Николай Хохлов - И.В. Сталин смеётся. Юмор вождя народов
— Как ваше здоровье, Иосиф Виссарионович? Говорят, вы болели?
Сталин вдруг смолк. Срезал какую-то свою шутку. Оборвал смех. Помолчал. Вынул трубку изо рта. Опять помолчал. Потом поднял глаза на того, кто спрашивал о его самочувствии. И я увидел близко эти глаза. Мне повезло: не думаю, чтобы многие видели их так рядом, вплотную. Да, это были глаза!
— Я бы на вашем месте позаботился о своем здоровье, товарищ! — холодно сказал Сталин и отошел в загородку.
Мы замерли. Сочинитель, что спрашивал, тоже застыл. И с год или два после этого не ведал покоя и допытывал всех — родных, друзей, знакомых, соратников по наградам и славе, — в чем значение этих слов: «Позаботился о своем здоровье». Где скрытый их шифр? Что предвещают они? Немилость, расправу? Арест? Лубянку? Лесоповалы, зоны, карцеры? Смерть?
И каждый, кого он спрашивал, толковал сей ребус по-разному. Но никому не пришло на ум, что это, возможно, всего лишь действительная забота о самочувствии писателя, которого (внятно или невнятно) знает страна.
Однако на всякий случай его перестали печатать. Впрочем, этот оплошавший писатель жил долго и помер своей смертью…
Главное богатство — жизньВо время авиационного парада на летном поле Центрального аэродрома 2 мая 1935 г. Сталин задержался у истребителя И-6. Чкалов В. П. ответил на вопросы о самолете. Сталин уже знал летчика по рассказам. Внимательно выслушав его, спросил:
— А почему вы не пользуетесь парашютом?
— Я летаю на опытных, очень ценных машинах, — ответил Чкалов. — Их надо беречь во что бы то ни стало. Вот и тянешь до аэродрома, стараешься спасти машину.
Сталин сказал серьезно:
— Ваша жизнь дороже нам любой машины. Надо обязательно пользоваться парашютом, если есть необходимость!
На приеме в Кремле Сталин подошел с рюмкой к столу, за которым сидел Чкалов:
— Хочу выпить за ваше здоровье. Валерий Павлович!
— Спасибо, оно у меня и так прекрасное, — не стушевался Чкалов. — Давайте лучше, Иосиф Виссарионович, выпьем за ваше здоровье!
В рюмочке Сталина был «Боржоми» или «Нарзан» — видно по пузырькам на стенках. Чкалов налил два фужера водки, взял у Сталина рюмку и, отдавая ему фужер, добавил:
— Выпьем, Иосиф Виссарионович, на брудершафт!
Сталин едва пригубил, Чкалов же выпил всё до дна, обнял Сталина за шею, к немалому беспокойству охраны…
ЛётчикиРассказывал Герой Советского Союза Г. Ф. Байдуков: «Чекисты побелели, когда на приеме Чкалов полез к Сталину пить на брудершафт. Они попросили меня подействовать на Чкалова, а я им говорю: „Ничего, все образуется“. И действительно, Сталин выпил с ним на брудершафт, и они перешли на „ты“».
РАЗНОЕ
Сталин не заканчивал университетов. Однако он, начиная еще с периода пребывания в Тифлисской духовной семинарии, настойчиво, на ощупь, вырабатывал собственную систему образования. И, прежде всего, через систематическое чтение. Однажды он сам обмолвился: «Было время, когда я прочитывал до пятисот страниц в день. Причем, невзирая на какие-либо обстоятельства».
Непримиримый сталинский враг Лев Троцкий приводит такой эпизод.
В 1908 г. Сталин находился в Бакинской тюрьме: «…на первый день Пасхи рота Сальянского полка избивала без исключения политических, пропуская их сквозь строй. Коба шел, не сгибая головы под ударами прикладов, с книжкой в руках».
* * *Еще один пример из этого же тюремного периода жизни Сталина.
«Среди заключенных находились лица, которые вчера или сегодня были приговорены к смерти и с часу на час ждали своей судьбы. „Смертники“ ели и спали вместе с остальными. На глазах арестантов их выводили ночью и вешали в тюремном дворе, так что в камере были слышны крики и стоны казненных. Всех заключенных трепала нервная лихорадка. Коба крепко спал или спокойно зубрил эсперанто (он находил, что эсперанто — будущий язык Интернационала)».
* * *Он мало говорил, много делал, много встречался по делам с людьми, редко давал интервью, редко выступал и достиг того, что каждое его слово взвешивалось и ценилось не только у нас, но и во всем мире.
Говорил он ясно, просто, последовательно: мысли, которые хотел вдолбить в головы, вдалбливал прочно и, в нашем представлении никогда не обещал того, что не делал впоследствии…
В своих выступлениях Сталин был безапелляционен, но прост. С людьми — это мы иногда видели в кинохронике — держался просто. Одевался просто, одинаково. В нем не чувствовалось ничего показного, никаких внешних претензий на величие или избранность.
И это соответствовало нашим представлениям о том, каким должен быть человек, стоящий во главе партии.
В итоге Сталин был всё это вкупе: все эти ощущения, все эти реальные, дорисованные нами, положительные черты руководителя партии и государства.
— Сталин знал хорошо античный мир и мифологию. Это сторона у него очень сильная. Он над собой много работал… Политика? Он всю жизнь политикой занимался… Тихо немножко говорил, но, если есть акустика… Не любил быстро. Рассудительно, вместе с тем довольно художественно. Иногда неправильно делал ударение, но редко.
— Сталин хорошо владел русским?
— Да, он хорошо выступал, — ответил Молотов, много читал, очень много, чутье имел художественное. Сталин всё писал сам. Аппарат никогда ему не писал. Это ленинская традиция.
«Губа» не дура«Гауптвахта» — главный караул, стража. В России появилась одновременно с появлением регулярной армии при Петре I в 1707 г. для наказания проштрафившихся офицеров.
Многие известные в русской истории люди сиживали на гауптвахте. Михаил Юрьевич Лермонтов в гауптвахте Главного штаба написал показания о том, почему он создал стихотворение «Смерть Поэта» (о А. С. Пушкине).
Легендарный летчик Валерий Чкалов сиживал тут много раз (за полет вниз головой, за эксперимент с «мертвыми петлями», за пролет между двумя деревьями, за пролет под мостом).
Побывал на «губе» и сын Иосифа Сталина Василий после того, как отец узнал о его романе с супругой известного кинорежиссера. По такому случаю Иосиф Сталин наложил резолюцию:
«1. Эту дуру вернуть мужу. 2. Василия Сталина посадить на пятнадцать суток строгого ареста».
…В пору либеральных реформ в Российской армии гауптвахту в 2002 г. ликвидировали. В конце 2006 г. возвратили.
Борьба за женихаЛюбопытна реакция Сталина на обращение к нему заслуженной артистки РСФСР В. В. Серовой. Известная киноактриса доказывала, что фактически живет с К. К. Рокоссовским, а тот не оформляет юридически их отношения. И приводила в доказательство подаренные золотые часики с выгравированной надписью «ВВС от РКК». Ее убеждали, что это может быть надпись: «Военно-Воздушным Силам от Рабоче-крестьянской Красной Армии».
Иосиф Виссарионович посоветовал передать Валентине Серовой пусть встретится с женой Рокоссовского — Юлией Петровной. Встреча состоялась. «Мы с Костей разберемся сами», — сказала жена Рокоссовского. А на пересланном из Генеральной прокуратуры СССР письме В. В. Серовой сохранилась резолюция: «Суворова сейчас нет. В Красной Армии есть Рокоссовский. Прошу это учесть при разборе данного дела. И. Сталин».
Сравнение Рокоссовского с Суворовым знаменательно. Сталин называл Рокоссовского «Мой Багратион». И вслед за Борисом Михайловичем Шапошниковым обращался по имени-отчеству — Константин Константинович.
Будем завидоватьНачальник Главного Политуправления РККА Лев Мехлис, сообщив Сталину о том, что маршал Константин Рокоссовский закрутил на фронте роман с доктором Галиной Талановой, спросил:
— Что будем делать?
— Скажите, — спросил Сталин, — это мешает его служебной деятельности?
— Нет, не мешает.
Сталин молчит…
— Так что же будем делать, товарищ Сталин? — вновь спрашивает Мехлис.
— Будем завидовать, — ответил Сталин.
Письмо Гарри Уайта9 мая 1934 г. в секретариат И. В. Сталина поступило письмо от английского коммуниста Гарри Уайта, работавшего в газете «Moscow News». Двадцатисемилетний марксист был обеспокоен Постановлением ЦИК СССР от 7 марта 1934 г. об уголовной ответственности за мужеложство по двум причинам. Во-первых, оно, по его мнению, плохо согласовывалось с принципами марксизма-ленинизма. А во-вторых, у Уайта была и личная причина для беспокойства: для окружающих не было секретом, что он сам гомосексуалист.
Когда поползли слухи об уголовной наказуемости гомосексуализма, он начал советоваться с работниками Наркомюста, психиатрами и со своим шефом товарищем Бородиным, ответственным редактором газеты «Moscow News». И все они успокоили его, что лично ему ничто не угрожает, товарищ Бородин даже повысил его в должности и выдвинул на Ударника Труда. «В связи с арестом одного лица, с которым я состоял в гомосексуальных отношениях, — писал далее Уайт, — я обратился в ОГПУ и мне опять было заявлено, что не имеется ничего, инкриминируемого мне». Тем не менее, такое частное решение вопроса не удовлетворяло принципиального иностранца. Ведь вопрос этот, как ему представлялось, «имел важное значение для целого ряда коммунистов как в СССР, так и в других странах мира».
