Нонна Само - Пришла подруга
Артем был таким, о котором мечталось, но она не сразу ответила на его чувства, все боялась опять ошибиться, а чувства были сильные, и он долго и упорно добивался ее любви. Когда же они, наконец, соединились, он просто не мог поверить своему счастью. И так ему не верилось, что он мучил ее и мучился сам: неужели эта красавица, мимо которой не мог пройти ни один мужчина, принадлежит только ему, а остальные мужчины для нее не существуют, да не может такого быть. Сначала его ревность забавляла ее и даже была приятна, но потом стала обижать и раздражать, ну сколько можно, сколько она должна доказывать, что не виновата, что уродилась красавицей, и что ей ее красота дает, кроме его недоверия и оскорблений? Он и с женитьбой все тянул, все не верил, что она действительно его любит и верна ему, все проверял и присматривался, тайно следил за ней, заставил уйти с работы и сидеть дома, среди дня мог неожиданно нагрянуть домой, проверить, что она делает. Ее платья и шубу увез неизвестно куда, ну прямо с ума сошел. И ведь почти пять лет прожили, а в ЗАГС все не шел, говорил, что все эти штампы и свадьбы просто пошлость и глупость, что он принципиальный противник всех этих благоглупостей, поскольку гражданский брак – самый надежный и прочный и основан на чувствах, а не на бумажках. Вот ведь как: и неженатый, и непьющий, и вроде любит, и все проверки она выдержала, и следить за собой перестала: ни маникюра, ни прически, всю косметику выбросила – чего же еще ему надо?
Но она решила выдержать все, она мечтала, что когда-нибудь, в один прекрасный день, с красивой прической, в бледно-зеленом платье с голой спиной (как у Николь Кидман на «Оскаре»), под свадебный марш Мендельсона она войдет в ЗАГС, и там серьезная женщина с лентой через плечо спросит ее: «Согласны ли вы взять в мужья», и так далее, а она скажет: «Да», – а потом все друзья (где они, друзья, уж и не осталось никого) будут их поздравлять и радоваться за них.
Да, всех ее друзей и подруг он отшил, только почему-то подругу Машку еще терпел. Машка забегала поболтать, но только когда он дома, без него ей не разрешалось являться. Машка была маленькая, живая, некрасивая, с мужем развелась, растила сына. Прибежит, сядет с сигаретой, и ну рассказывать о своих похождениях. Марго испуганно косилась на Артема, боялась, что он, слушая откровения Машки, решит, что и она, Марго, такая же, известно, как мужья относятся к незамужним подругам. Но Артем слушал Машку даже с интересом, посмеивался, когда она уж очень расходилась. Все ее рассказы были о любовниках. Машка была охоча до этого дела, меняла мужиков как перчатки, с особым вкусом рассказывала о своих сексуальных упражнениях с ними. Потом убегала к очередному мужику. Марго боялась глаза поднять, а Артем одобрительно говорил: «Забавная… И уж, во всяком случае, откровенна и честна, не то что некоторые». Вот так.
Артем в конце концов женился. Со всеми презираемыми им «благоглупостями» – штампом, свадьбой, невестой в фате. Только невестой была вовсе не Марго. Он женился на Машке.
Марго устроилась работать в банк, сидела в окошке обмена валюты. Посетители любовались ее красотой через окошко. Марго на них не смотрела. Она как-то скукожилась, ссутулилась, и даже ее роскошные волосы потускнели и перестали виться. Она не могла прийти в себя от двойного предательства и Артема, и подруги. Однажды ее напарница по окошку предложила познакомить со своим братом. Этот брат был разведен, жил с бывшей женой и сыном в маленькой двухкомнатной квартирке, в одной комнате он, в другой – бывшая жена с ребенком, разменять квартиру без хорошей доплаты невозможно, а откуда взять доплату, оба врачи-бюджетники, сама понимаешь. «А ты вот одна, да и квартира есть», – простодушно добавила напарница. Да, квартира у Марго была, Артем ей оставил, так сказать компенсация за моральный ущерб. Брат напарницы очень быстро переехал к Марго. Правда, перед этим, буквально на вторую встречу, предложил ей выйти за него замуж. А на третью встречу явился с чемоданом. Марго как-то растерялась от такого напора, она последний год пребывала в несколько заторможенном состоянии и, только увидев на своем диване привольно разлегшегося жениха, попробовала робко протестовать, мол, она пока не может дать ответ, надо поближе узнать друг друга и прочее. Новоявленный жених объявил, что он не против узнать друг друга, для того он и переехал к ней, пусть узнает, тем более что жить теперь ему негде, в его комнату переехал сын, что ж теперь, на улице ему ночевать, что ли. Он работал на «Скорой помощи», сутки дежурил, трое суток дома. Такая работа ему нравилась, никуда подработать он и не собирался устраиваться, говорил, что не в деньгах счастье. Денег, кстати, не давал, сказал, что решил копить на машину, а Марго неудобно было говорить, что с какой стати она должна его содержать. А вообще-то, он не очень докучал Марго, лежал целые дни перед телевизором и, когда она пыталась вытащить его, ну там, в театр, в гости, говорил, что ему это неинтересно и единственное, чего он хочет, чтобы его оставили в покое. Видимо, считал, что достаточно и того, что он сделал ей предложение, и что ей еще надо-то? Жениться он, действительно, хотел, это было единственное, что его интересовало и на чем он почему-то настаивал.
Он был совершенно не ревнив. Когда Марго однажды неуверенно и робко сказала ему, что одна рекламная компания предложила ей контракт на рекламу постельного белья (ох и устроил ей когда-то Артем скандал по такому же поводу, только тогда предлагали рекламировать косметику!), жених очень оживился, даже приподнялся со своего дивана, обрадовался – теперь он наверняка сможет купить себе не какую-то «Шкоду», на которую нацелился, а классный навороченный джип, он слышал, что за рекламу платят хорошие бабки. Да, он не ревновал, не скандалил, не пил. И не любил… Ах, Марго, Марго, о том ли ты мечтала?..
К своей свадьбе Марго заказала бледно-зеленое платье с открытой спиной. Она была дивно хороша. Была и тетка в ЗАГСе с лентой через плечо, и марш Мендельсона, и лимузин, который возил их к «Вечному огню» и на смотровую площадку, где их фотографировали в окружении гостей, и крики «горько!», и шампанское лилось рекой. Было все, что положено и о чем мечталось. Не было почему-то радости. Сидя за столом рядом с теперь уж законным мужем, Марго вдруг подумалось, что Артем, наверное, прав: все эти штампы и свадьбы – сплошная глупость и пошлость. Глупость и пошлость. «Если нет любви», – добавила про себя Марго.
Недотепа
Лилька исчезла с концами. Дома ее телефон не отвечал ни днем ни ночью. Позвонила ей на работу, в библиотеку, – уволилась! Как уволилась, когда, почему? По собственному желанию, две недели назад. Позвонила ее отцу, хотя очень не хотелось. «Сказала, что уехала в командировку», – был ответ. «Куда уехала?» (Про то, что уволилась, решила не сообщать.) «Не знаю куда, они мне не докладывают», – ехидно бросил отец. Что «не докладывают» – ничего удивительного. Удивительно то, что вообще сообщила отцу. Наверное, знала, что рано или поздно я до него доберусь, и таким образом давала понять, что никто ее не убил и не похитил. Но почему, почему сама ничего не сообщила-то? Ах, Лилька, вечно ее истории…
Мою подругу Лильку моя бабушка с детства называла недотепой. В первый раз она пришла в наш дом на мой день рождения, мы учились в первом классе. Пока все бегали и прыгали в комнате, Лилька почему-то оказалась на кухне, и как раз в тот момент, когда бабушка вынимала из духовки именинный пирог. Она на минуту поставила сковородку на табуретку, и Лилька умудрилась тут же сесть своей толстой попой в горячий пирог. В другой раз, у меня же, она показывала какое-то балетное па (она мечтала быть балериной, и ее маме удалось впихнуть ее в какую-то балетную студию) и опрокинула аквариум с рыбками. Мы всей семьей ловили на полу несчастных рыбок, обрезаясь об осколки аквариума. Позже Лильку турнули из балета как «неперспективную». Лилька плакала, а мы всей семьей утешали, особенно бабушка, хотя после аквариума она называла ее недотепой и всегда напрягалась, когда Лилька переступала порог нашего дома.
Когда Лильке было девять лет, от них ушел отец. Следующие десять лет она видела его десять раз: раз в год он приходил на ее день рождения. Лилька была ему настолько «до лампочки», что он даже вроде не замечал, что она растет. Все десять лет приносил ей в подарок какую-нибудь книжку типа «Сказки народов мира» и коробку пластилина. Иногда шоколадку. Пластилин – в восемнадцать лет, представляете?! Лилька стеснялась отца и никогда о нем не говорила. Когда Лильке было девятнадцать, погибла в автокатастрофе ее мать (автобус, где она ехала с туристами, упал в пропасть). Тут же объявился папенька, и выяснилось, что они с матерью почему-то не были разведены и вообще он прописан в их квартире. Несчастный вдовец пришел с какой-то теткой («Это моя жена перед Богом», – объявил он дочери). В общем, эта «божеская жена» предложила Лильке переехать в ее квартиру. Убитая всеми свалившимися обстоятельствами, Лилька безропотно уехала из своей хорошей квартиры и родного района на окраину города в пятиэтажку, в крошечную, запущенную однокомнатную квартиру на первом этаже. После этого она и исчезла. Вернее, после того как ее в этом новом жилище попытались ограбить и даже убить. Спасла тогда ее «недотепистость».
