Елена Умнова - Королева для эстонцев
Ирка уже содрогалась в предсмертных конвульсиях, Одеяло истерически подхихикивал.
— Пошли, пошлюсь вместе с тобой! — сказала я.
Он демонстративно тряхнул головой и положил руки на колени.
— А-а-а! — воскликнул он, встряхивая ободранными руками.
Я оделась, и мы вышли с синей дачи, не дошли до зеленой буквально три шага. Тадыцк. Подушка упал… на руки…
— Р-р-р-р, — зарычал он, поднимаясь и смотря на запястья, к ранам на которых добавился еще и песок. Бедный!
— У-у-у-ы-ы-ы-ы, — я тихонько подвывала.
— Что? — резко спросил он.
— Н-н-ничего, — ответила я. Я его жалею, а он тут еще и злится на меня. — Пошли!
Я взяла его за предплечье и повела в медпункт, дабы он еще где-нибудь не упал.
— Вот, упал на руки… много раз! — сказала я, приведя его медсестре.
Подушку отправили мыть руки, а потом их еще и спиртом полили. Парень мужественно терпел, считая паучков на потолке, а потом немного поработал мельницей.
— Ты только больше не падай, — попросила я.
Парень пожал плечами, мол, не дурак, и сам знаю.
— Аплодисменты! — гаркнуло на зеленой даче.
Хлоп.
— А-а-а-а!
— Ничему тебя жизнь не учит, — вздохнула я. — Не делай ничего руками!
Он кивнул и похлопал ногами. Детский сад!
Мы вышли.
— Осталось три шага до синей дачи! Не упади! — сказала я. Подушка лишь бросил на меня грустный взгляд. — Осторожно, ступеньки! — Тыдыцк. — Уже нет, твоими стараньями!
Это я попала по сломанной Подушкой ступеньке, чуть не упала и схватилась за него, хорошо, не за запястье. Мы прошли ступенек пять, и мне приспичило развернуться. Шарах, тыдыцк. Я снова схватилась за парня, и благодаря ему медленно опустилась на ступеньку вместо падения и скатывания.
— Что же ты как… падаешь! — посетовал Подушка.
— А сам-то! — вернула ему шпильку я и встала.
Я прощупала следующую ступеньку. Она удержалась. Подушка тоже решил проверить. Тадыцк!
— Кто тебе сказал, что нужно так сильно проверять? — спросила я.
Топ, топ, топ, топ!
— Тадам! — я изобразила фанфары.
— А теперь скидывай мне веревочную лестницу! — сказал эстонец.
Вроде бы поднялся с грехом пополам. Ну и лестница у нас… Если пройдешь по ней и останешься цел — станешь героем! Мы дошли. Мы герои!
— Ах… миу-миу-миу. А-а-ах, миу-миу-миу! — послышался сап.
— Эх, моего храпа так не хватает. Хра-пю-у-уш, ХРАПЮ-У-У-У-Ш! — посетовала я.
Ира с Одеялом проснулись и уставились на нас.
— Хм… они проснулись. Странно. От чего это? — наиграно удивилась я.
— От того, что ты храпишь! — ответил Подушка.
— Ах, я бы никогда не догадалась! — ужаснулась я.
— Г-а-а, ах… г-а-а, — стала набирать воздух Ира.
— Ты что-то хочешь сказать? — спросила я.
— Да! — каркнула Ира.
Я подождала, пока Ира прокашляется. Ира еще что-то прокаркала.
— Мм… как содержательно, — покивала я.
Подушка поплевал на руки, видно, собираясь что-то сделать, и тут же взвыл, поднес руки к лицу, подул на них и аккуратно положил запястьями вверх. Однако этого оказалось мало, ибо запястья не перестали ныть, так что Подушка сдавленно по-эстонски крыл их матом, порываясь сжать кулаки, но останавливая себя. Я погладила его по голове, сочувствуя дырявым рукам и памяти. Подушка что-то мне ответил по-эстонски, то ли забывшись, то ли нецензурно.
— Что у тебя с руками? — спросил Одеяло.
Подушка в красках расписал, ЧТО у него с руками, по-эстонски. Это был писец! Я стукнула его по затылку. Так, тихонько, чтобы руку не отбить. Подушка огрызнулся по-эстонски, я стукнула еще раз. Интересно, на какой раз дойдет? Он снова огрызнулся. О-о, это надолго. Спохватился Подушка только когда попытался прикрыть руками голову и задел раны.
— Ты еще на руку обопрись, — предложила я.
Подушка прижал руки к себе, стараясь не задевать ими ничего. Ира снова хрипло набрала воздух. Одеяло даже отшатнулся.
— Она из семейства карррр! — сказала я.
— Нет, из шшшшшш, — покачал головой Одеяло.
— Шшшш — это Подушка! — хихикнула я.
— Фу…. Фу-у-у-у, — Подушка дул на руки.
— На Иру с Одеялом сдуваешь? — спросила я.
— Фу-у-у-у-у! — посильнее подул парень.
— Не сдуешь!
Подушка «ласково» на меня посмотрел.
— А без моего замечания ты бы так и дул, думая, что рано или поздно заживет? — уточнила я.
Подушка собрался мне что-то ответить, но снова сдержался, выдохнул заготовленный воздух и собрался упереть руки в боки.
— Точно! Именно так и сделай! — я положила руки на пояс.
Подушка уже собрался было закончить жест, но спохватился и поднял руки, подумал и решил сложить их на груди, спохватился и снова их поднял. Н-да… беда! И тут он мне поведал что-то на эстонском.
— Я не понимаю, — сказала я, поймав его за предплечья, предупреждая дальнешие действия.
Эстонец удивленно смотрел то на меня, то на мои руки.
— Я предупредила. Я не понимаю! — сказала я, отпуская его руки.
Подушка всплеснул руками и хлопнул себя по лбу.
— А-а-а-р! — взвыл Подушка принялся снова дуть на руки, поскуливая.
Однако он не зря хлопал себя по лбу. Он наконец-то понял одну неизменную истину: "Я не понимаю по-эстонски", и все, что было записано на мобильник, — постановка. Одеяло мысленно перекрестился и вознес хвалу просветленному уму Подушки.
— Жаль, что я по-эстонски не понимаю, — посетовала Ира. — А то хотя бы узнала, как далеко послал Одеяло Подушку, и что он задумал!
Подушка поперхнулся воздухом, припоминая Одеялкину речь. Одеяло затаился на кровати.
— Подушка, торжественно поклянись, что ничего не сделаешь Одеялу, а то мне на него уже жалко смотреть! — попросила я.
— А вот не буду! — упрямо заявил эстонец.
— И что ты ему сделаешь… больными-то руками! И не надо мне говорить, что еще ноги есть, быстрее покалечишься. Ты даже меня не поймаешь! — сказала я.
— Поймаю!
— Сейчас будет цирк… Шапито! — сказала Ира, пристраиваясь поудобнее на бортике.
Я стояла на месте. Подушка подошел и неловко «поймал» меня, не касаясь кистями рук, но тут разум его отвлекся, и он таки припечатал меня к себе при помощи ободранных кистей.
— А-а-а-ар!
— Ир, дверь закрой!
Скрип.
— Нечестно, я ничего не вижу! — сказал Подушка.
— Почему нечестно? Я тоже ничего не вижу! — ответила я.
— Нечестно, что Я ничего не вижу! — сказала Ира и включила фонарик.
— ИРК! Сейчас поймаю, и будешь знать! — гаркнула я.
Я рванула к Ире, но задела кровать и рухнула на пол. Подушка поймал луч света и крайне удивился.
— Теперь Подушку светим. Ольг, лови! — сказала Ира.
— Маешься! — сказала я, хлопая его по плечу.
— Маюсь, — пробормотал Подушка, прикрываясь от света рукой. Ужаснулся позабытой царапине и прикрыл глаза обеими руками. Чтобы вдвойне страшно было?
— Не, а Ольга где? — спросила Ира.
Я стояла рядом и следила за ними.
— Бо! — гаркнула я.
Подушка отскочил на добрый метр, а Ира стала светить в меня. Я походила в луче света, построила собачку, зайчика, лебедя и вышла.
— Где Ольга? А вот она где! — сказала Ира.
— Переименовали, — констатировал факт Подушка и спрятался за одеялом.
Я встала в луче света, направленном на одеяло.
— Какой странный рисунок! — удивился Подушка, разглядывая мой темный силуэт на одеяле.
Я снова сделала из рук собачку и гавкнула. Эстонец убрал одеяло и заморгал, щурясь на свет. Меня уже и след простыл, а Ира благоразумно выключила фонарик.
— Толку ноль! Кто как хочет, а я спать. Вы тут не сшибайте меня! — сказала Ира.
Я хотела возмутиться, но тут же чуть не попалась в руки Подушке. Мы с Подушкой убежали в смежную комнату, вернулись, и тут кто-то третий зашел в комнату. Я бессовестно выпихнула его вперед и поняла, что Подушка поймал этого кого-то.
— Все, Ольга, я тебя поймал!
Неожиданно-низкий голос, вещающий на эстонском, поверг меня в истерический смех, а Подушку — в истерический ужас. Какой был визг!
— Подушк, я и не знала, что ты умеешь так визжать! — хохотала я. Интересно, чего он больше испугался: что я говорю мужским голосом или по-эстонски? А может быть, что я подросла и сменила пол, а заодно и цвет волос? Цвет мы, правда, увидели, лишь когда открыли дверь в коридор. Это был Даниил! Но тут уже разбуженные воплем Подушки девушки дали о себе знать. Они послали его гораздо дальше, чем Одеяло, и даже дальше, чем Подушка мог себе вообразить. Парень только собрался переспросить у девушек все непонятные фразы, как я заткнула ему рот рукой. Впрочем, он не успокоился и стал что-то планомерно выговаривать сквозь руку. Я убрала ее.
— Убери руку! — внятно сказал он. — А то я тоже приложу к тебе руку, и посмотрим, как я буду орать!
— Мог бы так и сказать, что, мол, завидно, Оль, я тоже хочу махать руками, но снова всех разбужу! — дополнила его слова Ира.
