Анатолий Софронов - Московский характер
Виктор. Не придирайся, отец. Ты представь себе. Весна, теплый вечер, шелестят листья над рекой. Девушки идут в ярких, как весенний луг, платьях...
Гринев. Платьев не будет.
Виктор. То есть как - не будет?
Гринев. А так, не будет! В чертежах твои девушки будут ходить, из синей кальки с белыми пунктирчиками блузки шить будут. Не делают ведь наш электрогравировальный станок. Маринуют. А станок не гриб, он не любит, когда его маринуют. Где Алексей? С ним переговорю.
Гринева. Он вам не поможет. У него свой план.
Гринев. А я что, для частника-кустаря стараюсь? (Жест в сторону Виктора.) Вот он, дипломат, о новой Москве рассказывает. Каменщики дома на Можайке строят. Котельщики мосты на Яузе клепают. А я что? Я тоже хочу свой кирпич положить.
Виктор (сестре). Отец прав. Не понимаю! Да за такое дело двумя руками ухватиться надо. Почему Алексей не поможет отцу? Хотя бы поинтересовался немного!
Гринева. Это не твое дело.
Виктор. И ты бюрократкой становишься?
Гринев. Понять этого не можете. Да если б правительство знало, оно бы приказало выполнить все, что товарищи Горбенко и Гринев придумали. (Кружковой.) Молчишь, депутат? Доложи правительству.
Кружкова. Доложу.
Гринев. Будут с тобой считаться?
Кружкова. Будут.
Гринев. Сей момент! (Гриневой.) Расскажи обо всем Алексею.
Гринева. Пойми, отец, — ты родня ему. Нельзя такие дела по-родственному решать.
Гринев. Слушайте, что она говорит?! Бюрократизм, значит, и равнодушие - можно по-родственному? Это разрешается? По-родственному? Да у нас теперь вся земля родственная. Понять этого не можешь, предфабком! (Собирается уходить.) Ладно, пойду я. (Гриневой.) Но если ты (Кружковой) и ты такое дело в землю зароете, я напишу и про тебя, Ирина, и про тебя, слуга народа, про все ваше районное начальство, — тут уж я разберусь, кто мне родственник, а кто посторонний. Спасибо за компанию. (Уходит не прощаясь.)
Виктор. Довели человека! Дочь, называется!
Гринева. Молчи уж ты!
Виктор. Отец прав.
Гринева. Не рассуждай. Догони отца лучше. Знаешь ведь, что он в таком настроении сделает, еще милиционера какого с поста сшибет.
Виктор. На самом деле, пойду. (Кружковой.) До свидания... Жаль, что не вместе... А может быть, по пути?
Гринева. Анна у нас в гостях.
Кружкова. Мне пора. Завтра в первую смену. Идемте, Виктор. (Прощается с Гриневой.)
Оба уходят.
Гринева выходит на балкон, смотрит вниз, затем возвращается к столу. Заглянув в пустой чайник, идет в кухню с чайником. Возвращается. Садится за стол, читает газету. Открывается дверь, входит Потапов. Гринева не слышит. Потапов подходит к Гриневой и целует ее в висок.
Гринева (поднимается). Алешенька!
Потапов. Испугалась?
Гринева. Читала...
Потапов. Легла бы отдохнуть... Устала ведь?
Гринева. Тебя хотела дождаться.
Потапов. Может, соскучилась?
Гринева. Я всегда по тебе скучаю, Алеша.
Потапов. И я, Ириша...
Гринева. Скоро чай закипит... Садись, давай твой чемодан. (Забирает портфель.)
Потапов снимает пиджак, галстук. Все это Гринева уносит в другую комнату. Потапов разворачивает газету и ложится на диван. Гринева возвращается.
Потапов. У тебя гости были?
Гринева. Были... Кружкова, отец заходил, Виктор... (Подсаживается на диван к Потапову.) А ты где был сегодня? Ну, рассказывай.
Потапов. У министра. (Приподнявшись.) По вашему семейному делу.
Гринева. Ты всегда шутишь.
Потапов. Какие уж тут шутки!.. От отца твоего отбивался.
Гринева. Алеша, я всегда была недогадливой...
Потапов. Не наговаривай на себя... Ты ведь знала, с чем Северова приезжала ко мне?
Гринева. Знала.
Потапов. А о том, что Северова в два министерства написала, в ваше и наше, знала?
Гринева. Нет.
Потапов. Значит, обошли профсоюзного деятеля. А мне только мороки прибавили. Мой министр поручил мне представить докладную записку о возможности изготовления вашего заказа на моем заводе. Но так как ясно, что это невозможно, то я спокоен. Просто придется Кривошеину два дня покорпеть над материалами. Мы определим мощность завода! Не беспокойся.
Гринева. Я вижу, что ты взволнован.
Потапов. Я абсолютно спокоен. Абсолютно!
Гринева. А может быть, ты сумел бы принять этот заказ, Алеша?
Потапов. То есть, конечно, сумел бы, но это трудно. И потом - много канители с новым заказом.
Гринева. Что ж, Алеша, все, что делаешь новое, всегда трудно. Ведь правда.
Потапов. Правда-то правда, но, знаешь, меня просто возмутила бесцеремонность твоей Северовой. Лезет на чужой завод. За своим надо смотреть. У меня, слава богу, за прошлый месяц сто тридцать семь процентов плана! Сто тридцать семь! А у вас девяносто восемь? Двух процентов не дотянули... И теперь шумихой о новом станке хотите покрыть невыполнение плана? Да еще за чужой счет!
Гринева. Алексей, ты нехорошо говоришь, мне не нравится...
Потапов. А мне дела ваши не нравятся. Появляется ваша тетя, угрожает министерством, письмами в правительство. Нет уж, извините, там, где я хозяин, где я директор, где люди подчинены мне...
Гринева. Алеша, а почему ты так часто говоришь «мой завод...», «я директор...», «я хозяин»? Ты хозяйственник, Алеша, а хозяин все-таки государство, народ хозяин. Тебя твой секретарь парткома Дружинин на партийном собрании в этом же упрекал.
Потапов. Ирина, ты ведь не на профсоюзном собрании. Не учи меня.
Гринева. Я не учу, просто напоминаю.
Потапов. Ну и что ж, что я так говорю. Я на самом деле директор, — и, кажется, неплохой! Или я ошибаюсь?
Гринева. Насколько мне известно, не ошибаешься. Ты действительно хорошо руководишь заводом. Но, Алексей, мне кажется, в своем характере ты постепенно теряешь одно качество...
Потапов. Какое же?
Гринева. Чувство нового, Алексей...
Потапов (ошеломлен). Что? Что?
Гринева. Чувство нового.
Потапов (вскочил с дивана, заходил по комнате и вдруг громко захохотал). Ха-ха! Вот это действительно ново! Типичный профсоюзный деятель! При отсутствии аргументов говорит лозунгами. Ириша, повторяю: мы не на собрании членов профсоюза.
Гринева. А ты думаешь, наше дело - только членские взносы собирать и смотреть за работой детских яслей?
Потапов. Вы еще должны воспитывать массы...
Гринева. Да, представь себе... И не только массы, но и отдельных членов профсоюза...
Потапов. А поскольку я являюсь членом профсоюза...
Гринева. Да, поскольку ты являешься...
Потапов. Но почему я должен делать все на своем заводе? Почему заказ не может быть выполнен на другом московском, уральском или сибирском заводе? Почему, я спрашиваю тебя?
Гринева. Но ведь твой завод может это сделать.
Потапов. Мой? Не может!
Гринева. Слово коммуниста?
Потапов. Типичное женское легкомыслие.
Гринева. Опять просчет. Ты просмотрел большую силу.
Потапов. Какую?
Гринева. Я говорю о женщинах.
Потапов. Почему? Я всегда с удовольствием смотрю на женщин!
Гринева. Не говори пошлости.
Потапов. А ты говори доказательно. Ты, кажется, завтра где-то доклад делаешь?
Гринева. Делаю... Тебе-то что?
Потапов. Я чувствую... На мне тезисы проверяешь?
Гринева. Дурак!
Потапов. Спасибо!
Гринева. Пожалуйста!
Потапов. Вы закруглились?
Гринева. Да!
Потапов. Теперь послушай меня.
Гринева. Не хочу!
Потапов. Я требую!
Гринева. Я знаю, что ты мне скажешь!
Потапов. Тем лучше! Так заруби себе на носу и передай своей Северовой. У меня свой план! Свой завод! Свое ритмично налаженное производство! И я не допущу вмешательства. Тебе понятно?
Гринева. Мне понятно, что я была права!
Потапов. Ладно... Теперь давай мне... чаю!
Гринева. Чайник на кухне, можешь взять сам.
Потапов. А ты?
Гринева. А я уже напилась, сыта по горло! (Уходит в свою комнату.)
