Григорий Горин - Избранное
Шафиров. Что мы слышали?
Меншиков. Как он сказал «я»?
Шафиров. Это вы, светлейший, сказали «я»…
Меншиков. Ну, не дурить… Все свидетели – Иван кивнул.
Ягужинский. Кивок не документ, к делу не пришьешь! (Подходит к Балакиреву.) Иван, а может, царь Петр меня для трона выбрал? (Балакирев делает неопределенный жест.) А может, Шафирова? (Та же реакция.) А может, Анисью Кирилловну?.. Гляньте, он на всех кивает…
Меншиков. Он не кивает, Паша. Он глаза закрывает, чтоб вас, сукиных детей, больше не видеть… (Пошел к Екатерине.) Царица, ты свидетельница! На меня Иван указал. А коли ведаешь про иной царский указ, то объяви всем! Громогласно!!
Екатерина. Погоди… Он что-то говорит.
Балакирев (смотрит на Екатерину, потом медленно произносит). «It is impossible get old a king, while it not… It is impossible be – come a clever king and be not crazy…»
Меншиков. Вот такой подлости от тебя, Ванька, я не ждал… По-русски говори, сучий сын!
Екатерина. «Нельзя царю стареть, пока не поумнеет… нельзя умнеть царю и не сойти с ума…» Наказ английским королям!
Меншиков. За английских пусть у других голова болит. А в России надо четко изъясняться! Кто править должен?!
Екатерина. Узнаешь. Дай срок…
Раздается громкий бой часов. В глубине сцены появился Петр, но, кроме Екатерины, его как бы никто не видит.
А вот он и пришел… Финита шутовству! Первый апрель закончился, день без вранья наступает… Петенька, голубчик, иду к тебе…
Меншиков. Ну все! Предел моему терпенью… Докторов пора звать, вязать ее надобно!.. (Решительно.) Господа сенаторы! Царица разумом помутнела и берется под опеку! Отечество в опасности! По праву старшего принимаю руководство державой на себя!
Шафиров. Как так? Надо сперва коллегию Сената созвать…
Меншиков. Она созвана. Ты, барон, да я… Да Пашку возьмем, коли не задурит!
Шафиров. А Голициных приглашать?
Меншиков. Пригласи… На каторгу!
Шафиров. А Долгоруких?
Меншиков. А енти уже там!..
Ягужинский. Это заговор! Господа сенаторы, как обер-прокурор…
Меншиков (перебивая). Паша, я тебе все забываю сказать – ты уже не прокурор… И не обер… Просто – граф… Паша. Понял?
Шафиров. Господа, не надо при всех!.. Пойдем туда, в залы, все спокойно обсудим… Прошу, светлейший князь… (Пропускает Меншикова вперед.)
Меншиков. Ну нет, к вам спиной становиться нельзя! Укусите!.. Прошу уж вас, сенаторы!
Отталкивая друг друга, сенаторы уходят. Через секунду слышны звуки борьбы и даже выстрелы. Екатерина идет навстречу Петру.
Екатерина (громко). Петенька… Голубчик… За мной, что ль?.. (Петр кивнул.) Господи, наконец-то! Счастье какое…
Бурыкина. С кем это она?
Анисья Кирилловна. Говорят же тебе – умом повредилась… Отвернись, не слушай… Жалко убогую!
Екатерина (Петру). Я знала – сегодня придешь. Платье твое любимое надела. То самое, в каком впервые увидел. Помнишь? Говори, Петруша, не молчи… По голосу твоему гораздо скучаю…
Петр (берет Екатерину за руку). Наговоримся еще, Катя! В жизни совсем мало времени друг для дружки было. Теперь – на все хватит…
Из-за кулис слышны выстрелы.
Екатерина (оглянулась). А все ж передал бы им… чего делать-то дальше с державой? Как быть?
Петр (прислушался к выстрелам). Эти уж не поймут. Других людей надо звать… (Достает из-за пазухи древний фагот. Балакиреву.) Попробуй сыграть на нем, Иван! Пусть другие придут, может, поймут, чего сказать им хотел?.. Ты только играй, не робей…
Балакирев берет инструмент, нерешительно трогает клапаны. Зазвучала музыка.
Под музыку и удивленные взгляды Петр и Екатерина уходят.
За сценой слышней выстрелы.
Но музыка звучит все-таки громче…
Конец1999 г. МоскваИронические мемуары
О Марке Захарове
Три года назад группа близких друзей отмечала в ресторане день рождения Марка Захарова. Пилось вино, произносились тосты. В середине празднества вдруг выяснилось, что именинник точно не помнит, сколько ему лет… То есть он нас всех приглашал на пятидесятивосьмилетие, а ему оказалось всего 57! Документов у именинника с собой не было. Год своего рождения он помнил не точно… Поэтому пересчитали еще раз… С арифметикой у всех присутствующих было неважно, посему у одних получилось 57, у других – 58, у некоторых – аж 73… На этом и успокоились!
Постоянный тамада и пожизненный президент застолий Шура Ширвиндт предложил тост за «неопределенный возраст юбиляра, что свидетельствует о его вечной молодости и нарастающем склерозе!»…
К чему это я? Да к тому, что приближающееся 60-летие художественного руководителя Театра Ленком Марка Анатольевича Захарова вызывает у меня большое сомнение относительно точности отмечаемой даты.
Если вспомнить все звания и почетные должности предполагаемого юбиляра – народный артист России, лауреат Государственных премий, секретарь СТД, президент режиссерской гильдии, профессор, член Президентского совета и т. д. и т. п., – то получается, что 60 лет слишком мало, чтобы все это заслужить…
Если же вспомнить необузданность его характера, бешеную музыкальную энергетику спектаклей, постоянную взрывоопасность экономическо-политических авантюр, в которые он пускается, почти патологический журналистский зуд и готовность писать статьи для всех печатных органов, включая многотиражки, то очевидно, что перед нами – представитель современной суетливой молодежи и никаких юбилеев ему еще вообще не положено!
Короче: всем организациям и частным лицам, собирающимся отмечать 60-ю годовщину со дня рождения и 40-летие творческой деятельности Марка Захарова, советую прежде всего потребовать у него паспорт для установления точности даты. Уверен, что паспорт он не покажет (возможно, он его сжег в качестве репетиции перед сжиганием своего партбилета)!
И вообще, из всех документов у него в кармане окажется лишь какой-нибудь старый студенческий пропуск с потертым корешком и юной физиономией, что, кстати говоря, очень соответствует сегодняшнему облику этого уважаемого мэтра…
Четыре послания
Олегу Янковскому
Олег Янковский так прочно вошел в мою жизнь и фильмы, что я готов о нем рассказывать долго, восторженно и по возможности… в стихах.
Впрочем, стихи, ему посвященные, возникали не всегда от избытка восторга. Иногда – от трудностей в работе…
Скажем, во время озвучания фильма «Тот самый Мюнхгаузен» выяснилось, что великолепный на вид барон Карл Фридрих Иероним разговаривает с каким-то саратовским акцентом и с большим трудом выговаривает некоторые слова и выражения, присущие германской аристократии.
В частности, называя свою супругу баронессу Якобину фон Дуттен-Мюнхгаузен, он как-то проглатывал гласные, отчего она в его устах именовалась… Якобы… биной… б-р-нессй фнддттн…»
Вот тогда в тон-студии я и написал первое стихотворное послание Олегу.
О. Янковскому на озвучании фильма «Тот самый Мюнхгаузен», 1979 г
Есть у природы погрешности,
С этим придется смириться нам:
Мне не достичь твоей внешности,
Тебе не достичь моей дикции…
Зато в следующем фильме, «Дом, который построил Свифт», Олег работал безукоризненно… поскольку на протяжении почти всего фильма декан Свифт не разговаривал, а просто молча смотрел…
Молча же смотреть на этот мир не может никто лучше Янковского.
Именно этому удивительному дару Олега я и посвятил следующее послание.
О. Янковскому, сыгравшему молчащего Свифта
Ты так талантливо молчишь, Олег,
Что молча глушишь всех коллег!
Трудности возникли и во время съемок фильма «Убить дракона!»… Янковский, по замыслу режиссера, должен был сыграть безобразного, отвратительного Дракона, держащего в страхе город и пожирающего невинных девушек. Но уже во время кинопроб выяснилось, что обаятельный Янковский не поддается стараниям гримера… О чем я и поведал, выступив на худсовете с рифмованной речью следующего содержания…
Речь на худсовете по поводу кинопроб Олега Янковского в роли страшного Дракона, 1985 г
Как Олега ни уродуй,
Нам не совладать с природой…
Зубы вставь, скриви два глаза —
Все равно красив, зараза!..
Несмотря на логику моих антидраконовских доводов, худсовет утвердил Янковского. Самое странное, что и я проголосовал… за!.. (Как и предсказывал Евгений Шварц, дракон уже, очевидно, проник в мою душу…)
