Григорий Горин - Хочу харчо (Рассказы, Монологи, Сценки, Пьесы)
— Так! — вздохнул редактор. — Конечно, если сам Федин… Тогда конечно… Только все-таки я хотел бы сначала ознакомиться.
— Ну что же, — обиженно сказал автор, — знакомьтесь. Одно заглавие чего стоит. Твардовский как увидел заглавие, так прямо весь загорелся. Твардовского, надеюсь, знаете?
— Слышал! — сказал редактор. — «Василий Теркин», «Страна Муравия»…
— Вот, он самый! — обрадовался автор. — Как увидел заглавие, так аж весь задрожал. «Немедленно, говорит, отдайте это в „Новый мир“!»
— Что же вы не отдали? — огорченно спросил редактор.
— Да нет, я решил в вашем журнале напечатать. Не все же «Новому миру». Надо и вам интересные вещи. И у Леонова такое же мнение…
— Ах, у Леонова тоже!
— Да. И у Шолохова. Все в один голос советовали отдать вам.
— Ну что же, — сказал редактор, вытирая пот со лба. — Это очень приятно… Только, знаете, я эту повесть не возьму!
— Почему? — удивился автор.
— Ну ее к богу… Вдруг она мне не понравится?! И это после таких авторитетных мнений. Я же с ума сойду… С работы уволюсь…
— Да что вы! — сказал автор. — Прочтите…
— Нет-нет, и не упрашивайте. Шолохову понравилось, а мне вдруг нет… Это значит, я не гожусь в редакторы. Уж лучше не искушать себя.
— Да успокойтесь, — сказал автор. — Меня ваше мнение тоже интересует. А насчет Шолохова я пошутил. Он повести не читал.
— Ну, все равно. Леонов, Твардовский, Федин…
— Да и они, по правде говоря, не читали…
— А Симонов?!
— И он тоже не в курсе, — вздохнул автор. — Я просто знаю цену повести и мысленно представил себе их оценку.
— Ах так! — воскликнул редактор. — Ну, тогда тем более заберите. Плохая повесть.
— Как вы можете так говорить? — возмутился автор.
— Это не я говорю, — сказал редактор. — Это Толстой говорит… Лев Николаевич… «Анна Каренина», «Война и мир»… Фильм смотрели?.. Вот он самый.
— Да как он мог прочитать повесть? — удивился автор.
— А он и не читал! — сказал редактор. — Просто я уже понял цену повести и мысленно представил себе его оценку. «Плохая повесть! — сказал Толстой. Верните ее автору!» Так прямо и сказал… И весь аж загорелся… И Гоголь того же мнения… И Чехов!.. Чехова знаете?.. «Дядя Ваня», «Каштанка»… Вот он самый…
Рассказ о том, чего нет
Все-таки как важно читать газеты! Всегда что-нибудь новенькое узнаешь…
Я тут недавно в нашей городской газете прочитал следующие строки: «Обидно, что наша сатирическая литература по-прежнему жует старые темы. Во всех рассказах и фельетонах высмеивается пьянство, а между тем с пьянством в нашем городе уже давно покончено!!!»
Прочитал я и прямо за голову схватился.
«Боже мой! — думаю. — С пьянством-то, оказывается, уже давно покончено, а люди не знают и напиваются… Кошмар! Надо предупредить всех!..»
Было как раз пятое число — день получки. И, конечно, в связи с этим пьяных на улице, можно сказать, не было. Нигде не было! Особенно у гастронома… Человек двадцать не было. Вошел я в гастроном, с трудом протиснулся к прилавку и кричу продавцу:
— Кончайте торговать спиртными напитками! У нас с пьянством, оказывается, покончено!
Продавец даже побледнел.
— Что же вы, говорит, раньше молчали? Мы же все запасы продали!
— Вот! — возмутился я. — Безобразие какое! Все потому, что не используете в торговле антиалкогольные плакаты!
— Как — не используем? — удивился продавец. — Мы же в них водку заворачиваем…
Я не стал его слушать, выбежал на улицу и помчался в соседнюю мастерскую по ремонту бытовых приборов. Там у меня работал один знакомый. Был он человеком эрудированным, разносторонним и всегда живо интересовался всем, что касается алкоголя.
— Егор Иванович! — закричал я, увидев его. — Радость-то какая! В газете написали, что у нас с пьянством покончено…
— Ну и что? — спокойно отреагировал он. — Нас этот вопрос не касается…
— То есть как — не касается? — удивился я. — Разве это не бич производства?! Разве у вас в дни получки некоторые товарищи не появляются на работе в нетрезвом состоянии?!
— Нет! — сказал он. — Такого не бывало. В трезвом состоянии отдельные товарищи действительно появляются… Но тоже редко…
Не стал я с ним спорить. Побежал в штаб народной дружины. Думаю, надо товарищей обрадовать. Прибегаю в штаб. Смотрю, там тишина. Дружинники в домино играют.
— Товарищи! — кричу я, размахивая газетой. — Все в порядке, пьяных нет! Можете не беспокоиться и отдыхать!
— Не кричите, гражданин! — говорит дежурный. — Мы уже давно так и делаем…
«Значит, в курсе товарищи», — обрадовался я и вышел на улицу.
Смотрю, вывеска большая: «Городская организация общества „Знание“».
Захожу туда. В методической комнате сидят лекторы, подбирают материал для докладов. Я им радостно показываю газету.
— Порядок, говорю, товарищи! Сворачивайтесь… Больше не надо проводить разъяснительную работу с теми, кто пьет…
— Поздно спохватились, — мрачно говорит в ответ один лектор. — С теми, кто пьет, мы уже работу давно провели… Мы теперь проводим работу с теми, кто после этого не закусывает…
— Все равно, — говорю я. — Это сообщение надо довести до сведения общественности…
— Это ни к чему, — заметил лектор. — Сорвете много полезных дел…
— Каких еще полезных дел?
— Ну как же… Вот у нас пионеры по району пустые бутылки собрали и на вырученные деньги купили паровоз…
Вышел я из этого здания взволнованный и счастливый… Хотелось бежать домой и писать восторженные, патетические стихи…
Однако к этому времени на улице уже не было столько пьяных, что спокойно дойти до дома мне не представилось никакой возможности…
Поэтому я просто остановился посреди улицы, победно посмотрел по сторонам и радостно закричал:
— Товарищи! Ура! Пьянства больше нет!.. Алкоголизм — это медленная смерть!..
Прохожие с улыбкой посмотрели на меня и хором ответили:
— А мы и не торопимся!..
Тигр
Этот невероятный случай, эта удивительная история душевного взлета и падения младшего технолога Геннадия Лупенкова была рассказана его сослуживцем Сергеем Клягиным. Мне осталось только записать ее и расставить запятые.
«Началось все с того, что ко мне на работе подходит Лупенков и спрашивает:
— Не хотите ли вы, Сережа, с нами в цирк сходить?
Я спрашиваю:
— С кем это — с вами?
Лупенков мнется, но говорит:
— Со мной и с Зоей.
Зоя — это наша секретарша из управления, довольно красивая девица: ножки, ручки — все есть.
Я спрашиваю:
— А зачем я вам нужен, третий — лишний?
Лупенков говорит:
— Да чтобы избежать ненужных сплетен… И потом у меня с Зоей взаимоотношения только еще выстраиваются, и я с ней пока тет-на-тет несколько робею… А вы — человек тактичный: и разговор поддержать умеете и уйти, когда надо…
Я говорю:
— Ну пожалуйста! С удовольствием…
Короче, в воскресенье пришли в цирк, сели, смотрим.
Гимнастки по канатам ходят, собачки пирамиду делают, у клоуна отовсюду вода брызжет, — в общем, интересно…
В антракте пошли в буфет, пива выпили, покурили. Лупенков на Зою с обожанием смотрит, я интеллигентный разговор поддерживаю про то, про се, про искусство…
Зоя, между прочим, и говорит:
— Интересно бы за кулисы заглянуть. Посмотреть, как артисты готовятся к выступлению…
Я говорю:
— Это можно сделать. У меня сосед — циркач. Он здесь пожарником работает… Можем к нему в гости зайти.
Зоя расцвела, Лупенков меня за плечи обнимает, — в общем, направляемся к служебному входу.
Вахтер спрашивает нас:
— Вы куда?
Мы говорим.
— Вот туда.
Вахтер говорит:
— Ну проходите!
И вот мы попадаем, как говорится, в мир кулис. Действительно любопытно. Ходят полураздетые люди, бутерброды жуют, разговаривают между собой… На нас никто внимания не обращает, а мы гуляем, смотрим, соседа моего ищем.
И вот заходим в какой-то длинный пустой коридор. Мне этот коридор сразу странным показался: мрачный он какой-то был, холодноватый, лампочки тускло светят… Сделали мы по этому коридору шагов десять, как с другого конца послышалось какое-то шипение, а затем нам навстречу вышел тигр. Честно скажу, я такого тигра в жизни не видел: огромный, глаза с поволокой, пасть полуоткрыта, и в ней зубы, каждый — с перочинный нож. Наверное, какой-нибудь бенгальской национальности тигр был, потому что у нас таких даже по телевизору не показывают…
Зоя как его увидела, так и у нее сразу из груди какой-то звук вылетел типа „О-о-о!“, и она на пол повалилась. Я ее поднять хочу, но у меня самого тело как проволокой стянуло, рот полуоткрылся, и я чувствую, что нижней челюстью до верхней достать не могу.
