Григорий Горин - Избранное
Екатерина (чуть взволновалась). Ну ты!.. Глупый… Замолчи! Меня и себя погубишь, что ты?.. Что ты?.. Да не гоню я тебя… Не гоню! (А сама уже стала волосы его гладить.)
В это время распахнулась дверь, и в покои вбежал запыхавшийся Балакирев. На нем уже расшитый камзол камер-лакея. Вбежав, замер, увидев Екатерину и стоящего перед ней на коленях Монса.
Балакирев. Государь просит срочно государыню проследовать…
Екатерина (взвизгнула, оттолкнула Монса). Кто здесь?.. Зачем?
Балакирев. Камер-курьер Иван Балакирев. По личному приказу его императорского величества.
Екатерина. Это он велел без спросу в комнаты царицы входить?
Балакирев. Так точно! Государь просит срочно проследовать на балкон… Они в вашу честь серенаду зачинают петь совместно с принцем Голштинским!
Екатерина. И пусть поют. Уж неделю воют. Что ж за спешка?
Балакирев. В связи с восходом луны!.. Они жалают, чтоб государыня одновременно с ночным светилом на небе появилась… Для полной красоты картины и всеобщей гармонии мирозданья!..
Екатерина. Тьфу! Видать, снова напились, черти… (Подобрала юбку, быстро пошла к балкону. Через секунду оттуда послышались приветственные возгласы, затем – звон гитар и нестройное мужское пение.)
Монс встал с колен, отряхнулся, оглядел Балакирева.
Балакирев (бормочет под нос)…Он так и сказал, царь, лети, говорит, дурак, сломя голову, а я говорю, а как же без докладу, а он говорит, я те в шею сейчас доложу, я и побежал…
Монс (строго перебил). Подслушивал?
Балакирев. Никак нет!
Монс. Зря! Кабы подслушивал, знал бы, что говорили с царицей лишь о делах. А на коленях ползал, поскольку государыня заколку потеряла… Искал…
Балакирев. Так точно, ваше превосходительство… Я так и подумал. Дозвольте поднять? (Поднимает заколку фрейлины.)
Монс. Молодец! Глаз отменный… И соображаешь быстро. Челобитная была от маменьки твоей, насчет выделения квартиры. За усердие получишь на Васильевском острове… В лучшем месте.
Балакирев. Благодарствую, ваше превосходительство! Век не забуду!
Монс. Забудешь – напомню.
Слышны аплодисменты, крики «Виват!». С балкона появляются Екатерина и Петр.
Екатерина. Ну что ты, ей-богу, Петруша, как мальчишка?.. Мыслимо ли дело – по веревкам на балкон влезать? А ну бы сорвался?
Петр. Никак сие невозможно, мутер. На лучших голландских фрегатах учили по канатам лазать… Да и народ сейчас смотрел!.. Можно ли допустить, чтоб русский царь перед своим народом с балкона падал?.. Вся бы Европа содрогнулась! (Монсу и Балакиреву.) Верно говорю, ребяты?
Монс и Балакирев. Так точно, господин бонбардир!
Петр. Молодцы! Четко отвечаете… (Екатерине.) Как тебе новый камергер? Хорош?
Екатерина (иронично). Да уж куда лучше…
Петр (обнял Екатерину). Не сердись, мутер. Привыкнешь. Он малый четкий, надежный. (Подошел к Балакиреву.) А это у меня новый потешный майстер…
С балкона вдруг раздается треск, истошный крик, звук падающего тела.
Чего еще там стряслось? Сбегай, Ванька!
Балакирев пулей метнулся к балкону.
Ванька Балакирев! Потешный мастер… Уж такой языкастый, такой… Его Меншиков сыскал…
Екатерина. Да уж слышала…
Балакирев (возвращается запыхавшись). Беда, государь! Беда! Принц Голштинский… полез на балкон да… наземь… ебс…
Петр (прерывая). Тихо ты!
Екатерина (испуганно взвизгнула). Ой! Ведь просила, Петруша! Не пои принца… Не пои!
Петр. Да как же не поить, коли он принц? И в зятья просится? (Балакиреву.) А ты – дурак! Я тебя хвалю за остромыслие, а ты… «Беда! Беда!!»
Балакирев. Так ведь упал же ж…
Петр. Упал – не пропал… Ты изволь изложить енто событие весело… Приятственно для общества. Тем более тут дама!
С балкона вновь слышен треск и крики принца Голштинского.
О! Кажись, снова на штурм пошел… Погляди-ка!
Балакирев стремглав убегает на балкон, затем возвращается с улыбающейся рожей.
Петр. Ну?
Балакирев. Осмелюсь доложить, ваше величество, – все в порядке! Принц не упал…
Крики с балкона.
Оне – в полете…
Крик.
Портками за крюк зацепились и парят-с…
Екатерина. Господи! Снять же надо! Немедленно!
Балакирев. Слушаюсь! (Бросается на балкон, через мгновенье возвращается со штанами принца.) Исполнено, государыня! Снял-с!..
Екатерина. Дурак! А принц где?
Балакирев. На балконе дремлют… после восхождения. Прикажете внести?
Екатерина (засмеялась). На кой ляд он сдался? Да еще без порток…
Петр (обнял царицу). Ну вот, мутер, и ты повеселела. Молодец, Ванька! Рожа невинная, точно ангел с похмелья, но чудить умеет! Расскажи, как тебя Меншиков в Преображенском полку отыскал!
Балакирев. Удобно ли, господин бонбардир, при дамах-с?
Петр. При каких таких «дамах-с»? Здесь из дам одна государыня, так и она в полку служила, солдатам портки стирала… Всего наслушалась! Рассказывай!
Екатерина. Про то, как князь голых на плацу построил?.. Слышала я уже…
Петр. Не… Там же не в том соль… Там главное – как они «ранжир» замеряли… Кому, говорит, циркулем, а у кого, говорит, вдоль дороги растянуть… да шагами мерить… (Смеется.)
Екатерина. Не вдоль дороги, а вдоль забора… Знаю.
Петр. Нет… Вдоль дороги…
Екатерина. А я говорю – вдоль забора… Мне так пересказывали.
Петр. Ну, дуры пересказывали… Вдоль забора – не смешно совсем. Скажи, Иван, кто из нас прав?
Балакирев. Обои, ваши величества! Там и забор был… и дорога рядом… И так, и так мерил…
Петр. Вишь, какой хитрожопый Ваня! Молодец! Ладно… Ступай… В другой раз расскажешь… (Монсу.) И ты ступай, Виллим Иваныч! Ты тоже молодец! И не улыбнулся ни разу. Значит, службу свою правильно понимаешь…
Монс. Стараюсь ради Отечества, государь!
Монс и Балакирев уходят.
Петр. Ну как, мутер, хороший у меня шут?
Екатерина. Хороший, Петруша! У тебя вообще нрав веселый, всем известно. Вот придумал мне в камергеры брата бывшей полюбовницы назначить… То-то всем смешно при дворе станет.
Петр. Она уж померла давно, полюбовница…
Екатерина. Царство ей небесное… Да только чувствую, ты ее частенько вспоминаешь. А теперь и я буду вспоминать да зубами скрежетать…
Петр. Сказанула! Что ж я не скрежещу, когда на Алексашку Меншикова смотрю иль на генерала Шереметева?.. Иль на драгунский полк, что тебя пленил?!
Екатерина (со слезой в голосе). Эти грехи не на мне, государь. В них повинна молодая лютеранка Марта Скавронская… Да и она прощенья достойна, поскольку по принуждению под мужиков ложилась… А вот православную Екатерину Алексеевну тебе не в чем упрекнуть!!
Петр. Я и не упрекаю… Я ее люблю, дуру!.. Как увижу – ноги сами подгибаются… Как тогда, в танце… Когда первый раз пригласил…
Зазвучала музыка. Петр протянул руку Екатерине, они двинулись в медленном танце.
В самую лирическую минуту со стороны балкона неожиданно появился, в подштанниках, помятый и одуревший от пьянок, принц.
Петр. Во! Продолжатель династии пожаловал.
Голштинский (бормочет нечто по-немецки). О!.. Их вилл… Во бефин-дет майне либе Анна?..
Петр. Нейн, майн фроунд! Аннушку я пока за тебя не выдам. Ты штаны-то рано снял. Свадьба откладывается… Покуда пить не научишься! В России править народом и не пить с ним невозможно!.. Так что ступай пока спать один… Шлафен битте! (Хлопнул в ладоши.)
Появились шуты и фрейлины.
Принца уложить спать! Проснется – опохмелить! Опохмелится – на веревку!.. Ну, чтоб научился по канату влазить! Скажите – к невесте его иначе как через балкон царь не пустит!..
Шуты подхватили упирающегося принца, увели.
Екатерина. Ох, не выдать мне дочку никогда! По себе, Петя, женихов меряешь? А где ж в Европе таких силачей сыскать?
Петр. Был силач, пока молод был. А теперь дедушка при молодой жене.
Екатерина. Ладно врать-то… Дедушка. Вон как на балкон сиганул.
Петр. А кто знает, чего мне это стоило?.. Лезу, кряхчу, боюсь обделаться… Не, Катя! Не тот стал Петя-петушок! Природа телу человеческому свои приказы дает: кому на печке греться, кому в танцах вертеться… Вот почему я тебе Монса в камергеры приставил. Коли дурь бабья в голову ударит – посмотри на него, брата полюбовницы, зубами от неприязни поскрипи – остынешь…
