Стивен Гуттенберг - Полицейская Академия
– Лейтенант Лесток,- продолжил Маузер, когда тот опустился на свое место,- опытный полицейский. В пятнадцатом участке, где он служил до сего времени, лейтенант не получил ни одного взыскания от начальства. Я говорю – пока лейтенант, потому что в Управлении сейчас согласовывается вопрос о присвоении господину Лестоку очередного полицейского звания… А сейчас ваш новый начальник ознакомит вас со своей концепцией наведения порядка в этом районе – его предшественник так безнадежно развалил все дело, что Лестоку, судя по всему, придется предпринять меры самого решительного характера.- Капитан вновь повернулся к своему протеже,- прошу вас, лейтенант!
Лесток несмело поднялся со своего места и под презрительными взглядами полицейских направился к стулу за небольшим столиком – он, конечно же, не мог знать, что под ножку этого стула МакКони загодя подложил петарду, а в сидение вбил толстый трехдюймовый гвоздь острием наружу…
– Прошу вас!- повторил Маузер.
Лесток, поднявшись на подиум и встав за столик, начал так:
– Я… э-э-э… назначен начальником вашего участка, чтобы э-э-э… навести тут порядок… Вы, мои подчиненные, ээ-э… должны в своих действиях руководствоваться духом и буквой закона, э-э-э… А закон для вас – ваше, э-э-э…
начальство, то есть – э-э-э… я!
Маузер, подойдя поближе, приободряюще сказал Лестоку:
– Да вы не волнуйтесь, не волнуйтесь, лейтенант.- Он показал на стул,- пожалуйста, садитесь, так вам будет удобней!
Лесток откашлялся.
– Я хочу сказать, э-э-э… что у преступников во вверенном вам районе, э-э-э… не должно быть абсолютно никаких шансов для злодеяний, у них должна гореть под ногами э-э-э… земля!…- с этими словами Лесток опустился на стул – раздался страшный грохот, во все стороны посыпались искры, и на присутствующих повалил едкий дым…
Лесток, держась за ягодицы, вскочил, как ужаленный.
– О, черт!- заорал он на весь шестнадцатый участок, держась за задницу обеими руками.
Полицейские, сидящие в зале, только расхохотались.
Маузер, оправившись от удивления и испуга, в гневе
затопал ногами.
– Что за идиотские шуточки!- закричал он,- кто это сделал?- капитан испытывающе посмотрел на полицейских.- Это, наверное, ты!- указал он на смеющегося МакКони.
Тот лишь пожал плечами.
– Наш новый начальник сам сказал, что у преступников должна гореть под ногами э-э-э…- голосом Лестока повторил Джерри,- гореть земля. Я думаю, что это не что иное, как провидение. Это знак свыше!…
Лесток, продолжая держаться за пострадавшую часть тела, продолжал вопить:
– О-о-о, как больно!…
Прихрамывая, он пошел на свое прежнее место в зале. Новый начальник явно не заметил, что на заднице у него выдран приличный лоскут материала – сквозь дыру в штанах виднелись полосатые семейные трусы.
Маузер, глядя на смеющихся полицейских, продолжал орать:
– Прекратите ваш идиотский смех!
Глянув на физиономию капитана Маузера, полицейские засмеялись еще громче – от взрыва петарды все лицо капитана было черно от копоти, будто бы его намазали гуталином – на этом фоне разляпистым пятном краснел гадкий слюнявый рот.
МакКони повернулся к Ларвелу.
У него такой вид, будто бы он только что отсасывал,- сказал Джерри тихо, но не настолько, чтобы до Маузера не дошли его слова.
Лейтенант МакКони!- в ярости закричал Маузер,- я знаю, чьих рук это дело!…
МакКони, пристально посмотрев на капитана, заговорщеским тоном произнес:
Я тоже. Смех внезапно прекратился. Подойдя к Джерри, Маузер посмотрел ему в лицо.
Чьих же?- спросил он. МакКони улыбнулся.
– Я знаю, чьих рук это дело,- повторил он,- это дело рук Салдама.
– Почему вы так считаете, лейтенант МакКони?- спросил Маузер.
– А чьих же еще? В чьих еще интересах дискредитировать такое уважаемое начальство, как уже почти капитана Лестока,- он указал в его сторону,- и еще капитана Маузера?
Маузер, отерев рукавом копоть с лица, осторожно сел на стул рядом с Джерри.
– Лейтенант МакКони,- зашипел он,- мне надоели наши дурацкие шуточки! Вы уже имеете одно взыскание – за несоблюдение формы обращения к начальству!
– Имею,- спокойно согласился Джерри.
– Сегодня же я составлю второй рапорт на вас. А после третьего – надеюсь, мне недолго придется ждать удобного повода,- после третьего вам придется распрощаться с полицейской формой…
На следующий день, подойдя к Маузеру, МакКони сообщил:
– Как стало известно по агентурным данным, Салдам и его бандиты сегодня вечером будут находиться и одном баре недалеко от нас. У них там какая-то сходка. Они будут там то ли делить награбленное, то ли составлять план новых ограблений. Если мы не упустим этого шанса, то сможем накрыть их с поличным…
У Маузера заблестели глаза.
– Какая-то сходка, говорите? Делить награбленное, говорите? Очень интересно. Я думаю, что если я их накрою, то обязательно получу новое повышение по службе.
МакКони утвердительно закивал головой.
– Конечно, конечно, господин капитан. Маузер самодовольно улыбнулся.
– Интересно, интересно,- продолжил он свою мысль,- а что это за бар?
– «Голубая устрица».
– И когда же они собираются?
– Сегодня в восемь вечера. Господин капитан,- Джерри наклонился к уху Маузера,- только я бы на вашем месте пошел бы на это дело, переодевшись в гражданку – там собирается очень пристойная публика и, мне кажется, не стоит пугать людей полицейской формой, не стоит лишний раз привлекать к себе внимание…
– Что ж, спасибо за совет,- ответил капитан,- благодарю вас, МакКони. Вы свободны.
Джерри вышел на коридор, где его дожидались Ларвел и Шлегель.
– Ну как?- подтолкнул своего товарища локтем негр.
– Все отлично. Клюнул!
Маузер, потирая руки от нетерпения, вызвал по селектору Лестока.
– Лесток,- сказал капитан, когда тот появился у него в кабинете,- по моим агентурным сведениям стало известно, что Салдам и его бандиты сегодня в восемь вечера собираются в баре «Голубая устрица». Мы, переодевшись в
гражданское платье, отправимся туда вдвоем. Если нам удастся накрыть бандитов с поличным – а я думаю, что это удастся, у них на сегодня запланирована какая-то сходка – так вот, если нам это удастся, мы очень угодим начальству и незамедлительно получим повышения. А главное – покажем, что эти выскочки из Полицейской Академии…
– …эти ублюдки,- продолжил Лесток мысль начальника.
…эти козлы…
…эти желторотые птенцы…
…эти никчемные идиоты…
…неспособны на настоящую службу в ньюйоркской полиции,- закончил Лесток. Маузер захихикал:,
– Ты просто читаешь мои мысли, лейтенант, пока еще лейтенант. Как приятно иметь дело с проницательным человеком!…
Без четверти восемь небольшой белый джип «ниссанпатруль» без полицейской символики остановился около «Голубой устрицы». Из него неспешно вышли Маузер и Лесток и, закрыв дверцы машины, направились к ярко освещенному входу.
Маузер был одет в штаны немыслимого покроя и расцветки – ярко-красные, расклешенные, с какими-то разводами, и в подобную рубашку – такой наряд отвечал понятиям капитана о современной моде. На Лестоке наряд был несколько попроще – голубые джинсы и мохнатый голубой свитер, с надписью «Бэд бой»-«Плохой мальчик», который ему презентовал лейтенант Шлегель – пятна на свитере не оставляли сомнений, что он найден там же, где и бутылки.
Переодетые полицейские толкнули тяжелые двери и очутились в просторном холле. Поднявшись на второй этаж по лестнице, убранной ковровой дорожкой, они очутились перед дверью с неоновой надписью «Голубая устрица – только для настоящих мужчин».
– Ну что, пошли,- предложил Маузер и, поправив пистолет, который, не найдя лучшего места, он засунул в штаны, вошел в бар.
В баре было многолюдно, и полицейские уселись на единственное свободное место – рядом со звероподобным мужиком в кожаной куртке с блестящими заклепками.
Маузер вытащил из заднего кармана брюк пачку фотографий – это были снимки Салдама, сделанные в анфас и в профиль и, отобрав несколько, протянул их Лестоку.
– Держи, лейтенант. И хорошенько наблюдай за посетителями – если увидишь хоть что-то подобное на это рыло,- он кивнул на фотографии,- сразу же говори мне.
Внезапно на колени к Лестоку подсела какая-то дама. Лейтенант отпрянул.
– Мужчинка, угостите сигаретой,- кокетливо попросила девушка.
– Я не курю, мэм,- ответил тот.
Внезапно взгляд Лестока остановился на оголенных руках дамы – они были покрыты густой, как у орангутанга, шерстью.
– Нравится?- продолжала кокетничать подсевшая
– мне тоже. Все мужчины от меня без ума. Они находят, что
волосатые руки и грудь – признак мужественности. Лесток поперхнулся от неожиданности.
– Правда, некоторые предпочитают сбривать волосы,- как ни в чем не бывало, продолжала дама,- но мне кажется, что это излишне.
