Борис Ласкин - Друзья и соседи
— Вы понимаете, Ксения Александровна? — услышала она.
— Да. Понимаю… Там очень низкая температура, — ответила она невпопад, и Бережков понял, что она сейчас не слушала его.
— А сейчас, ребятки, — сказал Бережков, — пойдёмте со мной. Я вас познакомлю с моим ближайшим другом.
Шумной гурьбой они отправились на полянку.
Оправившись от испуга, завхоз притащил туда детский манежик, и сейчас по нему разгуливал медвежонок. За всю свою короткую безмятежную жизнь Мишка не испытал и сотой доли того бурного восторга, который наперебой выражали по его адресу ребятишки. Они совали ему яблоки, называли его по имени, и Мишка, заражённый общим весельем, носился из угла в угол, помахивая своей круглой мордочкой с чёрной глянцевой кнопкой носа.
— Познакомились, ребята, и довольно! — сказала Синицына. — Мы ему сделаем квартиру, будем за ним ухаживать, дружить с ним будем.
Бережков попрощался с ребятами. Синицына проводила его за ворота.
— Доверяю вам Мишку, — сказал он, открывая дверцу машины, — думаю, что ему здесь будет неплохо. Я постараюсь в этом убедиться.
— Каким образом?
— Я его непременно навещу.
— Когда? — спросила она.
— В начале октября. Я буду в Москве.
Они помолчали.
— Я рад, что познакомился с вами.
— И я… рада, — мягко сказала она.
— Если можно, вы меня не забывайте, пожалуйста, — Бережков с преувеличенным старанием протирал ветровое стекло. — Впрочем, Мишка вам обо мне напомнит. Я его специально попросил. Он обещал оказать мне эту услугу…
— Это будет медвежья услуга, — засмеялась Синицына. — Не хмурьтесь. Я говорю без аллегорий.
— Пожелайте мне счастливой дороги.
— Желаю.
— До встречи.
Она кивнула:
— До встречи.
Бережков сел в машину. Вырулив на дорогу, он оглянулся и увидел Синицыну.
Она махала ему рукой.
Наташа
Интересная штука — часы. Все говорят — «часы идут». Ничего подобного. Никуда они не идут, просто висят не одном месте и от нечего делать тикают. А сейчас, когда за окном уже темно, часы спят.
Наташа смотрит на лениво качающийся маятник и спрашивает у Катьки:
— Ты знаешь, который час?
Катька не отвечает, а разбуженные часы, недовольно вздохнув, бьют семь раз.
— Уже семь часов, — строго говорит Наташа, — дочке пора спать. Выпей молоко и сейчас же в кровать, слышишь?
Катька молчит и молока не пьёт. Наташа недовольно качает головой. Беда с этой Катькой!.. А впрочем, если разобраться, что от неё требовать? Катьке всего-навсего два года, и она кукла.
Наташа укладывает Катьку на диван.
— Спи!.. Я кому говорю?.. Что? Рассказать тебе чего-нибудь?.. Ну ладно. Слушай. Мама с Юркой уехала к бабушке в Озерки. Дома остались только я и папа. Мы завтра с ним тоже поедем в Озерки. Мы на машине поедем. А сейчас папы дома нету, он ушёл на заседание.
Наташа принимается баюкать Катьку. В этот момент на столе звонит телефон. Наташа снимает трубку.
— Я слушаю…
— Тузик! — гремит из трубки голос папы. — Как дела? Какие новости?
Наташа пожимает плечами. Какие могут быть новости, если папа ушёл недавно.
— Ты чего молчишь? — спрашивает папа. — Может быть, ты спишь?
— Я Катьку укладываю.
— Как она себя чувствует? Как её политико-моральное состояние?
Последнего вопроса Наташа не понимает.
— Спасибо, чувствует себя хорошо, только она ещё не спит, — говорит Наташа.
— А ты давай вместе с ней за компанию, вдвоём-то вы быстрей уснёте.
— Я спать не хочу, папа. Приходи скорей.
— Постараюсь.
Положив трубку, Наташа возвращается на диван.
— Слушай, — решительно говорит она Катьке, — жила-была хорошая девочка, но она не любила спать. И вот в один прекрасный день пошла она гулять, заблудилась и попала в дремучий лес. Идёт она, идёт и вдруг видит: сидит на дереве водопроводчик дядя Матвей. Увидел девочку водопроводчик и говорит человеческим голосом: «Девочка, девочка, сию же минуту ложись спать!..»
Бережно накрыв Катьку одеялом, Наташа подходит к окну.
Невдалеке на фоне тёмного неба высятся трубы завода, на котором папа работает директором. Внизу видна улица и белый дом с колоннами. Дом называется «горком», Наташе это хорошо известно, папа часто бывает в горкоме. Он и сейчас ушёл туда. Когда мама уезжала сегодня, она сказала папе: «Если тебя хвалить будут в горкоме, сильно нос не задирай, а то за люстру заденешь». Папа сказал: «Слушаюсь, товарищ начальник!» Потом мама сказала: «Следи за Наташкой, смотри, чтоб наша самостоятельная девица чего-нибудь не отчубучила».
Наташа смотрит в окно на белый дом с колоннами, смотрит и думает. В этом доме сейчас папа. Папу будут хвалить.
А всё же интересно, за что его будут хвалить?.. Может быть, за то, что он каждое утро аккуратно умывается и не бросает полотенце где попало? А может быть, за то, что он хорошо поёт? Или за то, что он на мотоцикле умеет ездить?..
Наташа разглядывает иллюминацию и думает…
Тем временем в кабинете секретаря горкома партии Кузнецова идёт заседание бюро. Директор машиностроительного завода Георгий Николаевич Спирин, отец Наташи, заканчивает короткий доклад. Завод досрочно выполнил годовой план. Члены бюро слушают Спирина, невольно удивляясь тому, как спокойно, почти бесстрастно говорит он о делах своего завода, которому уже уготовано переходящее Красное знамя.
Когда Спирин заключает доклад: «У меня всё, товарищи», внимательно слушавший его Кузнецов, улыбаясь разводит руками:
— Что ни говорите, скромность лучшее украшение коммуниста. Строго доложил, без пафоса…
— А я, Михаил Михайлович, к слову сказать, ораторскому пафосу предпочитаю деловой, — говорит Спирин.
— Это известно, Георгий Николаевич, — кивает Кузнецов, — но вы уж эту мысль-то особо не развивайте, а то, не ровен час, обидите кого, — замечает он, мельком взглянув при этом на заместителя председателя горисполкома Цветаева.
Участники заседания многозначительно улыбаются.
— Товарищи, сделаем перерыв минут на десять, — предлагает Кузнецов и встаёт.
— Извините, Михаил Михайлович, — Спирин подходит к столу секретаря, — разрешите, я домой позвоню, как там моя Наташка…
Он набирает номер и ждёт. Один гудок, другой, третий. Никто не отвечает.
— Надо полагать, заснула, — облегчённо вздыхает Спирин и кладёт трубку на рычаг.
Приоткрывается дверь, и на пороге возникает помощник секретаря.
— Прошу прощения, — говорит он, — товарищ Спирин, тут к вам пришла одна знакомая.
— Кто?
— Пригласите, пусть войдёт, — серьёзно говорит Кузнецов. Стоя лицом к двери, он видит за спиной помощника маленькую фигурку в шубке и красном вязаном капоре. — Пожалуйста, гражданка!
Дверь распахивается, и в кабинет входит Наташа.
Спирин в изумлении опускается на стул.
— Наташка!.. Что случилось?
— Здравствуйте, — говорит Наташа. — Ничего не случилось. Папа, я пришла к тебе в горком.
— Кто тебя привёл?
— Я сама пришла.
— Товарищи, вы меня извините, — подойдя к дочке, говорит Спирин, — жена с сыном уехала, и вот, пожалуйте, младший член семьи…
Кузнецов подходит к Наташе. Он смотрит на её круглое лицо, на торчащие из-под капора тугие косички.
— Разрешите представиться: Кузнецов. — Он наклоняется и протягивает ей руку: — Если не ошибаюсь, Наталья Георгиевна?
— Меня зовут Наташа.
— Очень приятно. Познакомьтесь с товарищами. Это всё члены бюро.
Наташа обходит присутствующих и каждому подаёт руку.
Но вот процедура знакомства кончается, и Наташа, неожиданно подняв голову, озабоченно смотрит на люстру.
— Папа, — говорит она громко, — а ты не достал до неё носом?
— Что-что? — удивляется Кузнецов.
— Мама сказала, — поясняет Наташа, — если папу будут в горкоме хвалить, чтобы он нос не задирал, а то он может зацепиться за люстру…
В кабинете смеются.
Спирин заметно краснеет.
— Сколько раз я тебе говорил, не повторяй ничего за взрослыми.
— А почему иногда и не повторить, если взрослые говорят дело, — замечает один из членов бюро.
Панова, молодая женщина, директор педагогического института, смеясь, целует Наташу и берёт её на руки. Наташа смущается: сколько людей, и все на неё смотрят, и папа, видно, очень доволен, хотя и хмурится.
Указав на Панову, Цветаев говорит:
— Прошу обратить внимание — «Сикстинская мадонна».
Панова опускает Наташу на пол.
— Пошли домой, Тузик, — говорит Спирин, — пошли. Прошу извинить, товарищи, я её провожу и сразу же вернусь.
— Негостеприимно мы поступаем, — с сожалением говорит Кузнецов, — пришёл человек, а мы его даже и не выслушали. Вот что, Наташа, расскажи-ка ты нам на прощанье сказку…
