Павел Асс - Фронты
По некоторым отличительным признакам, собравшие отметили, что текст для барона подготовил гомосексуально настроенный пилот Румбель.
После вручения обоюдных наград майор Секер и фон Хоррис троекратно расцеловались. При последнем поцелуе барон потерял-таки свои вставные челюсти во рту Секера. Этого, впрочем, почти никто не заметил.
Майор Секер откашлялся и кашлял минут пять. После продолжительной паузы, последовавшей вслед за этим, Секер возвестил:
— Господа! От себя лично и в том числе от барона Хорриса, представляющего здесь нашего Союзника, я категорическим образом поздравляю вас с успешным окончанием Маневров. Условный враг — юнкера Седьмого Пехотного корпуса, ведомые графом Менструранним, — разбит наголо. Я в силах позволить себе отметить проявленное усердие и мужество юнкера Адамсона и юнкера Блюева.
Адамсон икнул и пихнул локтем Блюева. Тот только шикнул, весь поглощенный речью майора.
— От Ставки главнокомандующего я вручаю этим доблестным юнкерам два ордена "Доблестный солдат"… — Секер задумался. — Я вручаю им все-таки по одному ордену на каждого, — поправил он себя.
Секер приблизился к строю юнкеров и нацепил на Блюева и Адамсона две бляхи, оформленные в виде Шлагбаума. Как выяснилось, это было только начало.
Далее Секер произвел юнкеров Блюева и Адамсона в звания «поручика» и объявил, что в счет их выдающихся заслуг — и в виде поощрения — они направляются на Фронты, минуя даже Фельдшерские курсы.
Тут же, прямо на плацу, с их мундиров были оторваны юнкерские погоны, а появившийся из-за спин командиров изможденный сидром ротмистр Яйцев, с улыбкой вручил Блюеву и Адамсону новые погоны и специальную нитку для зашивания уставных рейтузов.
Видя, что вокруг хлопают аплодисменты и все пытаются говорить только хвалебные речи, майор Секер призадумался, почему бы ему не вручить барону Хоррису еще один орден.
В приступе эйфории он подскочил к барону Хоррису под несмолкаемым громом мортир и матерщину юнкеров, которые стали надеяться, что на радостях им выдадут сидр, выудил из-за пазухи еще один орден и ловко пришпилил его на обшлаг рукава Хорриса. Расстроганный барон, не заметив, что Секер зажилил себе орденскую подвязку и теперь в ожидании ему подмигивает, достал из кармана изъятый во время допросов у пойманного лазутчика самурайский девятиконечный орденок, и в свою очередь произвел награждение Секера. Орденок был весь в плесени и в достаточной мере изгажен, но все равно нацепить его было приятно…
К сожалению, время подошло к обеду и вскоре, еще немного побазарив, все отправились на пьянку.
12
Новоиспеченный поручик Адамсон обошел юнкерские палатки Шестого пехотного корпуса и устремился к интендантским складам.
В очереди за новой формой, кроме чисто выбритой солдатни, Адамсон обнаружил и расфуфыренную девицу из ближней деревни.
— За чем стоишь?
— Панталоны нужны… — взмолилась девушка.
— Ладно стой, что я тебе — мешаю, что ли.
Прапорщик, заправлявший на складе в спешке рассовывал по рукам теплые, но очень рваные армейские рейтузы.
— Кому рейтузы?! — вскрикивал он время от времени.
— Размер какой?! — вторил ему подошедший вплотную Адамсон, саблей оттолкнув девку в сторону штаба. — Вали отсюда… Когда надо не дозовешься…
— Господин офицер, вы же обещали! — разрыдалась девица. — Мне коров гонять не в чем — светится все.
Но Адамсон уже был занят другим делом. Он штопором ворвался в самую сердцевину очереди и теперь превращал ее в беспорядочную толпу.
— Пусти, жаба! — кричал он, распихивая локтями солдат. — Стоят тут, как будто быдло! Только и знают, что в штаны гадить, да очереди образовывать!..
Наконец Адамсон прорвался к складу и выхватил из рук прапорщика первые попавшиеся рейтузы.
— За державу обидно, — завыл новоявленный поручик, — во что превратились имперские рейтузы! Базановцы и те лучше, подштанники носят.
— Да ты самурай! — обиделся за честь мундира прапорщик, имени которого мы так и не узнали. — Чего ты мне своих базановцев тычешь?! Они же все сплошь быдло! — сказал он, желая поразить Адамсона своим аргументом.
В свою очередь обиженный Адамсон смахнул саблей с прилавка остальные рейтузы и с треском запер дверь склада.
— Все, отваливай! Рейтуз не будет!
— Не берите в голову, поручик, — обнял Адамсона за талию невесть откуда взявшийся ротмистр Яйцев, у которого изо рта и из внутреннего кармана кителя ощутимо разило сидром. — Позвольте лучше вас обрадовать. Вчера вышел чрезвычайный Манифест. Швеция открыла второй Фронт за нас и, кажется, против самурайцев!
Адамсон недоверчиво посмотрел на Яйцева одним глазом.
— Что бы Швеция, и второй Фронт?!
В ответ Яйцев глубокомысленно икнул.
— Отправят на Фронты, так даже в чистых штанах подохнуть не дадут! опять про свое воскликнул Адамсон.
Безымянный прапорщик снова открывал двери склада. Ротмистр Яйцев и поручик Адамсон развернулись и пошли сквозь толпу солдатни. Адамсон волочил по земле имперские рейтузы.
13
В понедельник Адамсону и Блюеву, как офицерам, выдали казенного и от того еще более прокисшего сидра. Блюев такой сидр пить не особо-то хотел, но отказать себе не имел возможности.
Заботливый ротмистр интендантской службы Яйцев вызвался доставить Блюева и Адамсона на Фронты, видимо, заодно задумав подлечить на Фронтах болевший пах.
Прошло уже две недели, как отгрохотали бурные Маневры. Пропив выданное Блюеву обмундирование, приятели без сожаления отправились на вокзал и стали ждать имперского экспресс-паровоза.
Поручик Блюев сидел прямо на рельсе и ковырял насыпь ножнами сабли. Предположительно, по последним сводкам из Ставки, именно эти рельсы должны были доставить солдат и офицеров прямо к Фронтам. Блюев вздохнул, предвкушая свой героизм на поле брани.
Поручику Блюеву не трудно было заметить, как из-за поворота выехала ручная дрезина. Пожилой капрал в засаленном мундире железнодорожных войск остервенело работал ногами.
— Позвольте проехать, вашбродь, — сказал он, когда дрезина остановилась в опасной близости от раскинутых ног поручика.
— Не позволю, — пошутил поручик Блюев.
— Чего везешь-то? — напротив, доброжелательно спросил поручик Адамсон, осматривая нечто, лежащее позади капрала. Нечто было накрыто брезентом и неуловимо напоминало кучу навоза.
— Слона, вашбродь, — простецки ответил капрал.
— Дурак ты, братец! — страдальчески воскликнул Блюев, понимая что встать ему все-таки придется. — Слон — это большой такой, с ушами. Я сам в одной книжке видел.
Неожиданно брезент зашевелился и из-под него высунулась невообразимо опухшая и порезанная физия взводного Слонова. Мутным заспанным взглядом она обозрела окрестности и стала блевать.
Задрожав, Блюев отшатнулся. Тут, слава богам, подъехал ржавый экспресс с тремя вагонами и офицеры, расталкивая солдатские ранцы, полезли занимать места.
14
Первый год боев за видные рубежи деревни Отсосовки должен был ознаменоваться приездом в части поручика Блюева и его товарища, поручика Адамсона. После зачисления в офицеры они с разноцветными значками на мундирах сели в вагон экспресса и познакомились в купе с компанейским подпоручком Бегемотовым, прибывшим с Фельдшерских курсов. Таким образом, эти и штабс-ротмистр Яйцев попали в действующее звено армии, которое двигалось на позиции, где находилось самое пекло.
А между тем, прежде чем произвести первый выстрел из выданного мушкета, поручику Адамсону приходилось вот уже третий день тащиться в поезде, направляющегося к линии Фронтов. Нетерпение его достигало иногда такого предела, что сидящие с ним в купе офицеры замечали это и всякий раз помогали ему подниматься с пола.
Хотя вагон пятого класса, где они находились, был не иначе самым грязным и заблеванным, все же, экспресс медленно, но непреклонно держал путь к Отсосовскому рубежу.
В руках офицеров, сидящих в купе, находилась подробная сводка боевых действий, которую они рассматривали и глубокомысленно обсуждали. При этом ничто не скрывало их искренней радости.
— Ништяк, господа! — особенно ликовал ротмистр Яйцев, у которого все же продолжал болеть пах. — Швеция тоже, в понедельник, выступила за нас!
— Не может быть! — воскликнул поручик Блюев. — Повторите, ротмистр!
— Швеция за нас, — заговорчески прошептал Яйцев.
В этот момент в купе принесли сидра, что всех разрядило, но уничтожило энтузиазм.
После такой нервной встряски офицеры отложили сводки в сторону и дернулись к столу за остатками вчерашней водки. Успел раньше всех Адамсон, он и держал, не выпуская, кружку с горькой и тепловатой, после чего стал заливать ее, размешивая, сидром. Блюев отвернулся, слегка улыбаясь — он хорошо знал, чем это кончается.
