Элиас Лённрот - Калевала

Вот поднялся Вяйнямёйнен,
стал на твердь двумя ногами
там на острове средь моря,
там на суше без деревьев.
5 Много лет и зим проходит,
знай живет себе все дальше
там на острове средь моря,
там на суше без деревьев.

Думает герой, гадает,
10 долго голову ломает:
кто же мне засеет земли,
семена положит в почву?

Пеллервойнен[27], сын поляны,
Сампса, мальчик малорослый,
15 вот кто мне засеет землю,
семена положит в почву.
Сампса сеет, засевает
все поляны, все болота,
засевает все лощины,
20 каменистые долины.
На горах сосняк посеял,
на холмах посеял ельник,
вересняк — на суходолах,
поросль юную — в ложбинах.
25 Для берез отвел долины,
для ольхи — сухие почвы,
для черемухи — низины,
для ракит — сырые земли,
для рябин — места святые,
30 почву рыхлую — для ивы,
твердую — для можжевела,
для дубравы — берег речки.

Принялись расти деревья,
вверх побеги потянулись,
35 зацвели макушки елей,
разрослись верхушки сосен,
вырос березняк в долинах,
ольхи на земле сыпучей,
в долах — заросли черемух,
40 можжевел — на почве  твердой,
чуден плод у можжевела,
у черемухи — прекрасен.

Вековечный Вяйнямёйнен
осмотреть решил посевы,
45 Сампсы первые посадки,
Пеллервойнена работу.
Видит: выросли деревья,
поднялась высо́ко поросль,
только дуб еще не вырос,
50 божье дерево не встало.

Посмотрел — расти оставил,
без опеки, без надзора.
Подождал еще три ночи,
столько же деньков помедлил,
55 вновь пошел его проведать,
переждал всего неделю,
только дуб еще не вырос,
божье дерево не встало.

Четырех он дев увидел,
60 пятерых невест из моря.
Девы на лугу косили,
травы росные срезали
на краю косы туманной,
там на мглистом островочке.
65 Что накосят, то сгребают,
собирают для просушки.
Тут из моря вышел Турсас[28],
муж из волн морских поднялся,
сено тотчас сунул в пламя,
70 в полыхающее пекло,
обратил в золу все сено,
всю траву сухую — в пепел.

Лишь золы осталась кучка,
ворох пепла получился.
75 Лист любви упал на пепел,
лист любви и желудь дуба,
из него дубочек вырос,
поднялся побег зеленый,
встал чудесной земляничкой,
80 разветвился, раздвоился.

Ветви далеко расправил,
широко раздвинул крону,
до небес дорос вершиной,
по свету раскинул ветви,
85 преградил дорогу тучам,
облакам закрыл проходы,
заслонил собою солнце,
месяца затмил сиянье.

Тут уж старый Вяйнямёйнен
90 думать стал, умом раскинул:
кто бы дуб срубил могучий,
дерево свалил большое?
Тяжко в мире человеку,
рыбам жутко в море плавать
95 без сиянья солнца в небе,
блеска месяца ночного.
В свете нет такого мужа,
не найти героя в мире,
кто бы дуб срубил могучий,
100 повалил бы стовершинный!

Тут уж старый Вяйнямёйнен
произнес слова такие:
«Ой ты, Каве[29], мать родная,
дева милая природы!
105 Из воды пришли мне силу,
ведь в воде мужей немало,
кто бы дуб срубил могучий,
дерево свалил дурное,
заслоняющее солнце,
110 закрывающее месяц».

Вот из моря муж явился,
из волны герой поднялся,
не был он большого роста,
но и маленького — не был,
115 не длинней мужского пальца,
бабьей пяди не короче.

Мужичок был в медной шапке,
был герой в сапожках медных,
руки — в медных рукавицах,
120 рукавицы — в медных знаках,
медный пояс на герое,
в поясе топорик медный,
с палец было топорище,
с ноготь лезвие секиры.
125 Вековечный Вяйнямёйнен
думу думает, гадает:
с виду вроде бы мужчина,
обликом герой как будто,
высотой всего лишь с палец,
130 ростом с бычье лишь копыто.

Вымолвил слова такие,
произнес такие речи:
«Что за человек ты будешь,
что за муж ты, бедолага,
135 лишь слегка красивей смерти,
мертвеца чуть-чуть пригожей».
Мужичок из моря молвил,
из волны герой ответил:
«Я из тех героев буду,
140 муж из племени морского,
что пришел твой дуб повергнуть,
древо хрупкое порушить».

Вековечный Вяйнямёйнен
произнес слова такие:
145 «Вряд ли создан ты для дела,
вряд ли создан, вряд ли скроен,
чтобы дуб большой повергнуть,
древо страшное порушить».

Только вымолвил словечко,
150 посмотрел еще разочек,
видит — муж преобразился,
обновился, изменился —
ноги в землю упирались,
голова касалась тучи,
155 борода к коленям свисла,
волосы до пят спустились,
шириной в сажень межглазье,
шириной в сажень штанина,
полторы — в коленном сгибе,
160 в пояснице — две сажени.

Оселком топор шлифует,
лезвие секиры точит,
жало трет шестью камнями,
острие — семью брусками.
165 Он пружинисто шагает,
легкой поступью ступает,
хлопают порты от ветра,
развеваются штанины.
Сделал шаг, как будто прыгнул,
170 на песок ступил сыпучий,
сделал два, поставил ногу
на коричневую почву,
в третий раз шагнул и тут же
стал у огненного дуба.
175 Топором по дубу стукнул,
острым лезвием ударил,
раз ударил, два ударил,
вот и в третий замахнулся:
из железа хлещет пламя,
180 бьет огонь из корня дуба,
от ударов дуб кренится,
гнется чертова ракита.

Вот от третьего удара
дуб могучий повалился,
185 наземь рухнула ракита,
стовершинная свалилась.
Дуб упал к востоку комлем,
к западу пролег вершиной,
кроной к югу развернулся,
190 к северу — ветвями всеми.

Тот, кто ветку взял у дуба,
наделен был вечным счастьем,
тот, кто отломил вершину,
приобщился к вечным чарам,
195 кто у дуба лист отрезал,
овладел любовью вечной.
Щепки, что летели с дуба,
крошки — с острия секиры
на морскую гладь упали,
200 на широкие просторы,
их качал на волнах ветер,
зыбь морская колыхала
на хребте морском ладьями,
на волне крутой судами.
205 Щепки в Похьелу пригнало.
Маленькая дева Похьи
там свои платки стирала,
полоскала одеянья
в море на прибрежном камне,
210 на краю косы далекой.

Увидала щепку в море,
в короб щепку положила,
принесла на двор в плетенке,
к дому в кошеле закрытом,
215 чтобы стрел колдун наделал,
острых копий наготовил.

Лишь свалился дуб огромный,
злое дерево упало,
сразу солнце засветило,
220 заблестел на небе месяц,
тучи в небе побежали,
радуга дугой согнулась
над далеким мглистым мысом,
над туманным островочком.

225 Стали тут боры стройнее,
начал лес расти быстрее,
зашумели травы, листья,
птицы в кронах зазвенели,
на ветвях дрозды запели,
230 громче прочих птиц — кукушка.

Ягодники появились,
золотых цветов поляны,
травы разные возникли,
вышли разные растенья.
235 Лишь ячмень не прорастает,
драгоценный злак не всходит.

Вот уж старый Вяйнямёйнен,
думу думая, шагает
краем синего залива,
240 берегом воды обширной,
здесь он шесть находит зерен,
семь семян он поднимает,
с берега того морского,
с мелкого того песочка,
245 в кунью сумочку их прячет,
в шкурку с ножки белки летней.

Засевать принялся землю,
рассыпать зерно на поле
рядом с Калевы[30] колодцем,
250 на краю поляны Осмо[31].
Так протенькала синица:
«Не взойдет ячмень у Осмо,
Калевы овес не встанет,
коли почву не расчистишь,
255 для пожога лес не свалишь,
не спалишь огнем подсеку[32]».

Вековечный Вяйнямёйнен
попросил сковать секиру,
вырубил пожог просторный,
260 преогромную подсеку,
свел красивые деревья.
Лишь березоньку оставил,
где бы птицы отдыхали,
где б кукушка куковала.

265 Прилетел орел небесный —
пересек простор воздушный,
прилетел узнать, в чем дело:
для чего стоять осталась
эта стройная береза,
270 дерево породы славной?

Молвил старый Вяйнямёйнен:
«Для того стоять осталась,
чтобы птицы отдыхали,
чтобы мог орел садиться».

275 Так сказал орел небесный:
«Хорошо ты это сделал,
что березоньку оставил,
дерево породы славной,
где бы птички отдыхали,
280 где б сидеть удобно было».

Тут пернатый выбил пламя,
огненную искру высек.
Си́верик[33] зажег подсеку,
распалил восточный ветер,
285 всю дотла спалил подсеку,
превратил деревья в пепел.

Тут уж старый Вяйнямёйнен
шесть отыскивает зерен,
семь семян в своем кисете,
290 в сумочке из куньей шкурки,
в кошельке из ножки белки,
в горностаевом мешочке.

Засевать пошел он землю,
рассыпать на почву семя,
295 сам сказал слова такие:
«Сею семя, рассеваю,
сыплю через божьи пальцы,
всемогущего ладони
на удобренную почву,
300 плодородную поляну.

Ты, владычица поляны[34],
почвы славная хозяйка,
землю побуди работать,
почвы мощь заставь трудиться,
305 у земли в достатке силы,
что вовеки не иссякнет,
если дочери природы
добротой не оскудеют.

Пробудись от сна, землица,
310 божий луг, очнись от дремы,
поднимай из недр побеги,
стебли укрепляй растений,
тыщами гони побеги,
сотнями толкай колосья
315 на моих полях, посевах,
за мои труды-заботы!

Ой ты, Укко, бог верховный,
ты родитель наш небесный,
облаков седых властитель,
320 повелитель туч небесных.
Собери совет на тучах,
сходку в солнечном сиянье,
подними с востока тучу,
с юго-запада вторую,
325 облаков гряду с заката,
с юга много туч дождливых,
дождь пролей из туч на землю,
медом брызни на посевы,
на зеленые побеги,
330 прорастающие шумно!»

И тогда верховный Укко,
облаков седых властитель,
свой совет собрал на тучах,
сходку в солнечном сиянье.
335 Поднял облако с востока,
с юго-запада второе,
облако привел с заката,
с юга — много туч дождливых,
облака сложил боками,
340 совместил краями тучи,
пролил их дождем на землю,
медом брызнул на посевы,
на зеленые побеги,
прорастающие шумно.
345 Вот поднялся всход остистый,
вышел стебель серебристый
из земли, из мягкой почвы,
вспаханной искусно Вяйно.

Через день ли, два денечка,
350 даже после третьей ночи,
по прошествии недели
вековечный Вяйнямёйнен
свой посев пошел проведать,
свою ниву, свою пашню,
355 осмотреть свою работу.
Поднялся ячмень на славу —
в шесть сторон торчат колосья,
три узла на каждом стебле.

Вековечный Вяйнямёйнен
360 смотрит, ниву озирает.
Тут весенняя кукушка
увидала ту березу:
«Почему стоять осталась
в поле стройная береза?»

365 Молвит старый Вяйнямёйнен:
«Потому стоять осталась
в поле стройная береза,
чтоб на ней ты куковала.
Покукуй ты нам, кукушка,
370 птица с грудью золотистой,
с серебристой грудью птаха,
с оловянною — певунья.
Утром пой, кукуй под вечер,
Позвени еще и в полдень,
375 чтобы стал наш край прекрасней,
чтоб леса милее стали,
берега — богаче дичью
плодородней — наши нивы.»