Константин Мелихан - Правдивые истории сивой кобылы
Но вот заканчивается концерт, включается свет, и она говорит, что у нас будет ребенок.
И мне кажется, что я давно уже хочу иметь какого-нибудь ребенка.
Но она говорит, что это шутка, проверка слуха, разведка боем, и теперь она согласна на все, даже выйти за меня замуж. А что касается ребенка, то он у нее уже есть. Готовый. Хотя и небольшой. От первого брака. Самого удачного.
И мне уже неудобственно перед ней и перед ее ребенком. А тут еще, оказывается, и день свадьбы назначен. На среду. В чебуречной. В одном зале с поминками.
Вот такой сон. К чему бы это?
Прокопьев долго и вопросительно смотрит на седую цыганку.
Цыганка, слюнявя желтые сухие пальцы, листает англо-французский технический словарь, и наконец говорит:
- К свадьбе это, касатик.
- Точно, седовласка! - изумляется Прокопьев. - Как раз была у нас недавно свадьба. Года два или четыре назад.
- Значит, вещий сон тебе приснился, - говорит цыганка.
- Точно! - говорит Прокопьев. - Пока я спал, все вещи украли.
- А ты не спи на вокзалах-то! - говорит цыганка.
- А где ж мне еще спать?! Я же женатый! - говорит Прокопьев и, проснувшись, наконец засыпает.
Химик
"Растворил я окно..."
Из романса П. Чайковского
Вдова была безутешна.
- Говорила тебе: не выходи замуж за химика! - утешала ее мать. - Не послушалась? Теперь пеняй на себя!
Сдувая на себя пену с пива, молодая вдова Силуэтова рыдала еще больше, и мать, не зная, как по-другому вывести дочь из нервного потрясения, съездила за город и привезла оттуда знахаря.
Знахарь был пожилой, маленький, но распространял вокруг себя острый запах куриного помета. Придерживая знахаря за локоток, Полина Григорьевна демонстрировала ему квартиру:
- Это, пардон, спальня. Это в кресле вдова плачет. А это Володенькина комната.
Знахарь показал подбородком на кучу мусора в углу комнаты:
- Мусор после ремонта?
- Нет, - сказала Полина Григорьевна. - Это Володенька после своего опыта.
- Ну что ж, - сказал знахарь, поворошив мусор ногой, - будет жить.
- Кто? - не поняла Полина Григорьевна.
- Володенька, - сказал знахарь. - Зять ваш. Вы же сами помочь просили.
- Так я о дочери ходатайствовала, - строго сказала Полина Григорьевна. - А зять-то причем? Он уже ушел от нас безвозвратно.
- А я полагал, что муж - лучшее утешение для вдовы, - сказал знахарь.
- Ну, если вы так настаиваете... - сказала Полина Григорьевна. - Вам, наверно, и фотография его потребуется?
- И фотография, - сказал знахарь. - В полный рост. И газетка самая ненужная. Я его на газетку собирать буду.
* * *
Через полчаса на газетке уже стоял младший научный сотрудник химической лаборатории Владимир Силуэтов, цел и невредим, только плечи и локти у него были немного испачканы известкой.
Он с удивлением посмотрел на жену и тещу и спросил:
- Где это вы так долго пропадали?
* * *
Когда первое изумление прошло, теща оставила молодых наедине и пошла в кухню.
Знахарь тотчас же соскочил с табуретки и, потупясь, сказал:
- Рублишко бы, хозяйка.
- Да вам за такие дела, - сказала Полина Григорьевна, - не то что рублишко, - убить мало!
* * *
Ночью в квартиру позвонили.
- Кого это еще несет? - спросонья сказал Силуэтов.
Жена накинула халат и открыла дверь.
На пороге стоял Силуэтов. Тоже Володя. И тоже муж. Силуэтов-2, значит.
- Чего заперлась? - недовольно сказал он. - Кто у тебя там?
Жена побледнела и бросилась в спальню.
- Кто у тебя там? - спросил Силуэтов-1 с кровати.
- Вставай, Володя! - зашептала жена. - Муж пришел!
- А кто же тогда я?! - ахнул Силуэтов-1 и приготовился прыгать из окошка.
- Во дают! - сказал Силуэтов-2, входя в спальню. - Только на день и отлучился!
Теща, увидев двух зятьев, заревела:
- Откуда ты-то еще на мою голову свалился?!
- Из больницы, - сказал Силуэтов-2. - Меня взрывной волной в открытую форточку выбросило. И прямо в приемный покой. Оказалось - легкий испуг. Вот домой отпустили.
И Силуэтов-2 лег по другую сторону жены.
* * *
Знахарь молча слушал Полину Григорьевну, постукивая пальцами по толстой книге с медными застежками и надписью "Могущество алхимии", вокруг которой был изображен дракон, проглатывающий собственный хвост.
- Вот такая ситу°вина, - закончила Полина Григорьевна свой рассказ.
- Ничего страшного, - успокоил ее знахарь. - Одного будем убирать.
- Каким же образом? - спросила Полина Григорьевна.
- Сейчас прикинем, - сказал знахарь и вынул из сундука другую книгу, на обложке которой значилось: "Арнальдо де Виланова. О ядах".
* * *
Хоронили Силуэтова на небольшом кладбище при лаборатории. Могильщик, много повидавший на своем веку, бывший химик этой же лаборатории, одноглазый, однорукий и одноногий, причем все было левое, увидев скорбящего над своей могилой Силуэтова, в ужасе убежал к своей второй половине, тоже бывшей химичке, у которой все было правое, так что, когда они перед сном гуляли по кладбищу под руку, казалось, что идет один человек, но с двумя головами.
* * *
На другой день Силуэтов вышел на работу, но заметили его только тогда, когда он снова помер, потому что снова стали собирать деньги на венок.
Жена его как раз зашла в лабораторию, где ее встретил опечаленный заведующий, как две капли воды похожий на знахаря.
- А где Володя?!
- В ванне, - сказал заведующий лабораторией и провел жену Силуэтова в комнату, где стояла ванна, наполненная бурой жидкостью. - Прямо в ней и хоронить будем.
- Так в ней же ничего нет, кроме грязи!
- Вот эта грязь - он и есть.
* * *
Вдова была безутешна. Вся в слезах она бросилась домой. Уже в коридоре она почуяла что-то неладное. Причем почуяла носом. На табуретке стояла бутылка, а внутри по донышку бегала маленькая Полина Григорьевна и рыдала:
- Зря я знахарю-то рубль не дала!
Вдова Силуэтова распахнула дверь комнаты и увидела мужа. Он сидел за столом и нагревал на спиртовке реторту, из которой тонкой струйкой вился дымок, превращаясь в голову заведующего лабораторией - знахаря. Голова покачивалась в воздухе и говорила:
- Ты, Володька, талант! И талант истинный! Только ты им пользоваться не умеешь...
Баня
Когда постановили в нашем районе воздвигнуть баню, первым делом стали ей место искать. Тут, значит, магазин стоит. Тут - церквушка. А там, значит, - пустырь. Ничего на этом пустыре нет. Только высится посередине пивной ларек.
Ну что, постановили снести к чертям собачьим эту церквушку. Поскольку она все равно уже старая. Пятнадцатого века.
А отвели на строительство бани жутко короткий срок: три с половиной года. Полгода - это, значит, непосредственно саму баню строить. А три года - церковь ломать.
Ну, первой же взрывной волной сдуло к ядрене фене магазин! А пивной ларек - молодцом! Там только у алкашей пену с пива сдуло.
А вот уж после седьмого взрыва, когда у нашего прораба кисть оторвало, хорошо, что малярную, а с церквушки слетели вороны, правда, жареные, поняли мы, что с религией надо завязывать. Как говорят индийские астрологи, против кармы не попрешь!
А нам под строительство бани отвели новое место. Очень хорошее. Рядом с болотом.
Испачкался в болоте - и в баню. Помылся в бане - и опять в болото.
И вот, значит, строим мы баню. По порядку строим, согласно инструкции. Сначала - первый этаж. Потом - второй... Вот уже и тринадцатый этаж достраиваем. А баня почему-то все одноэтажная получается. Если не сказать - ниже.
Ее в болото засасывает.
Мы говорим:
- Чего-то мы, ребята, не в ту сторону кладем. По проекту, вроде, вверх было.
Прораб говорит:
- А и пусть! Ну этот проект в болото! Жизнь нам диктует другие законы.
И вот мы уже строим высотную баню-землескреб. Но вдруг где-то в районе девяностого этажа продвижение бани к центру земли прекращается.
Прораб говорит:
- Ну, слава богу, фундамент готов! Давайте скорей саму баню нашлепывать.
Мы говорим:
- Так у нас уже стройматериалы кончились. Только стекло осталось.
Прораб говорит:
- О'кеюшки! Сделаем баню в стиле "модерн". Пусть люди глядят сквозь стекло и любуются на окружающую природу.
Мы говорим:
- Да на всю баню-то стекла не хватит. Один мешок всего и остался. Да и то - в виде дребезгов.
В общем, комиссия баню приняла. Правда - за что-то другое.
Сейчас мост будем строить. Реку только подходящую найдем.
Смех сквозь слезы
Писатель Обрезкин писал длинные и скучные юмористические рассказы. Его активно печатали в газетах и журналах, но никогда не включали в концерты и не предлагали публичных выступлений, потому что к юмору, звучащему со сцены, предъявляются другие требования, а именно: юмор должен быть смешным.
И вот однажды писатель Обрезкин попросил включить его в какой-то большой концерт.
Ведущий, как обычно, ответил, что он бы включил и с превеликим удовольствием, но программа концерта, к сожалению, уже утверждена, и свободных мест нет. Обрезкин стал его уговаривать, стуча кулаком по столу, и в порыве возмущения вдруг крикнул:
