу!
— Послушай! У меня на карточке последняя десятка! На шее ипотека, а в отделе кадров расчетный листок! Какие, на хрен, девочки?! Другой на моем месте уже с небоскреба летел бы!
— Во-первых, я не предлагаю тебе тратиться. — Никита чуть сбавил напор. — Во-вторых, один день ничего не решит. Зато ты наконец станешь мужиком. Без всяких мыслей о мостах и небоскребах, с которых надо прыгать. Горы свернешь! И работа будет, и ипотека!.. А кто ты сейчас? Нытик, который не может даже в рожу дать чуваку, переспавшему с его женой! Это ты кому-нибудь другому грузи, что догнать его не смог, что глаз ему подбил… Я-то тебя знаю. Извини за прямоту!
Это был самый больной аргумент. С которым и не поспорить. Не дал ведь в рожу… Не дал… Постеснялся. Не мужик.
— Тебя Лерка, часом, не била? Я не удивлюсь.
— Не твое дело… А ты в зеркальце посмотрись, — уже без запала ответил Вадик, — свиная отбивная симпатичней. Какая нормальная баба за бесплатно к нам подойдет?
Никита взглянул на свое отражение в зеркале серванта.
— Так это смотря, что им говорить… Для мужиков внешность не главное. Главное — харизма и стержень. Я имею в виду внутренний стержень… Хотя и внешний тоже. Погоди-ка…
Он бодренько вскочил со стула и исчез в прихожей. Послышался звук отпираемых засовов, скрип двери и звонок в соседнюю квартиру.
Оставшись в одиночестве, Вадик тоже посмотрел в зеркало серванта. Жалкая картинка. К синюшному носу, желто-коричневым синякам под глазами добавилась лиловая шишка на лбу. Не хватало только шрама поперек лица. Но это все мелочи… Можно еще десяток шишек получить — лишь бы глаза горели. У него не горели. И как ни страшно себе в этом признаться, Никита прав. Размазня ты… Не мужик. Вялотекущий какой-то. О небоскребах думаешь, вместо того чтобы прийти, шарахнуть кулаком по столу и крикнуть, чтоб уши заложило: «Я не пущу русских в Европу!»
Слабо? Слабо…
* * *В ресторан их пригласила подруга Катька. Кажется, это был ее обычный день рождения, даже не круглая дата. Но захотелось понтов. С другой стороны, правильно. Зачем ютиться дома среди потных гостей, нюхая запах носков соседа по столу? В сортир опять-та-ки лишний раз из-за стола не выйти. И никаких развлечений, кроме перекуров на лестнице. А если не куришь, то совсем беда. Кабак же — иное дело. Там и энергетика своя. А по деньгам еще и неизвестно, что дороже. Тем более что оплачивал праздник Катькин генеральный спонсор, он же муж-страховщик.
Но к делу это не имеет отношения. Гостей набралось прилично — человек двадцать пять. В основном молодежь, в основном парная. Но попался и одиночка. Какой-то приятель богатого мужа. Тоже страховщик. Мускулист, широк в плечах, ходит в первых богачах. Кажется, Эдик. С загорелым лицом, отчего про себя Вадик обозвал его «рожекрасным». И сел он как-то неудачно, прямо напротив Лерки. Поначалу все интеллигентно было. «Не хотите ли этого салатика, не желаете ли вина? Очень хорошее вино. Прямо из Аргентины. Я лично пил там аналогичное».
— Вы были в Аргентине? — повелась Лерка.
— Только что оттуда. Летал по работе… Кстати, можно на «ты».
— И как там?
— О! Впечатляет!
Дальше пошел рассказ, ничем не отличающийся от дешевых туристических проспектов. Лерка тем не менее более чем внимательно слушала и бросала восторженные междометия. Вадик молчал: во-первых, он не находил ничего увлекательного в рассказе нового знакомого, а во-вторых, слишком сильно увлекся салатом из крабовых палочек.
Но после объявления сигаретной паузы начались проблемы. Эдик, выудив из глубин «версачиевского» пиджака красивую пачку, с подлой улыбкой предложил Лерке:
— Не составите компанию? Это «Нат Шерманн». Настоящие. Очень хорошие. Прямо из Штатов.
— Вы были и в Штатах?
— Практически второй дом.
Лерка хоть и берегла здоровье, но перед соблазном устоять не смогла. Один раз не смертельно. И самое обидное, совершенно проигнорировала присутствие законного мужа. Не предложила ему курнуть, не спросила разрешения… Разве так поступают в цивилизованном обществе? Мы же не дикари.
Они вышли на крыльцо кафе к остальным гостям. Вадик мог наблюдать за ними сквозь окошечко. К тому времени салат закончился, и его больше ничто не отвлекало.
