Кристи Крейг - Заткнись и поцелуй меня
Скай снова взглянул на стоящую перед ним красотку, соблазнительно округлую во всех нужных местах. «Чтобы была счастлива…» У него имелось несколько идей о том, как сделать Шалу счастливой.
– Звучит как хороший план.
– Верни ей камеру, Скай! Верни немедленно!
Вообще-то, он имел в виду нечто другое.
– Не могу, Марта.
– О, еще как можешь. Адская бездна обрушится на тебя, если ты этого не сделаешь! – Так уж случилось, что его немолодая секретарша была женой баптистского проповедника.
– Когда обрушится, тогда и буду разбираться, – ответил Скай. Если, конечно, приспешница ада уже не стояла прямо перед ним. Шала получит свое оборудование обратно через неделю, и ни минутой раньше. Правила есть правила. – Слушай, Марта, мне пора.
Он нажал «отбой» и отбросил трубку в сторону.
Шала же, все еще сжимая в руке мобильник и не шевелясь, пялилась на Ская.
– Ну не засранец ли ты? – поинтересовалась она.
Скай вытер ладонью рот, чтобы скрыть улыбку.
Гостья сунула телефон в сумку, развернулась и ринулась к двери. А Скай наблюдал за этим бегством и вопреки здравому смыслу наслаждался зрелищем. Проклятье, ну зачем Рэдфут начал нести свою чушь о родственных душах? С другой стороны: почему это вообще должно иметь значение? Скай знал, что не создан для подобной ерунды со вторыми половинками. И он несомненно говорил об этом Рэдфуту. Десятки раз. Так почему же в итоге решил, что избегать Шалу – наилучший выход? То, что они оба одиноки и Скай счел чужачку привлекательной, не значит, будто они тут же кинуться в постель. А даже если и так… что ж, они взрослые люди, и если посчитают нужным оказаться голыми вместе, то, черт возьми, это только их дело.
Ну вот! Он сказал это: Шала Уинтерс не под запретом. В глубине души Скай надеялся, что тут же излечится от выворачивающего внутренности влечения к ней. Но он все еще смотрел на эту прелестную попку в форме сердечка – и чуда исцеления не происходило.
Гостья положила ладонь на дверную ручку, и Скай облегченно вздохнул. Ему нужно было как-то примирить собственные мысли о Шале Уинтерс с тем, что твердило ему нутро. Но едва увидев, как она открывает дверь, он моментально передумал и выпалил:
– Тебе не нужно уходить.
* * *
– Спокойной ночи, старик!
Рэдфут оторвался от куска сосны, над которым работал, и посмотрел на Марию Ортега. Эта молодая женщина была его приемной дочерью, а могла бы стать и невесткой… если бы его биологический сын, Хосе, вернулся домой и поступил правильно. Хосе и Мария просто созданы друг для друга.
– Вечер пятницы, а ты собираешься провести его в постели, а не с друзьями – и еще меня называешь стариком? – Рэдфут надеялся, что она все-таки выйдет на прогулку, тогда и он тоже сможет улизнуть из дома.
– Я буду в постели не одна. У меня есть хорошая книга.
– Ты предпочитаешь читать о чьих-то выдуманных жизнях вместо того, чтобы жить самой…
– Я живу. Просто Мэтт уехал из города.
– Опять? – спросил Рэдфут.
Мария пропустила вопрос мимо ушей, наклонилась и мягко поцеловала старика в лоб. Но Рэдфут заметил вспышку беспокойства в ее глазах и почувствовал отголоски печали в прикосновении. И Мэтт не имел к этому никакого отношения. Мария горевала не только о Хосе, но и о ребенке, которого потеряла. Иногда Рэдфуту хотелось кулаками вдолбить немного здравого смысла сыну в голову. При следующей встрече он так и поступит.
– Мэтт может и не возвращаться, – пробормотал старый индеец.
Он бы поставил свой лучший разделочный нож на то, что парень задумал недоброе – наверняка ведь свой фитиль не в одну свечку окунает. В глазах Мэтта никогда не светился огонек, свойственный влюбленному. Хотя, возможно, отношение к нему Рэдфута построено на вере в то, что Мария должна быть с Хосе. Но это не изменяет очевидного факта: у Мэтта Гудсона прямо на его бледной заднице написано, что он никудышный негодяй.
Мария бросила на отца быстрый взгляд:
– Прекрати, вьехо! Мэтт – хороший человек.
– Ага, хороший, как сдача фальшивками в комиссионке.
Ну что не так с его сыном? Как Хосе мог бросить эту нежную женщину, которая его любила? И как Мария могла дважды взглянуть в сторону того белого мальца?
– Не начинай. – Мария посмотрела на лежавшую на столике газету и указала на статью: – Ты читал, что горчица помогает при ожогах?
– Какое горчица имеет отношение к Мэтту?
– Никакого. – Мария вздохнула. – Я просто пыталась сменить тему.
И она ушла. Рэдфут прижал нож к сосновому бруску и вместе с древесиной отрезал добрый кусок разочарования. И поскольку уж он начал рассуждать о молодежи… что, черт побери, такое творится со Скаем? Почему мальчишка отказывается принять посланный судьбой подарок? Парень что, ослеп? Будь Рэдфут лет на десять моложе – и если бы его сердце уже частично не принадлежало другой, – то и сам бы поувивался за этой Уинтерс. Да у половины парней на сегодняшнем пау-вау при виде Шалы вздыбились набедренные повязки.
Нет, Рэдфут определенно не понимал нынешнюю молодежь. И гадал, значит ли это, что он стареет, или что они действительно так глупы, как он думает… Немного поразмыслив, индеец решил: да – они глупы. И у судьбы кончилось терпение. Судьба собиралась отвесить кое-кому хорошенький пинок под зад. Рэдфут это чувствовал. Прошлой ночью он видел сон и знал, что кто-то попытается обидеть Голубые Глаза. Во сне это был бульдог. Волк пришел к ней на помощь, но кровь все равно пролилась. Много крови.
– Люблю тебя, вьехо, – крикнула Мария из спальни.
– И за что только… – отозвался старик. – Я тоже тебя люблю.
Так оно и было. Он любил Марию и Ская не меньше, чем родного сына.
Конечно, не с самого начала. Это была идея его жены – привести в дом приемных детей. Прирожденная воспитательница, она всегда мечтала о большой семье, которую судьба им не дала. Но миновало несколько месяцев после появления в их жизни Ская, и Рэдфут осознал правоту Эстеллы. Потом, спустя годы, она снова привела ребенка. А через год после появления Марии, духи забрали женщину Рэдфута к себе. Иногда он думал, что жена догадывалась о своем скором уходе, потому и нашла Марию, не желая оставлять семью без женской руки. Интересно, а знала ли Эстелла еще и о том, что их единственный сын отречется от своего народа и станет частью белого мира? Рэдфут понял этот выбор, однако все равно возмущался. Но, возможно, Эстелла походила на сына больше, чем готова была признать.
Взгляд старика переместился к полкам, заставленным тонкой керамикой, которую она делала – пример того, что во всем мире называют «искусством». Чего бы достигла его женщина, если бы, как и их сын, покинула Совершенство?
– Ты принял лекарства? – снова прокричала Мария.
– Разве я когда-нибудь забывал? – возмутился индеец.
И он не забывал, хоть и ненавидел это – ненавидел необходимость глотать лекарства белых, чтобы поддерживать в себе жизнь. Рэдфут ценил только одни таблетки… и принимал их, лишь когда его соседка, Вероника Клауд, «была в настроении». Несмотря на то, что после смерти жены прошло уже больше десяти лет, время от времени Рэдфут задумывался о том, что бы она сказала о его отношениях с Вероникой. Но потом перед глазами всплывала улыбка Эстеллы, а в голове звучал ее голос: «Ты ведь еще не умер».
Еще нет. Иногда – например, сегодня вечером, ощутив, как Скай пышет страстью после столкновения с девчонкой Уинтерс – Рэдфут практически чувствовал себя молодым. И Вероника была тут как тут, в ярких одеждах и выглядящая гораздо моложе своих шестидесяти. От ее улыбки его 66-летнее сердце билось быстрее. Возможно, когда Мария уляжется, Рэдфуту стоит сходить и проверить, как Вероника себя чувствует. В пятницу вечером ему обычно везет.
Он подождал еще несколько долгих минут, затем встал и убрал нож в карман. Проходя по коридору, заметил, что дверь в комнату Марии приоткрыта.
– Пойду прогуляюсь, – сообщил Рэдфут. – Думаю, заскочу к Кугуару и, может, останусь на партию в покер и выбью из него немного деньжат.
И ведь не соврал: он действительно об этом думал. Лично он считал необходимость держать свои визиты к Веронике в тайне полнейшей глупостью. Но стоило только заикнуться об этом, и женщина выходила из себя. Веронике не хотелось, чтобы узнали ее дети и внуки. А значит, дети Рэдфута тоже не должны знать. Рэдфут не любил хранить секреты.
– Надеюсь, тебе повезет, – ответила Мария.
– Я тоже.
Он усмехнулся. Дочь говорила о покере, но Рэдфут-то подразумевал совсем иной вид удачи. Уже на пороге он замер, кое-что припомнив. Улыбаясь, вернулся в дом и прихватил пузырек с маленькими голубыми таблетками.
Глава 4
Скай продолжал сверлить Шалу взглядом. Она на несколько мгновений замерла перед полуоткрытой дверью, затем захлопнула ее и, прижавшись лбом к деревянной створке, вздохнула. Скай не возражал – ему по-прежнему открывался прекрасный вид на зад гостьи. Она шумно и глубоко втянула воздух, и ее тело заметно расслабилось. Все еще упираясь лбом в дверь, Шала наконец заговорила:
