Irag Pezechk-zod - Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)
Эпилог
Моя любовная история подошла к концу, но, возможно, мне следует вкратце упомянуть о членах нашей семьи и героях этого повествования.
Как я впоследствии узнал, Лейли перенесла разочарование гораздо легче, чем я. Конечно, ее супружеская жизнь с Пури началась много позднее, – видно, лечение доктора Насера оль-Хокама было замедленного действия. Во всяком случае, когда я вернулся, у них было трое дочерей, которые, к счастью для репутации Пури, были точными копиями его самого. Вместе с дядей Полковником, так и ушедшим в отставку в чине майора, они все еще жили на старом месте и были последними обитателями нашего сада.
Из остальных героев я прежде всего упомяну тех, кто в итоге оказались самыми богатыми – Практикана Гиясабади и Гамар. Практикан весьма разумно и ловко объединил наследственные земли Гамар и понемногу превратился в состоятельного человека. Через несколько лет после моего возвращения из Европы он послал своих детей учиться в Америку, а поскольку Гамар не могла переносить разлуку с ними, то после кончины Азиз ос-Салтане супруги также отбыли в Америку и теперь обитают в Калифорнии.
Дустали-хан, похоронив Азиз ос-Салтане, женился еще раз, и, как я слышал, новая жена устроила ему такую жизнь, что он тысячу раз на дню вспоминает покойную Азиз.
Несколько лет назад среди бумаг покойного отца я нашел письмо дядюшки Наполеона к Адольфу Гитлеру, на полях которого отец в шутку приписал: «По случаю кончины адресата подшить к делу!» Асадолла-мирзу я последний раз видел на поминках доктора Насера оль-Хокама. Хотя ему теперь уже за шестьдесят, больше пятидесяти ему не дашь. Под предлогом необходимости поздороваться с дамами он влез на женские поминки[45] и был так увлечен болтовней с молоденькими родственницами, что не обратил на меня особого внимания, только сказал:
– Голубушка Фаррохлега-ханум всей душой хотела побывать на поминках у доктора Насера ол-Хокама, но при ее жизни он так и не помер.
– Дядя Асадолла, я хотел бы сказать вам несколько слов.
– Моменто, если большой срочности нет, давай отложим… Выбери минутку, загляни ко мне, посидим, выпьем по стаканчику.
И он подбежал к немолодой даме с дочкой:
– Позвольте засвидетельствовать почтение… У меня сердце так и сжимается, глядя на вас… Боже мой, как деточка Шахла выросла! Пожалуйста, навестите меня как-нибудь вечерком вместе с Шахлой… Шахла-джан, придешь к дяде? Я просто очарован этим прелестным ребенком!
Среди тех людей, в которых все подозревали английских приспешников и шпионов, настоящим шпионом, но только немецким, оказался лишь сардар Махарат-хан, передававший своим хозяевам сведения о перемещениях англичан, за что последние и арестовали его незадолго до конца войны.
Маш-Касем совершенно исчез из вида, и через год после дядюшкиной смерти никому из членов семьи ничего о нем не было известно. Очевидно, описанные события так повлияли на него, что он не хотел больше видеть никого из дядюшкиной родни; впрочем, некоторые говорили, что он умер от тоски по дядюшке. Через много времени после дядюшкиной кончины я узнал, что в больнице дядюшка на мгновение пришел в себя и, когда увидел у изголовья Маш-Касема, на губах у него вдруг появилась слабая улыбка. Маш-Касем и те, кто стоял поближе, слышали, как он прошептал: «Бер-т-ран… и ты… со мной?», и Маш-Касем долго не мог примириться с тем, что дядюшка обозвал его «зверь-баран». Асадолла-мирзе потом пришлось, чтобы смягчить горечь этой незаслуженной обиды, часами рассказывать ему о маршале Бертране, последовавшем за Наполеоном в изгнание.
Наверное, в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году мне довелось посетить один провинциальный городок. В первый же вечер я отправился на поиски старого приятеля, врача, с которым познакомился, когда учился во Франции. После стольких лет разлуки встреча эта доставила большое удовольствие нам обоим. Но приятель как раз одевался, чтобы выйти из дому, – он собирался в гости к своим друзьям и, поскольку сборище ожидалось весьма многолюдное, предложил мне поехать с ним.
Мы вошли в большой очень красивый сад. В одном конце сада, на лужайке, расположился иранский народный оркестр, в другом – играл европейский ансамбль, молодежь танцевала. Гостей было, наверное, не меньше ста пятидесяти человек. Сын хозяина уезжал в Америку продолжать образование – по этому случаю и устраивали прощальный прием. Вечер явно удался, атмосфера была непринужденной и сердечной, хозяева очень радушны. Меня все время опекали два-три представителя семьи – чтобы я не чувствовал себя одиноким.
После ужина я присел на скамейку у пруда, стоявшую около увитой шиповником беседки, и закурил сигару. В беседке сидело несколько человек, музыкант, которого почтительно величали «остад», пел аккомпанируя себе на таре. Вдруг один из гостей встал:
– К нам, господин генерал, хоть на минутку!
В беседку вошел представительный старик с роскошными седыми усами, в массивных очках. Все поднялись ему навстречу, а музыкант поклонился. В это время подошел мой приятель:
– А ты все грустишь, сидишь тут один-одинешенек?
– Да я просто устал, вот посижу немного…
– Давай-ка лучше выпьем.
– Спасибо… А кто этот седоусый господин?
– Как, разве ты не знаком с генералом? Это хозяин дома.
– А чем он занимается – служит? Похоже, он богач.
– Ну, зачем ему служить – он землевладелец. Говорят, у него в Тегеране был огромный земельный участок, в прошлом пустырь. Потом цены на землю подскочили, и участок этот пошел по тысяче – две за квадратный метр. Словом, он за несколько лет стал миллионером. Но человек он прекрасный. Пойдем, я тебя представлю. Я уверен, он тебе понравится. Он столько всего помнит… Знаешь, он ведь еще за Конституцию выступал… Потом долго сражался с англичанами.
– С англичанами?
– Да, кажется даже, англичане неоднократно покушались на его жизнь. Ну пойдем, я вас познакомлю.
– Спасибо, но… он сейчас занят разговором. Может быть, попозже.
Генерал, отставив трость, уселся и обратился к музыканту:
– Что, я вам песню испортил? Отчего перестали играть?
– С превеликим удовольствием сыграю – просто устал немножко.
Старик засмеялся:
– Видали эту нынешнюю молодежь? Немного побренчит – и уже устал!
Упоминание моего приятеля о прошлом поборника Конституции и борца против англичан насторожило меня. Теперь и голос генерала показался мне знакомым… Старик между тем продолжал:
– Как сейчас помню… Казерунское сражение было в самом разгаре… Не знаю, рассказывал я вам или нет… Англичане осадили нас с одной стороны, а их прислужник Ходадад-хан примерно с тысячью всадников подступал с другой. Я вижу, остается одно – подстрелить Ходадад-хана. Была у меня шапка меховая, я ее на палку надел, выставил – Ходадад-хан высунулся из-за камня…
Помянул я всех святых, прицелился прямо в лоб ему… Был у меня один, прости господи, рядовой, который позднее, когда англичане во время войны ввели войска в Иран, со страху спятил… Англичане-то хотели меня арестовать, так этот бедняга, который и вообще большой храбростью не отличался, перетрусил до того, что его удар хватил, в одночасье помер… О чем это я говорил?… Да, так вот, значит, Ходадад-хан погиб, его отряд разбежался, а мы атаковали англичан. А рассказал я это вот к чему: служил у нас некий Дустали-хан, отлично на кеманче играл. Верите ли, как начнет после захода солнца играть, так до рассвета и не перестает. Несколько англичан, которых мы захватили в тот раз, просто диву давались на него. Уж они его по-английски расхваливали: браво, мол, здорово!
В это время дочь хозяина заглянула в беседку и, смеясь, сказала:
– Ну, папа, нашли время для мемуаров! Дайте гостям повеселиться!
Все мужчины хором запротестовали, любезно и с некоторым подобострастием утверждая, что слышали интереснейший рассказ, женщины не отставали от них, кокетливо восклицая:
– Браво, господин генерал, какой вы великолепный рассказчик!
Мне казалось, что я узнаю и голос, и рассказчика, но я все же не был уверен до конца. Тут девушка села к отцу на колени и со смехом сказала:
– И вообще, папуля, разве вы знаете английский?
– Ей-богу, зачем врать? До могилы…
Генерал вдруг осекся, как будто слова эти сорвались у него против воли, окинул взглядом гостей и продолжал разговор.
В этот момент приятель подошел ко мне со стаканом виски:
– А тебя, я вижу, очень заинтересовал наш генерал! Пошли, я тебя с ним познакомлю.
– Мне действительно очень интересно было бы познакомиться с ним, но лучше не сейчас. Как-нибудь попозже.
Но позже мне уже не представилось случая повидать его.
Сегодня вечером я дописывал последние строки этой истории, когда зазвонил телефон. Вызывали из одной парижской гостиницы.
– Я слушаю.
