Игорь Чубаха - Железная коза
– Креста на тебе нету, – вздохнул Пурилис.
Не найдя поддержки, Копчик прошептал что-то редактору на ухо.
– Вслух! – потребовал политический обозреватель.
– Этот вот, – мистер Одоленьский, не глядя, ткнул пальцем в колдуна. – Нашу матушку, нашу княгинюшку, заступницу нашу, превратил в козу двурогую. – И зарыдал, уткнувшись носом в плечо Баяна-Коротыча. – Если бы Поревит[12] наделила меня пистолетом, я бы его ударил!
– Я? В козу? Ой, как неудобно! – колдун вскочил и снова рухнул спиной на кровать, закрыв глаза руками. Мятущаяся африканская душа.
– А вот этот, – маэстро Одоленьский нацелился пальцем в латиноса, – Да помогут мне славянские боги, только не все сразу, открыть любезному обществу глаза...
– Братья! – шустро оторвался от созерцания зеркала Пурилис. – Полноте слезы лить, слезами горе не подмажешь. Что дальше-то делать?
– Сухари сушить, – процитировал шутку из фильма Копчик и оглянулся в поисках аплодисментов. Но никто не засмеялся. Наверное, фильм не смотрели. Тогда Копчик закрыл за собой дверь шкафа. Он все-таки не в трамвае родился.
– А что тут думать? Известно, что нет ста друзей, съэкономишь сто рублей. Нет зоных охвата мобильной сети, потом позвонишь. Нет носков – сходи в боулинг. Но если нет вертикали власти!.. – нетерпеливо притопнул ногой на непонятливых собеседников корректор. – Посему перед вами ваш новый князь. Еще тепленький. Кто «за»? Единогласно!
У волхва, датинянина и даже у распростертого по слабости здоровья колдуна синхронно отворились рты от удивления.
– Самоотвод!!! – завопил колдун и снова вскочил.
Созерцатель, подкованный культурно, обнаружил бы в происходящем сходство с одним из лучших произведений мастера соцреализма Максима нашего Горького «Мать».
– Ты что, хочешь, чтобы я опровержение публиковал?! – изловил мага за грудки Баян-Корытыч и посмотрел в глаза очень выразительно. Прямо Робеспьер, национальный герой Франции. Высшая лига. Тыща голов за сезон.
– Но у меня котелок раскалывается.
– Что, дружок, похмелье? Эх, не читаешь ты мою газету, – спецкор схватил один номер, развернул. – Вот. Хит-парад способов лечения бодуна. Составлен по результатам телефонного опроса восьмидесяти семи респондентов. На пятом месте сторож Музея Революции с холодным душем и горячей ванной. На четвертом месте – воспитательница детского сада с кефиром, лимоном и двумя каплями нашатырного спирта на стакан воды.
– Не томи! – простонал маг и подумал, что, наверное, получил бы удовольствие, превратив этого писаку в шерстинку на хвосте скунса или в заячий катышек.
Пурилис решил, глядя на такие ужасы со стороны, что никогда в жизни не будет пить, как и велела мама.
– На третьем месте – три кружки пива. На втором – стакан водки. На первом – бутылка водки.
Пурилис решил, что иногда можно и немного выпить. Мама не узнает.
– Бутылку водки! – завопил Гандольф. – Полцарства за бутылку водки.
– Бутылку водки князю! – хором завопили подданные.
А волхв поделился наболевшим с Пурилисом:
– В сущности, вы ж меня понимаете, госпожа Козан-Остра не имела большого экономического и политического значения. На свалке истории ей самое место, вы ж меня понимаете? – и украдкой оглянулся, не слишком ли громко, в смысле, тихо, сказано.
Латинянин испугался, что его опережают. В пятках оказалась не только душа, но и эпиталамус с эпидермисом в доброй компании с предстательной железой. И объявил латинянин во всю мощь горла, не приукрашивая:
– Я с первого взгляда полюбил новичка-князя больше футбола.
А Баян-Корытович уже брал интервью у новоиспеченного самодержца:
– Как у вас с телепатией?
– Телепается, – хмуро отвечал новоиспеченный князь. Вероятно, он ранее слыхал популярное изречение великого мудреца Айгера Ибн Шьюбаша «Свобода – это краткий эпизод в твоей жизни после того, как тебя послали».
* * *Гражданин татарского стойбища Мордоворот коммерсант Лахудр-гирей был убежденным бихейвористом. Он считал психические явления реакциями организма, отождествлял сознание и поведение, основной единицей которого считал корреляцию стимула и реакции. Все познание он сводил к образованию у организмов условных реакций.
Один раз Лахудр даже пытался объяснить свои взгляды на действительность в полиции. Там решили, что задержанный хамит, но статью не пришили, а просто избили.
Про Лахудр-гирея рассказывали, что было время, когда он зарабатывал только тем, что читал лекции «Как украсть миллион?» и за определенную плату брался послать дерзкий воздушный поцелуй любой королеве. Теперь же он ходил из края в край Ордынщины, как факс. И деньги к его рукам липли, как рычаг сливного бачка в общественном туалете, да займет он почетное место в «Книге Мертвых», когда придет срок.
Имевшие удовольствие близко общаться с бизнесменом Лахудр-гиреем знали, что из этого человека можно веревки вить, но, не дай бог, нельзя даже намеком ставить под сомнение светлые принципы вегетарианства.
И что же вы думаете, возвращается гордый собой, словно баллон со сжиженным кислородом, Лахудр в караван-сарай, ведет на крупповской цепочке очень удачное приобретение – младую козу (гарантия – три года), а его бригада, рассевшись вокруг казана, ждет с ложками наготове, когда доварится какое-то млекопитающее. Запах на всю округу.
Сжиженный кислород имеет удовольствие в исключительных случаях взрываться. Не то, чтобы степенно нагреться, раскалиться докрасна, как территория под разбитым носом, покочевряжиться, пошкворчать и бухнуть. Нетушки. Сразу. Шарах. Сразу.
И не бубух, а БАБАХ!!!
Дородностью предприниматель Лахудр-гирей более всего походил на сочный во всю сковородку блин, только не в анфас, а в профиль. Голова контуром напоминала половинку бельевой прищепки. А вот голос имел брандмайорский.
– Ах, вы, мать-мать-мать! Да я мать-мать-мать! А то, мать-мать-мать! – Лахудр отшвырнул цепь, влетел в круг и ловким ударом ноги опрокинул казан. Содержимое зашипело меж раскаленных углей, заклубился пар, добрая пинта кипятка попала на кеды зазевавшемуся работяге. Тот завыл буревестником и принялся кататься у всех под ногами.
– Мать-мать-мать, скотина не поена! Мать-мать-мать, товары не упакованы, анх, уджа, сенеб, а вы тут мясо жрать?! Шайтан, шайтан, шайтан! А ну, мать-мать-мать, седлайте верблюдов, мать-мать-мать, сегодня отправляемся.
Это была впечатляющая картина, ничуть не хуже «Последнего дня Помпеи» господина хорошего Брюлова. Солнышко где-то там уже готово ножки протянуть, но, словно нелюбимый родственник, еще долго протянет, цеплялось за зенит. Караван-сарай был окружен крепкою и непомерно толстою деревянной решеткой. На конюшни, сараи и кухни были употреблены полновесные и толстые бревна, определенные на вековое стояние, не было резных узоров и прочих затей, но все было пригнано плотно и как следует. На берегу у ворот доярка доила верблюдицу, а в воде отражалось все наоборот. В кустах белело что-то серое. Крепко пахло чесноком и бульоном из млекопитающего и кедов.
Одни работники бросились в хлев выводить животных, другие кинулись паковать тюки.
– Мать-мать-мать, да кто ж так пакует, скотина! – ухватил предприниматель очередную жертву за волосы и стал носом тыкать в поклажу. – Разве ж я так учил? Мать-мать-мать! Анх, уджа, сенеб!
Тут откуда-то со стороны подбежал мужичок с детскими глазами в солдатской шинельке без погон и, сохраняя безопасное расстояние, крикнул:
– Масса Лахудр, мы вас дожидаемся, в дорогу, так сказать, пора. Или, если вы, так сказать, заняты, верблюдов распрягать?
– Какой, мать-мать-мать, распрягать, когда товары не пакованы?! Небось, половину еще и местное ворье растащило?! – гаркнул масса, трогательный в гневе, как старик рядом с восьмиклассницей в автобусе. – Да запилит шайтан видеокассету твоего будущего.
– Это у них не пакованы, а у нас давно упакованы.
Бизнесмен, наконец, отпустил жертву:
– У кого это, мать, у вас? – есть такой анекдот: "По ржавой водосточной трубе, перебирая лапами и пыхтя от натуги, ползет очень толстый рыжий кот. Вдруг труба начинает падать. Кот, не отпуская лап: «Не понял!» Такое же выражение лица случилось с коммерсантом.
– Да у вас, так сказать, масса Лахудр, у вас. Вы же, так сказать, здесь зря порядок наводите. Это не ваш караван. Так сказать, ошиблись номером. Да выстирает всесильный Тайд-кебаб адреалин из халата ваших мыслей!
– Ты что, мать, хочешь сказать, что я слепой?!
– Да полноте, масса Лахудр, ничего не хочу сказать, только что дальше со скотиной делать, распрягать?
– Я те распрягу! – Лахудр-гирей утер ладонью пот, отряхнулся, изловил цепь с козочкой и пошел в сторону своего каравана. – А вы чего рты раззявили? – он с досады пнул затихающего было работягу. – Сказать толком не могли? Бестолочи!
Мужики виновато потупились.
Но нет, не мог просто оставить коммерсант мясоедов. Передал вдруг свою цепь с ослицей своему мужику, в неожиданном прыжке поймал за бороду одного из чужаков и стал дергать, приговаривая:
