Анатолий Софронов - Судьба-индейка
Лиза. Кто же такой нашелся на свете?
Ангелина. Нашелся вот!
Лиза. Неужели Егор Архипович?
Ангелина (подозрительно). А ты откуда знаешь?
Лиза. Все же говорят — он жених ваш.
Ангелина. Жених?! Был, да весь вышел! Ты не верь им! Не верь! Никогда не верь! (Уходит в дом.)
Лиза (сначала медленно, затем все быстрее и радостнее). А я и не верю! Я и не верю. Не верю... Не верю... Не верю. (Закружилась, словно в танце.)
ЗанавесДействие третье
Все то же подворье Ангелины Куманец. Яркий солнечный полдень. Ничего не изменилось в самом дворе, только листья совсем позолотели. За столом сидят Султанова и Ангелина, возле них, опершись о стол, витийствует Сабля. В руке он держит проект строительства новых помещений фермы.
Сабля. Ты, Ангелина Ивановна, извини меня, просто не в настроении. Проект, можно сказать, вполне замечательный. Помещения вполне культурные... Вид красивый. Отвечает современности. Просто, удобно и рационально. (Несколько заискивая.) На крышу посадим символ — бронзовый индюшачий гребешок, пусть все вокруг видят, что здесь находится ферма передового бригадира Ангелины Ивановны Куманец!
Ангелина (сухо). Ни к чему все это. Излишества имеются. Петушки какие-то под крышей! К чему? Индейка — птица неприхотливая, выгульная... К чему ей хоромы?
Султанова. Ангелина права, ферму, конечно, надо подчистить, подремонтировать. Рухлядь всякую убрать. Но хоромы — ни к чему.
Сабля. Есть же средства на капитальное строительство, отпущены. Иностранцы будут приезжать. Просьбы поступают.
Султанова. Иностранцы пусть лучше смотрят, что для людей делается. Коттеджи новые. Детский сад. Дом культуры... Индейке все одно в коробе жариться.
Сабля. До короба она должна культурную жизнь провести. На блюде вкусней в этом случае выглядеть будет.
Султанова. Излишества ни к чему. За них, ты знаешь, что бывает.
Сабля (недовольно, Султановой). Всегда настроение хочешь снизить. Ладно, посмотрим, время есть. Тут еще одно письмишко имеется. Из Федеративной Республики Германии.
Ангелина (сердито). Что нужно?
Сабля. Просют тысячу индюшачьих яиц.
Ангелина. Не дам!
Сабля. Как так не дашь?
Ангелина. Не хочу укреплять экономику капиталистов!
Сабля. Так то ж опытное хозяйство просит... У них тоже имеются такие.
Ангелина. А што ж они с нами ограничивают торговлю?
Султанова. Какую торговлю?
Ангелина. А трубы?
Сабля. Какие трубы?
Ангелина. Металлические. Помните, договор нарушили?
Сабля. Так то ж их Америка прижала.
Ангелина. Они сами кого угодно готовы прижать. Нехай у Америки и просют.
Сабля. Для нашего хозяйства лестно. Европа все же.
Ангелина. Не буду укреплять капитализм! Не желаю способствовать!
Сабля. На индюшачьих яйцах капитализм не сильно укрепится.
Ангелина. Они их выведут, потом с трудящихся прибыль будут получать. Известное дело. Не дам!
Султанова. В данном случае, Ангелина, ты неправа. Это можно.
Ангелина. Сколько просют?
Сабля. Одну тысячу.
Ангелина. В крайнем случае — пятьсот.
Сабля. Что ты жмешься? Дадим тыщу, и пусть он подохнет, капитализм проклятый! Согласна?
Султанова. Тут можно согласиться.
Ангелина. Ладно, но похужей которые...
Сабля. Нет уж, самый первый сорт. Марка «Красного гребешка»!
Ангелина. Не согласна.
Султанова. Не упрямься, Ангелина.
Ангелина. Эх вы, соглашатели!
Входят Лиза и Даша. Обе в легких жакетах.
Сабля. Ну что, девочки, кончилась ваша практика?
Лиза. Кончилась. Спасибо вам.
Сабля. Это вы Ангелину Ивановну благодарите.
Лиза (Ангелине). Мы очень вам благодарны. Опыт ваш перенесем к нам в совхоз. Спасибо большое.
Даша. Всю жизнь будем вас помнить, Ангелина Ивановна!
Сабля. Ишь ты, понимаешь, как они перед тобой!
Ангелина (несколько смягчаясь, девушкам). Это не следует... Тут вас пестовали все. Вот вы и взошли до качества. (Сабле.) Девушки проявили себя в полной мере. Скромные. Если б меня спросили, можно ли оставить у нас, — оставила бы! И, ежели говорить откровенно, ты, Даша, не обижайся... Ты девочка хорошая. Не возражаю. Но тебе многое у своей подружки брать надо. У Лизаветы. Она до всего свой подход имеет. Вот ее, Дмитрий Иванович, оставила я бы в полной мере на своей ферме.
Лиза. Что вы, Ангелина Ивановна?
Ангелина. Не скромничай, Лизавета... Скромность украшает, безусловно... Но достойных мы всегда отмечаем.
Сабля. А не перебираешь ты с похвалами? Вот такая вернется до дому и скажет: «я» да «мы» — и готово! И все! И пошла голова кругом. Нет, Ангелина, нельзя таких рекомендаций молодым кадрам выдавать, они от них портятся и заболевают зазнайством. Вредно.
Султанова. Больно ты строг, Дмитрий Иванович. Они ж люди новейшей формации, с образованием... И деревня уже другая, не закружится у них голова.
Лиза (Сабле). Не закружится, не беспокойтесь. Вы к нам приезжайте. Мы для вас все время петь будем.
Сабля. А може, и на свадьбу позовете?
Даша. Позовем. Обязательно позовем.
Сабля. А женихи у вас имеются?
Даша. Имеются.
Ангелина (чуть задумавшись). У каждой молодой девушки должен быть жених. В принципе не всегда, конечно, выбрать можно достойного... Тем не менее. Вы когда собираетесь?
Лиза. Сегодня.
Сабля. На чем же?
Даша. Машина попутная идет.
Ангелина (Сабле). Вещички бы организовали поднести.
Даша. Так поднесут.
Ангелина (с некоторым подозрением). Нашли носильщиков?
Сабля. Для таких красавиц да носильщиков не найдется?
Султанова. Смотри, Дмитро, головы у них закружатся.
Даша. Не закружатся, мы скромные. (Уходит с Лизой.)
Во двор вбегает Меланья. За ней плетется Пивень.
Меланья. Осрамил, осрамил, старый пьяница, лакоголик несчастный, на весь край осрамил!
Пивень. Да замолчи ты, тоска моя зеленая! Пожалей начальство, не ори! У них же запасных перепонок не имеется.
Меланья. Шо ж вы елевидению не смотрите? Там же полный конфуз из-за моего супруга на весь совхоз ложится. Бегите в дом, а то кончится.
Все устремляются в дом Ангелины.
Мужской голос диктора (громко). Вот так в совхозе «Красный гребешок» нарушаются законы. Браконьеры чувствуют себя вольготно под крылышком директора совхоза товарища Сабли, которого в настоящий момент вы видите перед собой на нашем экране. Полюбуйтесь на... его самодовольное выражение лица.
Женский голос диктора. А теперь послушайте краевую сводку погоды...
Резко прекращается передача. Во двор выбегает разъяренный Сабля, за ним выходят все остальные.
Сабля (Пивню). Вот я тебе устрою сейчас сводку погоды!
Пивень. А шо тебе надо? Ин... Ин... вертю взял той хлопец? Взял. Шо он взял, то и передал. Шо ты хочешь?
Сабля. Да ты ж понимаешь, что ты говорил?
Пивень. А шо я говорил?
Сабля. Шо ты говорил? Шо ты говорил? Ты говорил, шо у нас браконьерство. Шо ты главный браконьер. И все делается с разрешения директора совхоза товарища Сабли!
Пивень (восторженно). Правильно! Все правильно! Корреспондент спрашивал — я давал инвертю.
Сабля (грозно). Кто тебя уполномочивал?
Пивень. Все дают инвертю... Дают... Едет там писатель... куда-нибудь, в какой-нибудь зарубеж. Такой молодой... Но уже известный... И дает инвертю... Я грамотный, читал в газете... Что совхоз? Он усю страну, той писатель, ни во что ставит. Писали про то... Инвертю давали. За шо меня ругать? Мы же лис били? Били. Изничтожали. Он спрашивал, я отвечал... Подсунет ко рту моему штуковину в дырочках, спросит, — а я отвечаю... Теперь все будут знать про наш совхоз. И про вас, товарищ Сабля. Я обрисовал вас вполне симпатично.
Меланья. Сколько водки вылакали... И Буряк этот помогал... Инспектор! И шо же вышло?
Султанова (Пивню). Ты, дед, на глазах разлагаешься.
Пивень. Это в каком же смысле?
