Натаниэль Бенчли - Русские идут!
— Хорошенькое оправдание! Так можно наложить мышьяку в сахар, люди поедят, а ты заявишь — я тут ни при чем, меня не было. Если уж ты что-то оставляешь на столе, то будь готова к тому, что это съедят. — Тут он увидел из окна бегущего человека и вытянул шею, чтобы разглядеть его получше.
— Может, ты сам желаешь готовить? Пожалуйста! — отпарировала миссис Палмер. — Я каждый день только и делаю, что готовлю и стираю, стираю и готовлю. Удивительно, как это я еще не сую продукты в корыто, а грязное белье — в духовку.
— А по-моему, суешь, если судить по твоей стряпне, — заметил Палмер и еле успел увернуться. Полусырая оладья пролетела в воздухе и шлепнулась на стул, где он сидел.
— Убирайся отсюда! — закричала миссис Палмер. — Чтоб духу твоего здесь не было, пока не научишься разговаривать как следует!
Мэри Лу начала чихать и плакать одновременно, а Гардинер огрызнулся на нее:
— Заткнись!
Палмер выскользнул через заднюю дверь и зашагал туда, куда побежал человек, которого он видел в окно. Потом он заметил еще одного. Тот тоже бежал к Главной улице, держа винтовку в руках. Палмер помчался вслед, предвкушая, что намечается серьезная заваруха, на которую стоит поглядеть.
В ожидании Маттокса полицейские, прибывшие в участок, взволнованно переговаривались между собой. Кроме Эда Монзелла пришли еще трое. Сержант Чарльз Хинксон, видавший виды бывший рыбак, во время войны служил в военной полиции, да так и остался на полицейской службе — он любил власть и порядок. Инспектор Лестер Тилли, спокойный, похожий на учителя, тоже любил свою работу, но только пока она никому, в том числе ему, не причиняла неприятностей. Инспектор Оскар Максвел, стажировавшийся на острове, заочно учился на зубного врача. Едва поступили звонки от телефонистки, они отправились в участок. О случившемся они знали ровно столько, сколько сама Элис. Тилли умудрился в суматохе пристегнуть кобуру на ремень сзади и теперь отчаянно пытался передвинуть ее на живот, не снимая ремня.
Гравий на дорожке захрустел под ногами, и Маттокс распахнул дверь. Он тяжело дышал, его худое небритое лицо напоминало изваяние на носу терпящего кораблекрушения судна. Окинув присутствующих быстрым взглядом, начальник полиции подошел к столу и уселся. Вопросы посыпались одновременно с разных сторон. Маттокс поднял руку.
— Подождите минутку. Я сам почти ничего не знаю. Мюриэль Эверетт провизжала мне в трубку, что на остров высадились русские. Потом связь оборвалась. Все номера на этой линии не отвечают. Я бы и внимания на ее звонок не обратил, если бы не остальные молчащие телефоны — это уже подозрительно. Надо спокойно, без горячки все хорошенько обдумать и проверить.
— Предположим, это и в самом деле русские, — сказал Тилли, сражаясь с кобурой. — Что же нам следует предпринять?
— Перестрелять их, — прорычал Хинксон. — Какие-то чужаки смеют резать наши телефоны.
— Нет, стрелять не стоит, — заявил Маттокс. — Начнется паника, а там, не дай Бог, и беспорядки, а может, и война. Пока надо выяснить, что случилось с телефоном Мюриэль Эверетт.
— Как именно? — спросил Максвел. — Проверять все телефоны на линии подряд? Это отнимет целый день.
— Прежде всего надо помалкивать, — решил Маттокс. — Если об этом узнают на материке, заварится такая каша — чертям в аду жарко станет. — Он смолк, так как с улицы послышался хриплый протяжный гудок автомобиля, не умолкавший ни на секунду. Пронзительно завизжали покрышки, и машина с грохотом промчалась мимо полицейского участка, оставив за собой изящный шлейф из ваты.
— Господи, это Агнес Грилк! — воскликнул Монзелл, прижимаясь лицом к стеклу. — А с ней рядом еще кто-то!
— На машине что-то написано, — заметил Хинксон. — Ты успел прочесть?
— Не успел, — пожалел Монзелл, — они ехали слишком быстро.
Гудок не умолкал, хотя и стал тише — машина была уже далеко.
— Нетрудно догадаться, — сказал Маттокс, — что в машине Агнес сидела Мюриэль Эверетт, а значит, ясно, что там написано.
Несколько минут стояла полная тишина. Полицейские прислушивались к гудку. Наконец Монзелл предложил:
— А не попробовать ли мне остановить их, шеф?
Маттокс покачал головой.
— Опасно. Гоняясь за такими бабами, можно наш новый джип превратить в консервную банку. — Он поднялся, проверил револьвер и произнес: — Этак они раззвонят по всему городу.
— Похоже, что уже раззвонили, — проронил Монзелл, стоящий у окна. — По Главной улице идет толпа.
— Здорово, — сказал Маттокс, — ну все, сейчас первым делом в городе начнутся беспорядки, и никто и знать не будет, откуда все пошло. — На пути к выходу он вздохнул и добавил: — Я было думал, что все сумасшедшие уехали с острова в День труда[3]. Теперь я уже не уверен. Сдается мне, что у нас есть парочка своих психов.
ГЛАВА 6
По закону в воскресенье «Пальмовая роща» открывалась в час дня. Однако люди настолько привыкли собираться там, что многие первым делом потянулись к кабаку, словно пожарные лошади к упряжке при звуке гонга. Топчась у дверей, они обсуждали, что делать. К ним присоединялись все новые обыватели, и наконец у «Пальмовой рощи» уже бурлила настоящая толпа, заполонившая Главную улицу. Чуть ли не каждый второй был вооружен. В толпе то и дело мелькали старые военные мундиры и пилотки Американского легиона[4]. Все хотели знать, что же, собственно, случилось. Каждого, кто подходил, подробно расспрашивали, любому самому невероятному слуху верили, пока его не сменял следующий, еще более невероятный. Но наиболее часто повторялась такая версия: русские парашютисты захватили аэропорт. Ей и поверили окончательно. Теперь возникал вопрос — что делать дальше? Тут уж не обойтись без командира, чтобы избежать анархии: толпа продолжала расти и предложения звучали самые разные. Одни призывали к решительным действиям: «Вперед, в аэропорт!», «Перекроем дороги!», а другие были не менее решительны, но более легкомысленны: «Выпьем!» или «Превратим наш кабак в неприступную крепость!».
Последний призыв подхватили несколько человек и принялись громко распевать его на мотив марша. Но тут Фендал Хокинс, командир местной секции Легиона, вскарабкался на скамейку и поднял руку, призывая к тишине. Он был мясником, и профессия, казалось, наложила отпечаток на его внешность — его лицо по форме и цвету сильно смахивало на говяжью печенку, и его «витрине» не помогали даже очки. Синяя с золотом пилотка придавала ему вид бравого офицера, а почетная сабля, болтавшаяся на боку, добавляла лишний вес его словам. Среди всех только у Хокинса была сабля и, хотя она принадлежала ему лишь до следующих выборов, это был своеобразный символ власти, внушающий уважение сам по себе.
— Эй, вы там, потише! — закричал Хокинс, и шум постепенно утих. — Нужно действовать по плану. Прежде всего выберем командира, потом его помощников. Выбирать будем по-честному, вы глас народа, вам и карты в руки. Выдвигайте кандидатуры, а если голоса распределятся поровну, то у командира будет право решающего голоса. А самого командира, чтоб не терять времени, предлагаю выбрать так: если кто-нибудь хочет им стать — из тех, конечно, кто имеет опыт по военной части и считает, что имеет для этого основания, — пусть идет сюда, и мы будем голосовать. Если никто не хочет, то предлагаю свою кандидатуру.
Хокинс оглядел толпу, словно вызывал желающих помериться с ним силой.
— Ну кто хочет? — спросил он.
Оррин Уитлок прокашлялся, но подумал, что будет лучше, если его имя назовет кто-нибудь другой, и решил смолчать.
Раздался голос:
— Давай, Фендал, командуй ты — сабля ведь у тебя.
Люди вокруг засмеялись.
«Этак меня не выберут, — подумал Уитлок. — Я сам должен вызваться сейчас, иначе мое место займет Хокинс». Он снова прокашлялся.
— Ладно, — заключил Хокинс. — Если возражений нет, то я…
Его слова заглушили автомобильный гудок и визг покрышек. Все мгновенно повернулись на шум.
— Ребята, это русские! — крикнул Хокинс. — Те, кто с оружием, выстраивайтесь поперек улицы. Безоружные — по бокам.
Начался несусветный топот и гам. Выстраиваясь в цепь, люди толкались и наступали друг другу на пятки.
— Если кто погибнет, его оружие возьмет другой, — продолжал распоряжаться Хокинс. — Пока я не скомандую, огонь не открывать. Те, у кого револьверы, не стреляйте, пока не увидите белки их глаз.
Из-за угла вылетел автомобиль и понесся по Главной улице прямо на толпу.
— С дороги! — заорал Хокинс. — Это же Агнес Грилк!
В его команде не было нужды — стрелки, бросая оружие, уже кинулись врассыпную от ревущей машины, из которой летели клочья какой-то дряни. Она скрылась в боковой улочке. Мужчины медленно поднимались и отряхивались, ругаясь вполголоса.
