Дмитрий Минаев - Поэты «Искры». Том 2

Это было печальное утро: туман
          Над столицей свой саван гробовый
Распростер, с неба дождь, будто слезы, лился,
          Веял холод повсюду суровый…

Я на площадь пришел… Там толпа собралась,
          Эшафот поднимался там черный:
Три ступени, дощатый помост и на нем
          Столб с тяжелою цепью позорный.

В строй сомкнувшись, солдаты стояли кругом,
          Палачи на помосте гуляли,
И жандармы задами своих лошадей
          С наглым видом толпу оттесняли.

Отделения Третьего мерзостный штаб
          Тут же был — и с султанами кепи
Любовались с злорадством жестоким, когда
          Укрепляли железные цепи…

Небо было темно, ветер жалобно выл…
          Час за часом тянулся уныло…
Сердце было мучительной пыткой полно
          И тоской ожидания ныло…

Раздался стук колес… Загремел барабан,
          И карета подъехала… Вышел
Из нее человек — и его на помост
          Палачи повели… Я не слышал

Вздохов скорби в толпе: каждый в сердце таил
          Муки сердца… но взоры сверкали
Скорбным гневом… Он шел мимо нас, и пред ним
          Все мы головы низко склоняли.

Бледен лик его был, но смотрел, как всегда,
          Он с иронией горькой… Своими
Палачами он был окружен, но в тот миг
          Не они — он смеялся над ними…

Но когда, приговор прочитавши, к столбу
          Притянули ему цепью руки
И с открытым челом он стоял под дождем
          С бледным ликом, исполненным муки,—

О, тогда вздохи скорби толпа не могла
          Превозмочь… и у женщин катились
Слезы, горькие слезы из глаз,
          И сердца наши злобою бились…

Палачи! Как Христа, приковали его
          У столба казни цепью позорной,
Приковали за то, что к свободе он звал,
          Что насилья был враг он упорный!..

Я всегда осуждал направление тех,
          Кто порядком вещей недоволен
И в наш век положительный жаждой реформ
          И утопий мечтательных болен.

Мне порядок иной непонятен, как тот,
          Освященный веками, с которым
Существует весь мир: удивительный вид
          Представляет пытливым он взорам.

В основаньи его вложен строгий принцип —
          Нуждам разных людей соразмерно
Потребленье давать: так, богатым всем жить
          Хорошо суждено, бедным скверно.

В самом деле, нельзя же равнять меж собой
          Бедняка с богачом; ведь бедняк-то
С колыбели к лишеньям привык: меньше ест
          И желает скромнее он как-то.

А богатый — он роскошью вскормлен, повит
          Кружевами, парчою и шелком,
Он привык жить просторно, свежо и тепло,
          В аппетите равняется с волком.

Строго мысля, читатель, бог знает зачем
          Филантропам сочувствуем все мы:
Ведь стремление их бедным братьям помочь —
          Нарушенье разумной системы.

Понимают ли сами они, что творят,
          Извлекая из бездны проклятой
Нищеты и несчастья детей? Ах! какой
          Их добро отзовется им платой!

Эти страшные люди, которым они
          Подадут нежно руку спасенья,
Эти люди на место себя их столкнут
          В бездну зла — в этом нету сомненья.

Филантропии, думаю я, путь иной
          Нужно выбрать, чтоб братии нищей
Радикально помочь: нужно бедных людей
          Насыщать идеальною пищей.

Эстетических прелестей тайну открыть
          Нужно им, красоты тронуть струнки
В их сердцах, объяснив, что лохмотья нужды,
          Ветхий кров хороши… на рисунке;

Что стенанья, мольбы голодающих масс,
          Вид нужды, скорбный вид угнетенья
Много песен гражданских внушают певцам,
          Возбуждая в певцах вдохновенье;

Что богатый на золото всё покупать —
          И картины и песни обязан,
А бедняк в отношеньи таких же вещей
          Затрудненьем подобным не связан:

Стоит только взглянуть на свой ветхий костюм
          Иль на кровлю, как дождь в нее льется,
Иль прислушаться к стонам своим — и душа
          Эстетическим жаром зажжется!

Здесь я с гордостью должен признаться: у нас
          Благодетели есть для народа,
Что советуют меры на пользу ему
          Совершенно такого же рода.

Радикалы, поборники крайних начал
          Их бездушными шельмами, может,
Назовут; но ведь мнения крайних людей
          В наши дни никого не тревожат.

Что касается лично меня, я вполне
          Благодетелям верю и внемлю
С восхищеньем их мудрым советам: отнять
          У крестьянина право на землю.

Разумеется, землю господь сотворил
          Лишь для избранных лиц, как трудиться
Предоставил на ней он одним, а другим
          Есть плоды тех трудов и лениться.

Неужели в народ добровольно вносить
          Тунеядство должны мы? Ах, верьте,
Что мужик оттого на работу идет,
          Что боится голодной он смерти!

Благодетельный стимул такой отстранять
          Неразумно из жизни народной;
Крепостным вечно впроголодь жил «мужичок»,
          Пусть он так же живет и свободный!

Состоянье такое имеет в себе
          Благ так много: умеренность в пище
Нашу плоть укрощает и делает дух
          Благородней, светлее и чище.

При желудке пустом обращается мысль
          Исключительно к хлебу и, праздно
Не стремясь к разъяснению тайн бытия,
          Охраняет себя от соблазна.

Патриоты и пророки
Педефил и Педемах
За любезную отчизну
Ощутили в сердце страх.

И была причина страху:
От полярных хладных льдов
И до «пламенной Колхиды»
Зрится гибель всех «основ».

Разложение проникло
В нравы, в мысли и сердца,
Благочиние в презреньи,
Беспорядкам нет конца…

Основанье государства
Есть семья — ковчег всех благ;
Что же зрят в семье российской
Педефил и Педемах?

Дети грудь сосут и мыслят —
Чтоб развиться поскорей —
О химическом составе
Молока их матерей!

Пососавши, начинают
О семейном рабстве речь,
Утверждая, что отцы их
Не имеют права сечь!

Чем народы крепки? — верой
В провидение; но ах,
Веры сей не зрят в отчизне
Педефил и Педемах.

Благочестие утратив,
Миллионы россиян
Убеждаются, что люди
Родились от обезьян;

Что из всех законов вечных
Человечеством один
Руководит — тот, который
В наши дни открыл Дарвин.

Отторжение окраин
Может Русь низвергнуть в прах;
Что же видят по окрайнам
Педефил и Педемах?

Видят ковы и интриги,
Равнодушье «высших сфер»
К обрусительным приемам
И забвенье прежних мер,

Видят вывески на польском,
На немецком языках —
И трепещут патриоты
Педефил и Педемах.

Пресса здравая есть признак
Здравой жизни; что ж в статьях
Русской прессы обретают
Педефил и Педемах?

Порицание порядка,
Непочтительность к властям,
Недостаток уваженья
К греко-римским словарям.

Вредный дух демократизма
И глумление — о страх! —
Над мужами, коих имя
Педефил и Педемах.

Обозрев все эти страхи,
Педефил и Педемах
Порешили непреложно
Справить Русь во всех частях.

Ради цели сей ликейский
Храм воздвигнув в наши дни,
В нем работать принялися
Древних мальчиков они.

В этих мальчиках лекарство
Всей Руси от гнойных ран,
Эти мальчики исправят
Радикально россиян.

Но в ликее, что содержат
Педефил и Педемах,
Дивных мальчиков немного,
Русь меж тем обширна страх.

«Хорошо бы, — мнят пророки,—
Современных всех ребят
В древних мальчиков обделать» —
И проект о сем строчат;

И поспешно посылают
К славным невским берегам
С несомненною надеждой,
Что его одобрят там…

«Если нам удастся, — мыслят
Педефил и Педемах,—
Провести проект, к величью
Русь пойдет на всех парах.

Нигилизма дух исчезнет
Навсегда — и россов род,
Классицизмом просвещенный,
Власть над миром обретет.

Если наш проект отвергнут,
Сгибнет Русь вконец: таков
Жребий стран, где отрицают
Пользу древних языков!..»

Слух идет, что, сею мыслью
Педефил и Педемах
Занимаясь непрестанно,
Повредилися в умах!