Зальция Ландман - Еврейское остроумие
Нищий:
— Что ж, если понадобится хороший адресок, обращайтесь.
Бедный еврей долго ломал голову, где ему взять денег, чтобы должным образом встретить шабес. Тут ему пришло в голову пойти в похоронную фирму и взять там аванс на погребальное одеяние для своей "только что скончавшейся" жены. Получив 20 крон, он вручил их жене, и та пошла делать покупки к шабесу.
Когда она стояла у плиты и варила креплах (пельмени), пришли люди из похоронной фирмы, чтобы одеть покойницу и унести ее. Вместо покойницы они увидели у плиты живую женщину — и, крайне возмущенные, принялись бранить обманщика.
— Покойница — вот она, — ответил тот. — Вас что, не устраивает, если она пока то да се сварит мне креплах?
Вариант.
Еврей говорит:
— Ну, так и забирайте ее!
— Знаете, почему я охаю? Потому что обувь жмет.
— А зачем вы ее носите?
— Нарочно. Смотрите: у меня больная жена, меня преследуют кредиторы, моя дочь все еще не замужем… Но когда я прихожу домой и снимаю эти ботинки, я наконец узнаю, что такое счастье!
Хозяин дома, нищему:
— Берите же сахар к чаю!
— Спасибо, сахар я всегда беру только свой.
Выпив чай, нищий берет со стола сахарницу и высыпает содержимое себе в мешочек.
— Но вы только что похвалились, что кладете в чай только свой сахар. А теперь высыпали себе всю сахарницу!
— Ну да, — удивляется нищий. — А иначе как бы я мог класть в чай свой сахар?
В каждой еврейской общине Восточной Европы был так называемый "хекдейш", нечто среднее между ночлежкой и богадельней, где мог бесплатно переночевать любой неместный еврей.
Встречаются в хекдейше три еврея. Один вытаскивает из своего узелка небольшой мешочек и говорит:
— Здесь у меня сахар. Каждый раз, когда я прихожу в богатый дом, где на стакан чаю дают больше одного кусочка, второй кусочек я стараюсь сэкономить и беру с собой. Я собрал сахара уже на четыре стакана!
— А я вчера, — рассказывает второй еврей, — был в таком богатом доме, где разрешают брать аж по три кусочка сахара на стакан! Если такое возможно у обычного еврейского балабоса (домовладельца, хозяина), тогда что же делается у Ротшильда?
— У Ротшильда? — вступает в разговор третий. — Ротшильд не кладет в чай сахар, а наоборот: берет целую сахарную голову и делает в ней ямку. В эту ямку он наливает горячий чай и тянет его оттуда.
Вариант.
Еврей, мечтательно:
— Хотел бы я быть богатым, как Шенфельд: каждый день надевать новую рубашку!
— Если Шенфельд может себе это позволить, — спрашивает его второй, — что же тогда делает Ротшильд?
— Ротшильд? Надевает — снимает, надевает — снимает…
— Если бы ты нашел на улице десять тысяч рублей, что бы ты с ними сделал: оставил себе или вернул тому, кто их потерял?
— Зависит от того, кто потерял. Если бы потерял Ротшильд, оставил бы себе. А если бы это были деньги какого-нибудь бедного шамеса, который трижды в день, вместе с женой и детьми, умирает от голода, я бы точно вернул ему!
Нищий пришел к Ротшильду. Тот дает ему пять гульденов.
Нищий, растроганно:
— Да поможет вам Бог заработать в сто раз больше!
Блох, умирая:
— Десять тысяч гульденов — для дома призрения, двадцать тысяч — сиротскому приюту…
Один из присутствующих, шепотом:
— Смотри, каким щедрым вдруг стал старый скряга!
— Чепуха! — отвечает ему другой. — Разве он свои деньги раздает? Он же делит свое наследство!
Деревенский еврей ходит по улицам города, одетый в лохмотья. Встретившийся знакомый корит его:
— И вам не стыдно?
— С чего бы? — отвечает тот. — Здесь меня никто не знает!
Они опять встречаются, уже в деревне: на еврее — то же рванье, что и в городе. Знакомый удивлен.
— Ну и что с того? — говорит деревенский еврей. — Здесь-то меня все знают!
Вариант.
— Как ты можешь ходить таким обтрепанным?
— Так все же знают, что у меня есть еще один костюм.
— Тогда почему бы тебе его не надеть?
— Потому что он еще обтрепаннее, чем этот.
Некий еврей, уважаемый отец семейства, которого считали богатым, в действительности потерял все свои деньги. Поэтому раввин и рош а-кахал (глава общины) решили обойти всех богатых членов общины, чтобы собрать пожертвования для несчастного, не называя его имени. Пришли они и к одному фабриканту.
— Я дам вам пятьдесят рублей, если вы скажете, кому эти деньги пойдут, — сказал фабрикант.
Хотя сумма выглядела солидно, оба упорно молчали.
— Я дам сто… двести… пятьсот рублей!
Раввин и рош а-кахал держались твердо.
Тогда фабрикант сказал:
— Честно говоря, нет у меня никаких пятисот рублей. Я только хотел узнать, умеете ли вы молчать. Теперь, когда я убедился, что умеете, я вас попрошу: собирайте и для меня!
— Хотел бы я выглядеть, как вы, и при этом быть богатым, как Ротшильд!
— Льстец!
— Да нет! Я имел в виду: будь я богатым, как Ротшильд, мне было бы не страшно, что я выгляжу, как вы!
Нищий приходит во дворец Ротшильда. Швейцар выслушивает его просьбу, пишет что-то на листочке бумаги и с этой запиской посылает нищего к кассиру. Тот читает записку, добавляет пару слов — и посылает нищего ко второму секретарю. Тот делает на записке свою пометку — и направляет нищего к первому секретарю. Тот бросает взгляд на записку — и прогоняет нищего вон.
На улице нищий встречает другого нищего, который как раз тоже собирается идти во дворец.
— Ну как, много дали? — спрашивает он.
Первый нищий, восторженно:
— Дать ничего не дали, просто-напросто вышвырнули. Но какой же у них там порядок!
На похоронах барона Ротшильда какой-то оборванный еврей идет за похоронной процессией и горько плачет.
— Ты что, родственник ему? — шепотом спрашивает оказавшийся рядом знакомый.
— Нет, — всхлипывает еврей. — Потому и плачу.
Нищий, углубившись в созерцание величественного памятника на могиле Ротшильда: "Живут же люди!"
Бедный меламед говорит жене:
— Будь я Ротшильдом, я был бы еще богаче, чем он.
— Как так?
— А я остался бы, кроме того, еще и меламедом!
У эмигранта Ицика, кое-как устроившегося в лондонской гостинице, звонит телефон.
— Прошу прощения, — звучит в трубке вежливый голос. — Мне нужен барон Ротшильд. Я правильно попал?
— Ой, как неправильно вы попали! — отвечает Ицик.
Глядя на юного барона Ротшильда, которого камердинер усаживает в экипаж, нищий еврей вздыхает:
— Такой маленький — а уже Ротшильд!
Нищий побывал у Ротшильда.
— И сколько же ты получил? — спрашивают у него.
— Один гульден.
— Так мало?
— Да, знаете, у него плохо идут дела. Я сам видел, как две его дочери в гостиной вдвоем играли на одном рояле.
Бедный еврей во что бы то ни стало хочет поговорить лично с Ротшильдом. Наконец ему удается добиться аудиенции.
— Я прошу вас помочь мне деньгами, — говорит он.
— Послушайте, — сердито отвечает Ротшильд, — из-за этого вам нужно было отнимать у меня время?
— Господин Ротшильд, — говорит еврей, — вы, может быть, лучше меня разбираетесь в банковских делах. Но как побираться, я знаю лучше вас.
— Если бы ты был Ротшильдом, что бы ты делал с его богатством?
— Это не вопрос. Вот вопрос: что делал бы Ротшильд с моей бедностью?
Бедный родственник — Ротшильду:
— Я знаю способ, как вам без всякого труда заработать полмиллиона.
— Ну-ну, — говорит Ротшильд, — интересно послушать!
— Я слышал, — объясняет родственник, — что вы за своей дочерью даете в приданое миллион. Так вот: я готов жениться на ней за полмиллиона!
Ротшильд — своему кассиру:
— Господин Зильберман, мне не нравится, что вы являетесь на службу только в десять часов. Посмотрите на меня: я — ваш шеф, а прихожу в восемь.
— Господин барон, — объясняет кассир, — ведь вам так приятно уже в восемь утра вспомнить, что вы барон Ротшильд. А для меня и в десять все еще слишком рано, чтобы смириться с мыслью, что я всего лишь ваш кассир.
— Как стать богатым? — спрашивает бедный еврей богатого.
— Ну, — объясняет тот, — начать нужно вот с чего: первые двадцать лет надо быть закоренелым скрягой.
