Григорий Горин - Избранное
Балакирев. На этой не смогу… В ней кнопок много. Лучше удочку свою одолжи, дядя Петя. Я ведь с детства рыбачить тоже любил…
Петр. Говорю ж тебе – грузила нет.
Балакирев. Чего-нибудь приспособим… Мы, русские, по части рыбалки смекалистые… (Берет удочку.) Во-первых, крючок надо перевязать на поводок… Волос бы тонкий добыть… (Потянул волос из головы.) Мой курчавый… Не годится. Дозволь? (Неожиданно протянул руку, вырвал волос из головы Петра.) Вот! Ваш волосок, Петр Алексеевич, самое оно! (Ловко перевязал крючок.) А под грузило вполне можно пулю приспособить…
Петр. Чего?
Балакирев. Пулю мою… Свинец как-никак!
Петр (оживился). А что?.. И вправду попробовать? Вдруг повезет? Ну-ка, где она у тебя застряла? (Сгреб Балакирева, сунул палец в рану.) Да не боись! Меня в Германии прозектор учил строению человеков… Сколько покойников вскрыл – все довольные… (Засовывает палец глубже.) Во! В подреберье вошел… Перепонку оттянул, фасция магна называется… А вот и она, пуля-дура, под левое легкое забилась…
Балакирев (истошно орет). Ой-ой!!
Петр. Чего орешь?
Балакирев. Боль-но-ооо!
Петр (быстро выдернул руку). Почему больно? Ты боль в теле чувствовать не можешь никак… (Прислушался.) Да ты живой, Ванька! Сердце застучало… (Потащил Балакирева к веревке.) А ну быстро! Быстро! Хватайся за конец… Может, еще выберешься! Такое случалось!..
Балакирев (пытается схватить конец, не допрыгивает, падает). Не могу! Сил нет.
Петр. Соберись! Молодой ведь еще… Успеешь помереть… Прыгай, Ваня!
Балакирев подпрыгнул, схватился за конец веревки, подтянулся, потом разжал руки, упал.
Балакирев. Нет! Петр Алексеевич… Государь! Спросить тебя должен…
Петр. Чего спросить?
Балакирев. Кого на российском троне видеть желаешь?
Петр. Ладно о глупостях-то сейчас болтать… Спешить надо!..
Балакирев. Там из-за этого большие раздоры. Скажи свою волю: кому на троне российском сидеть? Без этого обратно мне никак нельзя!..
Петр (усмехнулся). Вот дурак! Я тебе про смысл жизни толковал, а ты все про жопу! Кому ее на трон пристроить? Ладно. Скажу (Шепчет что-то на ухо Балакиреву.) Так вот всем и передай!
Балакирев (изумленно). Так сказать не решусь… Да и не поверят.
Петр. Поверят! Пусть в бумагах моих посмотрят, там в третьей папке специальный указ на энтот случай мной заготовлен… Пусть удостоверятся!! А теперь быстро вылазь! И не перечь! Пошел отсюда!!
Балакирев подошел к веревке, прыгает, пытается достать.
Балакирев. Влезть бы на кого-нибудь… Все повыше будет! Педрилло, братец, подсоби!
Карлик (Петру). Алексеич, дозволь и мне помочь… Мы, шуты, одна артель, друг дружку всегда выручаем… (Петр кивнул.) Спасибо, государь, что с колен меня наконец-то поднял, вот рост мой и пригодился!
Карлик и Педрилло поднимают Балакирева. Тот хватается за веревку, начинает с трудом лезть наверх.
Петр. Давай, Иван!.. Напрягись… Все силы собери… А для этого про нас забудь. Про живых думай… Про тех, кто ждет тебя там… наверху…
Балакирев (мучительно подтягиваясь). Маменька моя…
Петр. Вот! За маменьку подтянись! За Дуняшу!
Балакирев (из последних сил). За сына Ванечку!
Петр. За Ванечку!! (При этих словах откуда-то сверху упал второй конец веревки.) Смотри! Добрый знак! Не иначе, Господь твой канат на блок повесил! Теперь и мы подмогнуть можем! (Схватил второй конец каната.) Ну вы, мертвяки, не зря я вас паруса поднимать учил! Помогай бывшему царю!!
Все схватили конец веревки, начали тянуть по команде Петра.
И-и раз! И-и еще раз! И-и еще рраз! Счастливо, Ваня! До следующей встречи! Не торопись к нам! Будь здоров! И-и рраз! И-и рр-раз!
И с каждой командой Балакирев приближался к верхнему краю колосников сцены, пока не скрылся из глаз.
Картина восьмая
Громкая музыка. Звуки рожков, трещоток, барабанов. Появляется шутовская процессия. Впереди – Лакоста, Ушастик, Шапский.
Шуты (поют).
Ать! Ать! Вашу мать!
Просим всех шутам внимать!
Головы коль не хватает,
Будем жопу величать!..
Оп! Оп! Оп! Стоп!
Положили ее в гроб
И водичкой поливаем,
Чтобы в ней пророс укроп…
Ой, судари-судари!
Ой дури-дури-дури!..
Шапский (выходит вперед, разворачивает свиток). Слушай царский указ! «Ее императорское величество государыня Екатерина Алексеевна повелевает: во исполнение воли покойного государя нашего Петра Алексеевича учредить на Руси для потехи и смягчения нравов новый праздник День дурака, коий проводить ежегодно Первого апреля. В сей день повелеваю устраивать маскерады и потешные игры, а также дозволяю менять общий порядок вещей, званий и сословий и при сем обиды и притеснений никому не чинить… Самолично для веселия на этот день дозволяю занять трон любимому шуту Ивану Балакиреву и приказываю всем моим подданным оказывать ему достойные царского звания почести!» (Свернул свиток.) Виват царю Ивану Алексеевичу!
Шуты. Виват! (Убегают.)
Появляются Шафиров и Ягужинский в маскерадных комзолах и шутовских колпаках.
Ягужинский. Экий наряд на тебе дурацкий, Петр Павлович! Но личит, ей-богу, личит… (Смеется.)
Шафиров. А ваш колпак, Павел Иваныч, сразу и не заметишь. Вроде и всегда так ходили…
Быстро входит Меншиков. Он в своем обычном генеральском одеянии, при звездах и орденах.
Меншиков. Здорово, Паша! Здорово, Петр Палыч!
Шафиров. Здравствуй, Александр Данилыч! А ты чего не в маскераде? Указ был. Царица осерчает.
Меншиков. Не нравится мне сей указ!
Шафиров. Ну почему ж? Во многих цивилизованных странах такой шутовской обычай установлен. Даже в Древней Греции были подобные праздники Дионисия…
Меншиков. И чего хорошего? Были греки могучие – Антей да Геракл, а теперь сплошь мелкий народ, на базарах фигами торгует… Дошутились чернявые!.. Короче, мужики, сымай колпаки, серьезный разговор у меня… О царице! (Огляделся, не слышит ли кто.) Приступ у ней ночью был. Доктора сказали – здоровье вконец порушено. И месяца не протянет…
Шафиров. Типун тебе на язык, Александр Данилыч! Выглядит царица хорошо… Бодра, весела.
Меншиков. Выпила с утра – вот и весела… А внутри все сломано. И умом начисто поехала. Особенно после Ванькиного похода на тот свет. Она ж и вправду поверила, что тот с Петром встречался.
Ягужинский. Как не поверить?.. Царскую печатку нашли в тайнике. И указ Петра насчет Первого апреля… Все точно сходится, что Иван сказал…
Меншиков. Ты, Паша, дурацкий колпак, видно, не зря надевал… Доверчивый прокурор – беда для державы. Да, может, Катя сама указ сочинила? Чувствует, что конец ее близко… вот и чудит! (Еще раз оглянулся, перешел на шепот.) Донесли мне мои люди – завещание новое составила… насчет трона.
Ягужинский. Мои люди мне ничего пока не сообщали…
Меншиков. Правильно. Потому как я их перекупил.
Ягужинский. Как можно, князь?!
Меншиков. Платить больше надо, граф! Не жмись!
Шафиров. Господа сенаторы, не время пререкаться! Кого ж государыня на троне пожелала видеть?
Меншиков. Век не догадаетесь… Петра!!
Шафиров. Второго?
Меншиков. Первого!
Ягужинский. Как – Первого?.. Он же умер, Петр Первый!
Меншиков. Это для тебя он умер, а для нее – нет…
Ягужинский. Нет, если так говорить, то… и для меня покойный государь в некотором смысле жив…
Меншиков. Во! Слово за слово – ты и согласен… А народ тем более возрадуется! Для России мертвые всегда главней живых!
Шафиров. Дикость! Как он будет нами править с того света?
Меншиков. А Иван зачем? Откроют департамент по загробным делам. Назначат его главным курьером. Туда-сюда бегать будет… Указы царские нам приносить!
Ягужинский. Чтоб в России шут правил? Никогда!
Меншиков. Ты на себя, Пашка, в зеркало посмотри. Ты ему уже служишь – колпак-то надел… Нет, господа сенаторы, не хотите и далее в дураках ходить – надо действовать, и немедля…
Ягужинский. Как?
Меншиков. Катерину низложить… ввиду слабоумия! И – в монастырь! Первую свою жену царь Петр в монастырь засадил – значит, и вторую постричь для компании…
