Нонна Само - Пришла подруга
Обзор книги Нонна Само - Пришла подруга
Нонна Само
Пришла подруга
© Н. Само, текст, 2011
© Т. Гоголева, рисунки, 2011
© ООО «Астрель-СПб», 2011
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Собеседники
Собеседники
Хороший собеседник тот, кто умеет слушать. Когда кто-то говорит о ком-то: «Он хороший собеседник», – это значит, что этот «кто-то» без умолку трещал, а «собеседник», не открывая рта, ему внимал. Я, наверное, собеседник неважный: могу перебить, задать вопрос – в общем, веду себя кое-как. Да и рассказывать не всякий умеет, даже когда есть что.
Однажды мы с подругой поехали на выходные к ней на дачу. Подруга сказала, что рядом с ней поселилась очень интересная женщина. Она то ли ходила пешком на Северный полюс, то ли охотилась в Африке на тигров. «Давай пригласим ее на чай, пусть расскажет». Соседка с энтузиазмом приняла приглашение. «Правда ли, что вы были на Северном полюсе? Или в Африке? Расскажите». Соседка загадочно улыбнулась. «Не совсем так. Но все по порядку». Начала она почему-то со своей работы. Она работает хирургом в больнице.
Однажды было ее дежурство и ночью привезли тяжелобольного с диагнозом… Тут она долго рассказывала про диагноз, но мы ничего не поняли. Ладно, бог с ним, с диагнозом. Слушаем дальше. Оказывается, она должна была срочно делать операцию, хотя и не специалист по этому заковыристому диагнозу. Но до утра ждать было нельзя, тем более что и утром ничего бы не разрешилось. Дело в том, что по этому диагнозу в больнице было два врача, но один был в отпуске, а второй уехал в другой город хоронить маму. (Тут небольшое отступление насчет диагноза усопшей мамы.) И вот готовится она к операции, надела халат, вымыла руки сначала щеткой с мылом, потом спиртом, потом… Я, не выдержав, ушла на крыльцо курить. Когда вернулась, соседка все так же неспешно и монотонно рассказывала, как она, готовясь к операции, почувствовала недомогание, померила температуру – 37,7. Что делать?
«А вот насчет Северного полюса…» – робко вставила я. «Все в свое время», – поставила меня на место соседка. Далее пошел разговор о ее сомнениях: во-первых, уже насчет своего диагноза, а во-вторых, сможет ли она хорошо прооперировать с такой температурой. Вдруг на даче погас свет. «Это у нас бывает», – сказала подруга и зажгла свечи. В общем, когда «догорела свечка и потухла печка», соседка еще не добралась не только до Северного полюса, но даже и до операционного стола. «Так что там с тиграми?» – опять не выдержала я. Соседка обиделась и заявила, что невозможно рассказывать, когда тебя все время перебивают. И вообще, она хочет спать. «Завтра приду, дорасскажу», – пообещала она и ушла. На следующий вечер мы уехали домой и об ее приключениях то ли на полюсе, то ли в Африке так и не узнали. Подруга потом ездила на дачу, но тоже ничего не узнала, потому что соседке все время было «некогда с вами лясы точить». Обиделась все-таки…
У меня есть подруга, которая, не в пример этой занудной тетке, умеет рассказывать интересно, живо и остроумно. Хотя несколько своеобразно. «Иду я вечером домой, – начинает она, – вдруг за спиной шаги. Я быстрее – шаги быстрее. А возвращалась я, кстати, из гостей, где был один известный драматург, который…» Дальше шла история про драматурга, который, в свою очередь, поведал ей историю про… Слушатели в напряжении: мало того что надо следить за рассказываемой в данный момент действительно интересной историей, надо держать в голове ту, первую, про шаги, о которой рассказчица вроде и думать забыла. Ее молчаливый муж, который внимательно вместе с нами слушал свою жену, делал успокоительные жесты руками, – ничего, мол, подождите, сейчас она «вырулит» к первой истории, терпение. И действительно «выруливала», причем очень изящно и неожиданно. Рассказчица она была превосходная, хотя такая манера рассказывать утомляет, вы не находите?
Кстати, когда она решила развестись со своим мужем и выйти замуж за другого, она сообщила ему об этом в свойственной ей, можно сказать, манере. Дело в том, что, прожив с мужем пять лет, она встретила свою первую любовь, с которым училась на первом курсе. Старая любовь вспыхнула с новой силой и так далее. В общем, решила уйти от мужа. «У меня к тебе серьезный разговор, – начала она, – я тут встретила свою институтскую любовь». Но потом ее понесло в сторону, она стала вспоминать забавные истории из институтской жизни, поездки на картошку, шпаргалки на экзаменах и прочее. Муж, как всегда не перебивая, слушал ее. Но она так завязла в своих побочных воспоминаниях, что он уже отчаялся понять, в чем же, собственно, дело. Поэтому, когда она наконец вернулась к исходной точке разговора, он был так утомлен, что не очень почувствовал силу удара, который она ему нанесла.
Новый муж оказался не столь терпеливым, и, когда она начинала о чем-то рассказывать, как всегда отклоняясь во все стороны, он быстро прерывал: «Короче, что там за шаги за спиной?»
По-другому рассказывать она не умела и вскоре превратилась в молчаливую и несколько угрюмую женщину. Она часто вспоминала своего первого мужа: «Все-таки он был очень хорошим собеседником… И вообще…»
Звуки музыки
Пришла подруга. Радостно-возбужденная. У нее образовался роман с композитором, и он написал ей романс. Она пропела: «Не уходи, побудь еще минутку». Я сказала, что замечательно, но мне это что-то напоминает. По-моему, у Вертинского был романс с такими словами или еще у кого, точно не помню. Подруга заметила, что ничего удивительного, хорошие слова могут вдохновлять разных композиторов, таких примеров сколько угодно. Я сказала, что абсолютно с ней согласна, но музыка мне тоже почему-то знакома, да-да, был такой романс «Сон», его пела знаменитая Тамара Церетели, а потом Утесов. И я тоже пропела: «О, это только сон, что ты была моею…»
Подруга приуныла. Я сказала, чтобы не брала в голову, такое случается – одна и та же мелодия приходит в голову разным композиторам. Что неудивительно, в их распоряжении всего семь нот – до, ре, ми… и так далее. И как им удается выкручиваться – непонятно, и все-таки выкручиваются – попробуй, спутай Бетховена с Добрыниным, нипочем не спутаешь. Композитор – вообще опасная профессия, тут не только в плагиате могут обвинить, репутацию подмочить, но и жизнью можно поплатиться. Вот, к примеру, такая история.
Когда-то соседом по лестничной площадке у нас был композитор Хайт, автор знаменитого «Марша авиаторов»: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Однажды, столкнувшись с Юлием Абрамовичем у лифта, я сказала, что в восторге от его марша, что это гениальная музыка и так далее. Но композитор не обрадовался моему комплименту, а вроде бы даже огорчился и сказал, что его достали этим маршем, как будто он другой музыки не писал, а он писал, только никто этого не знает, привязались к этому маршу – сколько можно, в самом деле! Ему почему-то неприятно было говорить о своем марше, не любил он его, и тут была какая-то тайна.
Как-то, уже после его смерти, в одном доме я услышала, что автор марша вовсе не Хайт, это довоенный немецкий марш, который очень любил Гитлер, и в доказательство поставили старую немецкую пластинку, где хор пел этот марш на немецком языке. «Ничего себе», – подумала тогда я. А позже по телевизору я услышала, что марш все-таки написал Хайт. История такая. До войны молодой композитор жил в маленьком провинциальном городке, где был расквартирован авиаполк, и для этого полка он написал марш. И вот туда приехал Геринг, почему – неизвестно, но мы тогда дружили с Германией, так что все может быть. Так вот, приехал Геринг, услышал этот марш, и так он ему понравился, что Геринг украл марш, привез в Германию и подарил его Гитлеру на день рождения. Гитлер был очень доволен и тоже полюбил этот марш. Ну а Хайта, понятное дело, арестовали как немецкого шпиона, посадили. Хорошо, что не расстреляли. Марш его, конечно, запретили. После смерти Сталина Юлия Абрамовича освободили, реабилитировали, а марш стали исполнять в самых торжественных случаях, при запуске космонавтов например.
История с маршем имела продолжение, но уже не в государственном масштабе, а в масштабах нашей семьи. Однажды мне позвонил мой двоюродный брат и сообщил, что его бабушка собирается разводиться с дедушкой. Дело в том, что, услышав по радио «Марш авиаторов», дедушка заявил, что Хайт украл этот марш, снова-здорово! Но не у Гитлера, слава те господи, а в совершенно другом месте! Во времена НЭПа, мечтательно вспоминал дедушка, в кафешантанах девочки танцевали канкан и, в три приема поднимая юбки, пели: «Все выше, и выше, и выше!» И дедушка, насколько ему позволяли силы – а оказывается, очень даже позволяли! – изобразил и канкан, и поднятие воображаемых юбок, оп-ля! Бабушка опешила! Но вовсе не от коварства композитора, а от коварства дедушки: оказывается, он ее обманывал – говорил, что идет на службу, а сам-то, сам жуировал по кафешантанам! Опомнившийся дедушка пытался свернуть на несчастного Хайта, но не тут-то было – бабушка была непреклонна, ибо вина дедушки была очевидна: во-первых, лгал насчет службы, во-вторых, посещал безнравственные заведения, и, в-третьих, выходит, что ему нравились всякие там шансонетки, а говорил, что его любимые композиторы Бах и Григ! Ну, мы всей семьей принялись за дело и убедили бабушку, что если и были в биографии дедушки кафешантаны, то до их встречи с бабушкой.
