Игорь Астафьев - ПЕРПЕНДИКУЛЯР
А этот фарс закончился, так и не начавшись. Он как-то весь съежился, изображение исказилось, звук пропал, пространство вокруг Пенисова сомкнулось в пузырь, который оторвался от Земли и стремительно унесся в Вакуум, сохраняя свое состояние в виде осколка пространства-времени, одиноко блуждающего в Бесконечности.
А на Земле продолжала свое существование обычная русская деревенька с тем же названием, но безо всяких фарсов.
Вы скажете, что вот все бы фарсы вот так же быстро и бесследно улетали в Космос как этот! Да, конечно, неплохо было бы, но не все вот фарсы улетают. Некоторые остаются.
А может быть, и не остаются вовсе, а улетают всё же, и мы улетаем вместе с ними? А всё, что нормально, остается? Вот живешь, живешь, вроде всё обычно, а попытаешься, например, съездить в ту же Америку, или хотя бы Польшу, а и никак. Потому что в пузыре ты улетевшем.
Может быть, все мы с 1917 года давно в пузыре живем, кто знает?
Итак, время выдуло свой очередной пузырь из кусочка пространства, и он улетел, переливаясь всеми своими двумя цветами (серым и коричневым), событиями и проблемами вдаль, чтобы сразу уступить свое место другому.
Гости от Никифорыча уже давно ушли. Николаич, заправив в валенки костюмные брюки, а Михалыч - слегка подволакивая правую ногу, с непривычки сильно натертую форменным ботинком.
Да и то сказать, зачем в Пенисове райотдел милиции? Чтобы лишних пенсионеров-льготников плодить? Наркомании нет, проституции (прости Господи!) - тем более, а воровать нечего, да и не у кого.
Жизнь, как ни странно, продолжалась. И продолжалась по-прежнему. Николаич с Михалычем продолжали выдавать себя за простых сельских жителей, втайне мечтая об улетевших навсегда пузырях. Палычу уже давно (еще со времен Советской власти) всё было по-фигу, даже при какой власти жить. Потому что как заниматься медициной, даже бесплатной, он уже давно забыл, а платной в Пенисове не было.
Никифорыч в свободное от хозяйства время занялся разработкой домашнего культиватора, предназначенного для населения. Этот культиватор должен был способствовать отбиванию некоторых вредных русских привычек. Таких как: не вспоминать о соседях когда захочется ночью в своей квартире сплясать гопака; уважать своего пса больше, чем окружающих его людей; пользоваться окружающей средой как одноразовым изделием, и некоторых других специфических русских свойств.
Правда, Никифорыч никак не мог придумать принцип работы этого культиватора. Фактически замышляемый прибор должен был в состоянии сделать из среднего русского если не немца или англичанина, то хотя бы чеха или поляка. А если применить этот прибор, например, к павиану-гамадрилу, то, предположительно, можно было бы надеяться на получение среднего русского человека.
Хотя... Может, лучше надо оставить павианов в покое, пусть всё останется как есть?
Никак не мог Никифорыч без глобальных научных задач. Ну прямо как Семеныч.
А Эдуардыч тоже не терял времени даром. Он ...трудился над посланием потомкам! Как-то (от безделья) ему пришла (в голову) мысль о том, что потомки многое могут потерять, не получив от него, как от предка, никакого послания.
Как жили предки, над чем работали, как и против чего боролись - откуда они это могут узнать? Не из учебников же истории! Только из прямых посланий "из рук в руки". Без продажных историков-посредников.
Пока известны два вида передачи информации потомкам. Это папирусы, книги и замурованные послания. Папируса в Пенисове не достать, а поскольку книги писать Эдуардыч не умел, то выбора у него практически не оставалось.
Он начал готовить масштабное послание потомкам. Для начала Эдуардыч припомнил, что ему вообще известно про замурованные послания. Выяснилось, что познания эти были не более чем обрывки информаций типа
" ...и вновь вывел на околоземную орбиту бронзовый бюст... ";
" ...несгораемая капсула с посланием трудящихся...";
" ... и лично закопал...";
"...на сорока наиболее распространенных языках...".
Вот и всё, как выяснилось, что знал Эдуардыч о посланиях.
Утомительная перспектива выбивать вручную текст послания на металлической платине из нержавейки, да еще на сорока (!... !!! ... !) языках его не очень вдохновляла. Поэтому ему ничего не оставалось как пойти альтернативным путем.
Естественно, он им и пошел, не очень понимая, что он "альтернативный". А то бы загордился.
"Во-первых, стекло практически не подвержено коррозии,- логически рассуждал он. (Вы подумали, уж не на стекле ли задумал Эдуардыч тексты выбивать? Нет, вы о нем слишком плохого мнения.)
"Во-вторых, бутылок у нас хватает Даже занимать не надо.- Продолжал он мыслить.- Остается три проблемы. Чем закупорить бутылку, чем и не чем написать послание и из-под чего лучше всего взять бутылку, чтоб потомки, не дай Бог, чего не подумали.
Первую проблему он решил неожиданно быстро и радикально. Когда нужно, техническая смекалка русских работает лучше суперкомпьютера. Эдуардыч придумал герметичную двухслойную пробку повышенной укупористости, состоящую из пропитанного воском смятого газетного клочка и куска старого каблука.
Само послание Эдуардыч решил написать белой краской на куске старой велосипедной камеры, разрезанном вдоль. Это было тоже принципиально новое решение, придающее посланию дополнительное качество. Оно было способно автоматически сворачиваться в трубочку. Труднее всего было с третьей проблемой. Почти все бутылки пахли алкоголем, а Эдуардыч никак не мог скомпрометировать себя перед потомками. Наконец, он нашел единственную пустую бутылку из-под подсолнечного масла. Ей-то и предстояло выполнить историческую миссию.
Оставалась мелочь. Написать само послание. Его текст. Написать надо было кратко, самое важное.
"Что же, что же я хотел бы сказать потомкам?" - мучительно думал Эдуардыч. Отказаться от проекта было уже обидно. Кк же?! Все технические проблемы решил. Зря, что ли?!
Что же сказать, что... О ценах на местном рынке? О том, как обманным путем можно получить больничный лист? О том, как уклониться от армии? Всё это казалось мелким, локальным и не на всю жизнь.
Послание должно содержать кредо всей жизни, предназначенное сберечь драгоценное время потомков для дальнейшего прогресса. Это должно быть простое и доходчивое правило, которое делает жизнь лучше.
И вот на этом месте, правильно поставив себе задачу, Эдуардыч сформулировал текст послания. Он налил в крышечку немного белой краски и, макая в неё остренькую палочку, написал на камере:
"Потомки! Никогда не разбавляйте пиво самогоном!"
Потом еще подумал и приписал:
"И никогда не растапливайте печку сырой осиной."
Эдуардыч дал краске просохнуть, потом отпустил резинку, которая немедленно послушно свернулась в трубочку, деловито запихал её в бутылку и запечатал сначала газетной пробкой, а затем кусочком каблука.
Снаружи бутылки он написал: "Благодарным потомкам." Сначала он хотел написать это изнутри бутылки, чтоб не стерлось, но так и не сумел это сделать.
Вечером Эдуардыч незаметно вышел за околицу, просверлил рыбацким коловоротом углубление в земле, осторожно опустил туда завернутую в тряпицу бутылку и присыпал её сначала песком, а затем грунтом.
После этого жизнь Эдуардыча приобрела какой-то смысл и некую завершенность. Просветленный, он вернулся в избу, поужинал и лег спать. Ему снилось будущее. Но утром он всё забыл.
Жизнь в Пенисове продолжалась.
Игорь Астафьев Перпендикуляр
VI
Что надо человеку * Три окна * Марсианский
исполнительный лист * Присутствие на собственных
похоронах * Гавайский пикник * Та самая Точка
А в это самое время на Гаваях проснулся Семеныч. Его нынешнюю жизнь вполне можно было бы назвать заслуженным отдыхом, которого так и не смогли дождаться многие поколения в России. Заслуги у многих из них были. Отдыха - не было.
На Гаваях же не было понятия "заслуженный отдых". Там это называлось просто обычной жизнью. Понятия "заслуженный отдых" не было, а сам он был. Вот такие дела.
Семеныч, не спеша, встал, выпил бокал мангового сока и ему вдруг стало противно. Не от сока, нет. Сок был чудный. Не слишком холодный, янтарного цвета. Без консервантов.
Противно ему стало от собственного гавайского благополучия, от той статики, в которой он пребывал. От состояния окончательного финиша. Пусть успешного, но финиша.
Ему часто снилась тюремная камера в Черной Дыре. Просыпаясь, он поначалу радовался тому, что это был только сон. А потом почему-то втайне жалел об этом.
На первый взгляд, это было необъяснимо. Казалось бы, что человеку еще надо? А действительно, чего?
Славы, богатства, комфорта, уважения, почета? Любви? Знаний? Искусства, зрелищ? Всего этого вместе и бесплатно?
