Анатолий Софронов - Карьера Бекетова
Мухин. Что-то в горле першит.
Бекетов. А то мы вас мигом вылечим... У меня тут домашний врач имеется, свой. Жена ведь в поликлинике работает.
Мухин. Я знаю, моя жена у нее лечится.
Бекетов. А как ее здоровье, может, что надо сделать?
Мухин. Нет-нет, ничего не надо!
Бекетов. Смотрите, вы человек стеснительный, я знаю. В наш быстрый век мы иногда бываем невнимательны к своим ближним. Как вы считаете?
Мухин. Так что ж тут...
Бекетов. Бываем, бываем... Так перейдем к делу?
Мухин. Я слушаю, Илларион Николаевич.
Бекетов. Иван Серафимыч, я думаю, вас пора выдвинуть, ну, назначить начальником производственного отдела завода.
Мухин (поднялся, отпрянул от Бекетова). Меня?! Что вы, что вы, Илларион Николаевич?! Н-н-не могу... Н-н-не сумею... Как же так можно?
Бекетов. А вот как: завтра я подпишу приказ.
Мухин. Илларион Николаевич, я не приспособлен... я... я... у меня опыта нет...
Бекетов. Это у вас-то нет опыта? Пятнадцать лет на заводе. Ай-яй-яй, Иван Серафимыч! Да вы каждую щелочку знаете, каждый винтик по имени-отчеству назовете. Не гневите бога, есть у вас и опыт и знания, что самое главное! Так сказать, практика и теория. Все увязывается. Саулина мы назначим исполняющим обязанности главного инженера, а вас...
Мухин. Исполняющим обязанности начальника производственного отдела?
Бекетов. Да!
Мухин (простодушно). Все будут исполнять обязанности, а кто же будет работать?
Бекетов. О, да вы еще и остроумный человек! Это временно. Все закрепится на своих местах. Вселенная наша не сразу в порядок была приведена. Адам некоторое время, так сказать, тоже исполнял обязанности первого человека на земле... Однако, как видите, исполнял неплохо... Наплодилось его потомков немало. (Смеется.)
Мухин растерянно улыбается.
Вот, собственно, главное, что мне хотелось вам сказать, дорогой Иван Серафимович.
Мухин. Я, право же, ничем себя не проявил... Не знаю, чему я обязан...
Бекетов. Себе, только себе, Иван Серафимович. Я надеюсь, что вы будете хорошим и, я не боюсь употребить такое слово, преданным моим помощником. Я должен опереться на людей, отлично знающих производство. И немного должен разгрузить себя... для общего руководства... А то, знаете, по совести говоря, и времени не хватает... Даже иногда приходится прибегать к помощи своих домашних... (Останавливается, смотрит испытующе на Мухина.) Кормилицу приходится эксплуатировать иногда... (Снова останавливается и смотрит на Мухина.)
Мухин, как завороженный, смотрит на Бекетова.
Что вы думаете по этому вопросу, Иван Серафимович?
Мухин. Бывает, бывает... Трудно вам...
Бекетов. Трудно... Зато пусть нашим детям будет легче!
Мухин. Илларион Николаевич, сын у вас благородный. Прекрасное воспитание вы ему дали...
Бекетов. Какое уж воспитание... В комсомоле он с четырнадцати лет. Как вы тогда сказали? Благородный комсомолец? Хорошо сказали. Значит, Иван Серафимович, завтра я подписываю приказ.
Мухин. Если вы считаете необходимым...
Бекетов. Считаю обязательным! Да, еще одно! У нас входит в эксплуатацию новый коттедж... Так сказать, современного строительства... Модерн, так сказать... Видели, у Дворца культуры?
Мухин. Да-да, видел, двухэтажный.
Бекетов. Четыре комнаты в каждом этаже. В каждом этаже. Вам какой этаж больше подойдет?
Мухин. Что вы, что вы, Илларион Николаевич?!
Бекетов. Я спрашиваю, какой этаж вас больше устроит?
Мухин. Да нет же... Я не заслужил!
Бекетов. Опять не заслужил... Оставьте вы это в конце концов. Я вам рекомендую второй. Верхушки деревьев в окна заглядывать будут. В некотором роде — поэзия. Вы любите верхушки деревьев? Конечно же, любите. Так второй?
Мухин. Да все равно, все равно!
Бекетов. Не все равно, Иван Серафимович. Вот мы вам сейчас записочку напишем. Распоряжение, так сказать... (Отрывает из блокнота лист бумаги, пишет, раздельно повторяя каждое слово.) «Прошу предоставить в коттедже номер один второй этаж, в скобках заметим, четыре комнаты, начальнику производственного отдела инженеру Мухину И. С. Точка. Подпись.» Как положено в таких случаях! (Промокает и отдает записку Мухину.) Не забудьте же на новоселье пригласить.
Мухин. Спасибо, спасибо, Илларион Николаевич... Все, что я могу сказать...
Бекетов. Обязанность моя... Правда, совпадение какое — жена моя лечит вашу жену, сын помогает вашему сыну, а я... А мы вместе будем работать, помогать друг другу, ни в чем не подводя друг друга. Не правда ли, Иван Серафимыч?
Мухин. Правда, правда, Илларион Николаевич.
Бекетов. Руку, Иван Серафимыч?!
Мухин (подает руку). У меня слов нет.
Крепкое рукопожатие.
Я пойду, Илларион Николаевич.
Бекетов. Не удерживаю, мне еще на завод. (Идет к двери.) Маша, скажи шоферу. (Мухину.) Вас отвезут.
Мухин. Я пешком, мне недалеко...
Бекетов. Отвезут, отвезут.
Мухин (с благодарностью смотря на Бекетова). Спасибо вам от всей нашей семьи! Я вас не подведу. Никогда не подведу. До свидания. (Уходит.)
Бекетов (взволнованный ходит по комнате. Затем открывает дверь). Маша, а, Маша!
Входит Бекетова.
Бекетова. Что, Ларя?
Бекетов. Эх Маша, ничего ты не знаешь, не чувствуешь.
Бекетова. А что же я должна чувствовать?
Бекетов. Ты все принимаешь, как должное...
Бекетова. Ларя, о чем ты?
Бекетов. Нет, понимаешь, я только сейчас начинаю ощущать что случилось! Сегодня я проходил по коридору заводоуправления и вдруг слышу, как в комнате конструкторов молодой конструктор Бабич воскликнул: «Бекетов делает карьеру!» И веришь ли, я...
Бекетова. Обиделся?
Бекетов. Как тебе сказать...
Бекетова. Говори, Ларя...
Бекетов. Нет, не обиделся1 Не обиделся, Мне даже приятно стало... Странно, конечно, но приятно. Видишь ли, в это слово, как и во многие другие, вошло новое содержание... Оно — не обидное.
Бекетова. Карьерист — не обидное?!
Бекетов (легко). Карьерист — обидное, а карьера — не обидное! Машенька, вот мы живем о тобой столько лет, и мне всегда казалось, что ты меня чуть-чуть недолюбиваешь. Не недолюбливаешь, а недолюбиваешь... Ведь правда, есть разница?
Бекетова. Зачем ты это говоришь?
Бекетов. Я всегда гордился тобой, Маша! Красивая, спокойная и, как мне казалось, верная мне жена. И одновременно я страдал... Страдал от одной мысли, что я не даю тебе всего того, что ты заслуживаешь. Мне почему-то всегда хотелось, чтобы тебе говорили вслед: «Это пошла Бекетова!» Бекетова! Долг уважения к тебе и ко мне, одновременно! Мне всегда хотелось, чтобы твоя спокойная красота была в достойном обрамлении. Чтобы ты, наконец, почувствовала, что я не просто какой-нибудь инженерик Пупкин. Я с тобой говорю откровенно.
Бекетова. Я чувствую, Ларя.
Бекетов. Понимаешь, место в обществе — это страшная сила. Конечно, жаль, что так случилось с Сергеем... Мне его искренне жаль! Но что поделать! Старое уступает место новому. Закон развития человеческого общества.
Бекетова. А всегда ли это новое уж такое новое?
Бекетов. Это уже из области философии, Маша! Теперь я чувствую, чего я достиг. Ведь директор завода — не просто директор завода. Директор такого завода — еще и член бюро горкома партии! Член пленума обкома, Маша. Это уважаемый человек в области! Я выведу завод на большую дорогу. Я чувствую в себе глубокие внутренние силы. Я в зрелом возрасте. У меня опыт, Маша. Приваловские ошибки меня многому научили... И знаешь, пройдет год-два — и мы с тобой можем очутиться в Москве! В Москве, Маша! Я могу стать начальником главка. Это неплохо, Маша! А потом — заместителем министра! Министром!
Бекетова. Илларион...
Бекетов. Погоди, погоди.,. Мы будем жить на улице Максима Горького, великого пролетарского писателя, Маша. У нас будет персональная дача — под Москвой, где-нибудь возле Химкинского водохранилища... Ах, Москва, Москва! Какой это город... А ты, моя Маша, будешь ослеплять всех своей спокойной красотой... И где-нибудь на приеме я буду стоять в стороне и любоваться тобой! Тобой, окруженной министрами и вице-адмиралами. Вот я сейчас закрою глаза — и вижу тебя в длинном платье из панбархата цвета спелой вишни. Золотые браслеты горят на твоих пястьях и запястьях... А здесь, Маша, чуть повыше твоего, моего сердца, Маша, в ложбинке, горит бриллиантовая роза... Как, Маша?
