Леонид Барац - Мексиканские негодяи
- Ну, да.
- И что?
- Он вышел на старт, увидел лед и хотел попросить, чтобы его посыпали песком, но не успел, потому что сразу поскользнулся, упал и сломал ногу.
- Вот негодяй! Не сумел постоять за честь родины хотя бы несколько минут!
- Ты несправедлива к нему, Мария, потому что он все-таки пересек финишную черту, и, кстати, первым, но победу ему не засчитали.
- Вот негодяи! А почему?
- Потому что он, видишь ли, пересек ее на скорой помощи и без сознания. Все, Мария, ты расстроила меня своими вопросами, неси текилу из холодильника… из моей частной коллекции.
215.
- Антонио! Антонио, почему ты так поздно!? Где ты был!!?
- У-у-у…
- У кого?
- Нет, у-у-у не в смысле «кого», а в смысле у-у, Мария, это долгая история. Присаживайся… нет, не на кресло, прямо здесь, и снимай с меня ботинки.
- А сам ты что, не можешь?
- Нет, у меня заняты руки. Я перебираю ими мелочь в карманах.
- Так где же ты был?
- Я только что вернулся со всемирной шахматной олимпиады.
- Ты представлял нашу страну на шахматных соревнованиях?
- Нет, я пытался, но не смог. Она очень большая, ее трудно всю сразу представить.
- Нет, я имею в виду, что ты играл в шахматы за Мексику?
- Да, но недолго. Они нашли у меня в крови допинг – целых полтора литра текилы. Причем в бутылке.
- А разве на шахматных соревнованиях проверяют участников на допинг?
- Обычно нет, но когда я съел коня противника – ну, чтобы отбить запах текилы, конина же имеет специфический запах – они что-то заподозрили. И дисквалифицировали меня на две минуты. За это время он успел сделать восемь ходов и выиграть партию.
- Вот негодяи!
- Да, а ведь у меня была выигрышная позиция. Я только что сделал лакировку… рокировку… и собирался ударить его доской, он бы упал со скамейки, а я бы съел все, что он разложил на своей газетке.
- Что?
- Что? там было много всего – соленые кактусы, колбаска, килька…
- Где ты был!!?
- Когда, Мария?
- Только что?
- Мария, да у тебя склероз! Только что я стоял перед тобой и рассказывал, как мы выпивали на бульваре с каким-то незнакомым негодяем.
- А при чем здесь шахматы?
- При том, что в шахматах тоже есть королева. А ты – моя королева! (Ба-бах!).
- Ой, упал!
216.
- Антонио, Антонио!
- Да, Мария.
- Помоги мне достать большую сковородку со шкафа.
- Ты сама просишь меня об этом?
- Конечно, кого мне еще просить?
- Ну, да, верно, никто кроме меня этим не занимается… Но, Мария, ты же ничего такого сегодня не сделала…
- Правильно, а хочу сделать блинчики.
- Вот так? Горячей сковородкой? М-м… Получается, Павлов был прав.
- Кто такой Павлов?
- Это один русский негодяй, который открыл условные рефлексы.
- И в чем он прав?
- Получается, что если каждый день бить жену сковородкой, ей это начинает нравиться, и в итоге, когда зажигается лампочка, у нее выделяется слюна.
- У жены, у сковородки, или у лампочки?
- Что?
- Выделяется слюна?
- У собаки.
- А при чем здесь собака?
- Не знаю, Мария, это собака Павлова, ему почему-то нравилось, чтобы у нее выделялась слюна, и он включал лампочку, чтобы лучше это рассмотреть.
- Вот извращенец!
- Да, и по-моему, в итоге за это его посадили.
- А, так вот откуда взялось название «Павлов посад»! Какой же ты интересный собеседник, Антонио, – начали-то мы со сковородки…
217.
(Страшный шум).
- Эй, негодяи, прекратите! Прекратите!
- Антонио, не кричи так, ты сорвешь голос, а они тебя все равно не услышат.
- Дай мне что-нибудь тяжелое, я в них брошу… пепельницу… телевизор…
- Какой телевизор, Антонио, ты выбросил его два дня назад на нашего дворника, этого негодяя Росалеса, который подметал в семь утра.
- Тогда дай… я не знаю… шкаф!
- На, бери… ой, Антонио, не надо брать шкаф!
- Почему это?
- Там мой любовник, этот негодяй Риварес.
- Вот и хорошо, значит, шкаф будет еще тяжелее… А, черт, не могу сдвинуть его с места. Может, попросить Ривареса, чтобы он вышел и помог мне?
- Не стоит, Антонио, ведь тогда ты увидишь его и поймешь, что он там…
- Ну, да, расстроюсь, начну гоняться за тобой со сковородкой… это нам сейчас ни к чему. Что же делать-то, господи?!!
- Да чтобы они взорвались, эти ремонтники! (Взрыв).
- Ой. Мария. Что это было?
- Не знаю, Антонио. По-моему, какой-то взрыв.
- Господи, Мария, ты посмотри, какая красота. Ремонтники висят на деревьях, а эта их адская машинка развалилась на части.
- Это же я им напророчила! Антонио, я обладаю волшебной силой.
- Да? Ну-ка, проверим. Мария, а скажи… что бы тебе такое сказать? Например, «бутылка текилы, появись»!
- Бутылка текилы, появись!
- Опа, смотри, Мария, под кроватью откуда ни возьмись появилась бутылка текилы… правда, немножко початая… Мария, а скажи теперь – «триста грамм текилы – исчезните»!
- Триста грамм текилы – исчезните!
- (Буль, буль, буль). Ты смотри, Мария, исчезли.
- Антонио, но они же не исчезли, это ты их выпил.
- Ну, знаешь, Мария, текила же не может исчезнуть просто так. Волшебство волшебством, а закон сохранения вещества еще никто не отменял.
- Да, ты прав.
- А вот теперь скажи: «Антонио, уходи из дому, и чтобы до утра я тебя не видела»!
- Антонио, уходи из дому, и чтобы до утра я тебя не видела… но я не хочу, чтобы ты так уходил… до утра…
- Поздно, Мария, ты уже наколдовала, и непреодолимая сила влечет меня прочь из дома.
- А я знаю, что надо сделать. Сейчас я наколдую обратно: Антонио, никуда не уходи, оставайся дома! Ну, как?
- Знаешь, Мария, не подействовало. Видимо, ты потеряла свою волшебную силу. Поэтому я пошел, а ты посмотри, как снимают с деревьев этих негодяев-рабочих, это очень смешно.
218.
- Антонио!
- Да, Мария.
- Смотри, я вот только что прочла в газете: «Негодяй Альварес попал под экскаватор».
- И ты хочешь сказать «ай-яй-яй, какой ужас, бедный негодяй Альварес»? Так я с тобой не согласен, потому что так ему и надо, нечего было перебегать улицу перед экскаватором.
- Нет, Антонио, я как раз тоже считаю, что так ему и надо. Я вот что подумала – «экс» – это же приставка, означающая «бывший». Ну, знаешь, вот «экс-президент».
- Ну, да, или «экс-чемпион». И что?
- Тогда что получается, экскаватор – это бывший каватор?
- А экспедитор – это бывший педитор? Н-да… А что тогда это означает – каватор, педитор?
- А я поняла. Каватор и педитор – это будущие экскаватор и экспедитор. То есть, приставка «экс» означает что-то прошлое, а отсутствие такой приставки – что-то будущее.
- Теперь я понимаю, что ждет в будущем плуатацию, травагантность и гумацию.
- А вот я что-то ничего не поняла, Антонио.
- Я тебе объясню. Они поживут, помучаются, их побьет жизнь, и они станут эксплуатацией, экстравагантностью и эксгумацией.
- Да, чудесное правило мы с тобой открыли! И лучше всего его подтверждает слово «экскременты».
- Вот именно! А почему?
- Потому что экскременты – это точно что-то бывшее, и мы даже часто знаем, что именно. И мы знаем, что оно будет и в будущем.
- Что «оно»?
- То, что мы с тобой зачем-то называем словом «экскременты». Потому что его всегда навалом.
- Да, кстати, Мария, раз уж ты завела речь об этом – ты погуляла с нашим терьером?
- Что ты, Антонио, он же уже два года, как экстерьер, он же умер.
- А, ну да. А я-то хорош – все время забываю об этом и хожу с ним гулять…
- Ты мой забывчивый…
219.
- Антонио!
- Да, Мария.
- Смотри, что я прочла в газете «Вечерний Мехико по утрам». Здесь написано, что объявлен набор в школу моделей. Они зовут девушек от 17 до 23 лет, ростом не ниже 173 сантиметров и весом не более 55 килограмм.
- Спасибо, Мария, это очень интересно. А зачем ты мне это прочла?
- Я собираюсь туда пойти.
- Для чего, Мария? Ты же сорокалетняя женщина высотой метр сорок семь и весом, который я стесняюсь при тебе произнести… ты же, все-таки, женщина.
- Правильно. А теперь смотри. Туда набежит огромное количество этих молодых длинных худых девиц, и им сразу начнет не хватать зрелых солидных женщин. А тут как раз я.
- Логично, Мария. Но еще логичнее, если туда пойду я.
- Почему это, Антонио?
- А по твоей же логике. Там же точно не будет ни одного крепкого мужчины в самом соку с большими усами. Значит, я буду там вне конкуренции, и меня точно возьмут на работу, я начну зарабатывать много денег, и мы прекрасно заживем!
- А может, мы пойдем туда вдвоем?
- Ну, что ты, Мария! Кто же тогда будет присматривать за нашим хомячком Густаво? Он же в любую минуту может умереть!
