Курт Воннегут - Да благословит вас бог, мистер Розуотер, или Бисер перед свиньями
Обзор книги Курт Воннегут - Да благословит вас бог, мистер Розуотер, или Бисер перед свиньями
Курт Воннегут
Да благословит вас бог, мистер Розуотер, или Бисер перед свиньями
В оформлении использованы рисунки американского художника Сола Стейнберга
Вторая мировая война кончилась — и вот, ровно в полдень, я перехожу Таймс-сквер, а на груди у меня горит Пурпурное сердце.
Элиот Розуотер, президент Фонда РозуотераГЛАВА 1
Деньги, доход — вот главные герои этого рассказа о людях, как мог бы стать мед героем рассказа о пчелах.
Денег на 1 июня 1964 года было — как отдать — ровно 87 472 033 доллара 61 цент. Именно 1 июня 1964 года указанную сумму заприметил кроткий взор юного махинатора Нормана Мушари. Доход с этой завлекательной суммы составлял 3 500 000 долларов в год, то есть 10 000 долларов в день, включая воскресенья.
Норману Мушари было всего шесть лет, когда в 1947 году эту сумму превратили в фонд, предназначенный для благотворительных и культурных целей. До тех шор капитал этот принадлежал одному из самых богатых семейств в Америке — семейству Розуотеров, по богатству оно считалось четырнадцатым в стране. Капитал упрятали в фонд, чтобы ни сборщики налогов, ни другие хищники не розуотеровской породы не могли запустить в него лапу. А в уставе Фонда Розуотера, являвшем собой цветистый шедевр юридической болтологии, возвещалось, что звание президента Фонда передается по наследству точно в том же порядке, как и корона Великобритании. Отныне и во веки веков президентом будет назначаться самый старший из ближайших потомков основателя Фонда — Листера Эймса Розуотера, сенатора от штата Индиана.
Сородичи президента по достижении двадцати одного года становились управляющими Фонда. Звание управляющего давалось пожизненно, если только носитель его по суду не признавался душевнобольным. Все управляющие имели право вознаграждать себя за службу сколько душе угодно, но только за счет прибылей Фонда.
Все это стало известным Норману Мушари, когда он, с отличием окончив юридический факультет Корвеллского университета, получил место в юридической фирме Мак-Аллистера, Робжента, Рида и Мак-Ги в Вашингтоне, округ Колумбия. Эта фирма и разработала проект создания Фонда Розуотера. Норман Мушари, сын бруклинского торговца коврами, вел свой род из Ливана. Росту в нем было один метр пятьдесят сантиметров. В голом виде его широченный зад источал сияние.
Мушари был самым молодым, самым низкорослым и решительно самым неанглосаксом среди всех служащих фирмы. Его взяли в помощники дряхлому совладельцу фирмы Тармонду Мак-Аллистеру, добрейшему семидесятишестилетнему старикашке. Не видать бы Мушари этого места, если б остальные партнеры не сочли, что в деятельность Мак-Аллистера не мешает внести чуть-чуть злокозненности.
Никто никогда не приглашал Мушари позавтракать вместе. Он одиноко вкушал свою пищу в дешевых кафе и обдумывал, как свергнуть Розуотеров. Никого из Розуотеров Мушари не знал. Просто его воображение раз и навсегда поразило то, что состояние их было самым большим неделимым капиталом из всех опекаемых фирмой «Мак-Аллистер, Робжент, Рид и Мак-Ги». Мушари приходили на память слова его любимого профессора Леонарда Лича, объяснявшего ему когда-то, каким путем можно пробиться вперед на юридическом поприще. Лич говорил, что как хороший пилот всегда приискивает себе посадочную площадку, так и юрист должен всегда приискивать такие обстоятельства, при которых большие суммы денег переходят из рук в руки.
— При заключении каждой крупной сделки, — говорил Лич, — наступает волшебный миг, когда один уже расстался со своими денежками, а другой, кому предстоит стать их владельцем, их еще не заполучил. Бдительный юрист сумеет воспользоваться этим моментом — он на волшебную микросекунду задержит капитал в своих руках, урвет от него кусок и передаст дальше. Если тот, кому надлежит получить деньги, богатством не избалован и, как большинство людей на свете, страдает комплексом неполноценности, а также чувствует себя перед всеми в чем-то виноватым, то юрист может спокойно оставить себе даже половину куша — получатель все равно будет захлебываться от благодарности.
Чем больше секретных бумаг о Фонде Розуотера прочесывал Мушари, в тем большее волнение он приходил. Особенно его будоражила та часть Устава, в которой говорилось о немедленном отстранении от участия в делах Фонда всякого, кто будет признан душевнобольным. А сотрудники фирмы давно уже болтали о том, что первый президент Фонда Элиот Розуотер, сын сенатора, ненормальный. Правда, говорилось это всегда шутливо, но на суде невозможно доказать, что шутка, а что нет, — это Мушари знал твердо. Коллеги Мушари величали Элиота «чудиком», «блаженным», «святой простотой», «Иоанном Крестителем» и т. п.
«Во что бы то ни стало, — предавался сладким мечтам Мушари, — во что бы то ни стало мы должны довести этого субчика до суда».
Как явствовало из разговоров, следующий в роду кандидат в президенты — двоюродный брат Элиота, живущий в Род-Айленде, был неполноценным по всем статьям. Приди волшебный миг — и Мушари мог бы отстаивать его интересы.
Мушари был начисто лишен слуха и потому не знал, что для него самого в фирме тоже завели условный код. Это был мотивчик, который кто-нибудь из служащих всегда насвистывал, когда Мушари приходил или уходил. Мотив развеселого деревенского танца: «Кто там на опушке? Ушки на макушке!»
* * *Элиот Розуотер стал президентом Фонда в 1947 году. Когда, семнадцать лет спустя, Мушари приступил к изучению его биографии, Элиоту было сорок шесть лет. Мушари, мнивший себя этаким маленьким Давидом, занесшим меч на Голиафа, был моложе Элиота ровно вдвое. Казалось, сам господь бог желает маленькому Давиду победы, ибо один секретный документ за другим подтверждал, что Элиот — законченный псих.
Так, к примеру, в сейфе фирмы, в секретной папке, хранился конверт с тремя печатями — его следовало, не вскрывая, вручить тому, кто унаследует президентский пост после смерти Элиота.
В конверте лежало письмо Элиота, и вот что в нем было написано:
«Дорогой кузен, или кем ты там мне приходишься!
Поздравляю с богатым наследством! Наслаждайся! Быть может, для будущих успехов тебе не мешает узнать, кем были те, кто взращивал и лелеял до сих пор твои несметные сокровища.
Капитал Розуотеров, подобно многим другим миллионным состояниям Америки, берет свое начало от хмурого, непрошибаемого, как запор, крестьянского парня, примерного христианина, занявшегося в Гражданскую войну и после нее спекуляциями и подкупом. Парня звали Ной Розуотер, он родился в округе Розуотер, штат Индиана, и был моим прадедом.
Ной и его брат Джордж унаследовали от отца-пионера шестьсот акров пахотной земли, темной и жирной, как школьный торт, да небольшой заводик по производству пил, уже почти прогоревший.
Началась война.
Джордж собрал вооруженный отряд и во главе его отправился воевать.
Ной нанял деревенского дурачка, чтобы тот воевал вместо него, перевел заводик на производство штыков и сабель, ферму перевел на откармливание свиней. Авраам Линкольн объявил, что никаких денег не жалко, лишь бы восстановить единство страны, вот Ной и повышал цены на свои товары в соответствии с размерами национальной трагедии. И сделал такое открытие: от придирок правительства к ценам или качеству товаров можно запросто откупиться до смешного маленькими взятками.
Ной женился на Клиоте Херрик, самой некрасивой женщине во всей Индиане, — у нее было четыреста тысяч долларов. На ее деньги он расширил завод и накупил ферм — все в округе Розуотер. Он стал самым крупным свиноводом на Севере. И чтоб его не надули скупщики мяса, он приобрел контрольный пакет акций Индианаполисской бойни. Чтоб его не надули поставщики стали, он приобрел контрольный пакет акций сталелитейной компании в Питсбурге. Чтоб его не надули поставщики угля, он скупил контрольные пакеты акций нескольких шахт. Чтоб его не надули кредиторы, он основал банк.
Маниакальный страх — как бы его не надули! — заставлял его все больше и больше заниматься ценными бумагами, все меньше и меньше — штыками и свининой. Мелкие спекуляции ничего не стоящими бумажками убедили его, что продавать их легче легкого. Он продолжал подкупать разных членов правительства, чтобы заполучить свою долю национальных богатств и доходов из казны, но больше всего души вкладывал в помещение своего разводненного капитала[1].
Соединенным Штатам Америки, которым надлежало стать Утопией — страной обетованной для всех, — не минуло еще и века, как Ной Розуотер и несколько человек вроде него доказали, что Отцы-основатели совершили по крайней мере одну промашку — эти только-только ставшие предками почтенные граждане не вписали в законы своей Утопии, что состояние каждого жителя не должно превышать определенных размеров. Это упущение было вызвано тем, что они, с одной стороны, питали слабость ко всем, кто любит красивую жизнь, с другой — полагали, что континент, на котором они живут, так огромен и изобилен, а жители его так малочисленны и предприимчивы, что никакой грабитель, как бы шустро он ни грабил, не сможет никому нанести серьезный ущерб.
