Аркадий Васильев - Понедельник - день тяжелый | Вопросов больше нет (сборник)
Это, так сказать, осенний вариант.
Ночь. Метель. Возможно, даже пурга. Невеста, пугливо озираясь, пытается рассмотреть через причудливо разрисованные лютым морозом стекла кромешную тьму. На красотке поверх белого платья беличья шубка. На крохотных ножках чесанки с галошами. Скрип полозьев: «Конечно, это он, мой дорогой, мой любимый…»
Это зимний вариант.
Замечено, что во всех романах, повестях, поэмах и устных рассказах все тайные браки, начиная со времен Ивана Калиты и кончая второй половиной нашего века, как правило, совершались либо глухой, черной осенью, либо в суровую зимнюю пору. Это очень устраивало, и не столько влюбленных, сколько авторов. В повествование включались стихийные силы, а с ними получалось куда интереснее.
Вася Каблуков и Зоя Христофорова решили вступить в брак тайно от родителей, чтобы поставить их в безвыходное положение. «Вы как хотите, а мы уже муж и жена. На нашей стороне закон!» Стихийные силы и на этот раз очень бы пригодились, ко, к великому сожалению, придется обойтись без атмосферных осадков, поскольку, как уже было сказано в предыдущей главе, утро в это воскресенье в городе Краюхе выдалось великолепное.
Не будет и описания тарахтенья колес по булыжной мостовой и скрипа полозьев. О полозьях в июне вообще говорить смешно, а булыжная мостовая на Грибоедовской, где находится большинство краюхинских учреждений, в прошлом году заменена асфальтом.
А самое главное — кандидаты на семейную счастливую жизнь должны прибыть к месту бракосочетания пешком.
Идя навстречу пожеланиям трудящихся, работники краюхинского загса отдыхают по понедельникам. В воскресные дни загс открыт для радости и печали, можно зарегистрировать любое: брак и развод, рождение и смерть.
Первым у загса появился жених с коробкой, перевязанной красной ленточкой. Из кармана рубашки торчали две ромашки. У одной лепестки были оторваны — это вчера вечером Зойка, получив абсолютно точный ответ о том, что ее суженый другую не найдет, а ее, Зойку, к сердцу прижмет, перестала гадать и, пока Вася незамедлительно подтверждал предсказание, положила ему в карман цветы.
Вспомнив вчерашнее, Вася, улыбнувшись, начал гадать, не отрывая лепестков, а только слегка прикасаясь к ним — жаль было терзать нежный подарок невесты. Сначала получилось «к черту пошел», потом вышло — «не любит». Испугавшись, Вася начал гадать по-настоящему. Лепестки, словно снежинки, падали на ступеньки крыльца. Вышло совершенно точно: «Любит». И в доказательство на Грибоедовской показалась Зойка.
Вася, не желая выдавать своих переживаний, сдунул лепестки со ступеньки и пошел навстречу будущей жене.
…Удивительная вещь человеческая память! Не хочет иногда человек вспоминать подходящие для случая слова, а они сами лезут из каких-то запасных клеток мозга. Лезут, и ничего нельзя с ними поделать. Вот и сейчас так и хочется сказать, что невеста шла смущенно потупя взор, что очи ее горели, щеки пылали, пухлые губы радостно улыбались.
Ничего похожего на самом деле не было. Зойка шла спокойно, смотрела нисколько не потупясь, а совершенно открыто, очи, правда, горели.
— Еле убежала! — сообщила она, не дойдя до Васи добрый десяток метров. — Жену колбасного мастера Кокина встретила. Муж у нее с вечера пропал. Всю ночь искала и нашла в вытрезвителе… Хотела забрать, а его не выпускают. Пошла к папе за помощью… А мне, Вася, не придется когда-нибудь тебя из вытрезвителя выручать?
— Что ты, Зойка! Ты же знаешь, что я, кроме чая и молока, ничего не пью.
— Все вы так до свадьбы говорите.
— Ну, тогда подумай: пятнадцать минут у тебя еще есть.
Вася подал невесте коробку.
— Что это, Васенька?
— Посмотри…
Зойка развязала ленточку и ахнула: в коробке лежала великолепная дамская сумка из настоящего красного сафьяна.
— Васенька! Милый. Какая прелесть. Если бы не на улице, я бы тебя расцеловала…
— Ты же через несколько минут будешь дама, а даме нельзя без сумки. А целовать надо не меня, а маму. Это она купила. Ну что ж, Зоенька, пойдем? Ты не передумала?
— Нет, — твердо ответила Зойка. — Не передумала, Я тебя люблю.
— И я тебя…
В коридоре Зоя на всякий случай постаралась ступить первой на бархатную дорожку. Вася заметил ее невинную хитрость, улыбнулся и спросил:
— Фамилию мою возьмешь?
— Обязательно. Мне моя давно не нравится. Чего-то в ней религиозное. — И Зоя первой открыла дверь с табличкой: «Регистрация браков».
Автор снова удержался от соблазна употребить подходящие для этого случая слова. Можно бы рассказать, что в комнате было неуютно, а у сотрудницы загса хмурое выражение лица. Недовольно посмотрела она на посетителей: «Принесла вас нелегкая…»
Все, все было по-другому, не так, как в фельетонах о загсах, которые любят сочинять начинающие газетные волки. Комната была самая обыкновенная, чистенькая, без ненужных пышностей.
Навстречу Зое и Васе выскочила Зойкина подружка по школе Люська Кротова и расцеловала сначала невесту, а потом, заодно, и жениха.
— Как я рада! Боже ты мой, какая у тебя, Зойка, шикарная сумка. Это, наверное, ты, Вася, подарил? Садитесь, ребята…
Короче говоря, через двадцать минут из загса вышла новая супружеская чета. Первой спустилась с крыльца Зоя Юрьевна Каблукова, урожденная Христофорова.
Тайный брак совершился, и молодожены пешком отправились в свадебное путешествие — в Остаповский лес, на берег Сети, где вовсю шло веселье.
* * *Кто бы ни выезжал на массовое гулянье — молодежь или пожилые, военные или штатские, студенты или колхозники, — все равно, в любом случае наступает такой момент, когда начинают плясать «русскую» или «барыню».
Это, наверно, гармонисты знают такое волшебное, колдовское слово и потихоньку произносят его, когда надо.
Сначала выходит самый смелый и самый неопытный танцор. Потопчется для порядка, выкинет одно-два немудрящих коленца и вызовет другого — тоже не ахти какого мастера. И этот потопчется, а больше всего покричит: «А ну, давай, давай!»
Потом вытолкнут девушку. Она поначалу упирается: «Да что вы, девчонки! Да зачем это!» Смотришь, разойдется, походит павой и увильнет. После этого обязательно выйдет старичок. Поплюет для лихости на руки, повернется На одной пятке вокруг собственной оси, ударит в ладоши и засеменит, держа одну руку на затылке, а другую упрет в бок…
«Народ все собирается. Поднимаются с травы самые заядлые шахматисты, «козлисты». Начинаются крики: «Шире круг! Шире…» Гармонисты играют, но это все еще не то, вроде репетиции.
И, наконец, выходит парень. Посмотришь на него, самый что ни на есть обыкновенный парень — росту среднего, лицом тоже не из первых красавцев и одет даже не по предпоследней моде. В плечах широк, а в талии тонок, во всей фигуре сухость, подтянутость. Глаза лукавые, со смешинкой:
Гармонисты понимают: вышел мастер — и не отделываются, лишь бы звучало, а сразу встрепенутся, словно проснутся, и тон уже у баянов не тот — чистый, полный.
Парень, еще в пиджаке, идет, слегка покачиваясь, по кругу, идет без особой лихости, без всяких кренделей и присядок — идет как будто неторопливо, но споро, быстро перебирая ногами…
Черти гармонисты знают, с кем имеют дело, — дают человеку размяться, не торопят, ждут, когда танцор подмигнет, махнет или каким-нибудь другим способом даст знать: «Пора!»
И начнется такое, от чего нельзя оторваться даже на миг, чтобы не пропустить самого главного, хотя тут главное все. Забываешь дышать, смотря на это чудо, к горлу подступает клубок — и плакать хочется, и смеяться хочется. Парень, сбросив пиджак, крутится волчком, нет, даже не волчком, тот крутится, крутится и, обессиленный, свалится набок, а парень пляшет без устали, летает по кругу, как птица. Кто его учил? Где? Да нигде! Сам научился, кровь научила, душа научила, — одним словом, талант. И уж обязательно скажут: «Ему бы к Моисееву!» Кто знает, может, а попадет парень к Моисееву и где-нибудь за океаном, в Мексике, Бразилии или еще где, будет повергать в изумление многотысячную толпу.
До чего же ты хороша, русская пляска! Есть, понятно, и в других местах красивые танцы, — но такой нет. Может, не везде я побывал, не все посмотрел, но такой не видел. И, наверно, не увижу.
* * *Каблуков и Стряпков попали на гулянье в момент раздачи призов лучшим танцорам. Нина Удальцова, стоя на пеньке, объявила:
— За лучшее исполнение кадрили премия — шоколадный набор «Снова двойка» — присуждается Анне Тимофеевне Соловьевой и мужской приз — пачка почтовой бумаги с конвертами — Ивану Лямину. Прошу пройти круг почета.
Каблуков с ужасом посмотрел на Стряпкова: «Неужели она пойдет?» Кузьма Егорович недоуменно пожал плечами: «От нее не того ожидать можно!»
И Соловьева пошла, положив руку на плечо партнеру. И как пошла — легко, красиво, повернув голову налево, поглядывая через плечо…
